Just Married / Просто женаты

– К черту! Надоело! – Хрупкий юноша раздраженно стянул с головы огромные студийные наушники, взъерошивая волосы светло-русого цвета, и отпихнул от себя синтезатор. Чтобы он еще раз позволил Чоми уговорить себя работать по заказу?! Да ни за что! Хёкджэ закусил губу и с отчаянием посмотрел на лист нотной тетради, на которой за последнюю неделю так и не появилось ни одной закорючки, как и не появилось у него ни одной мало-мальски ценной идеи для саундтрека к этому проклятому голливудскому фильму, хотя бы черновик которого нужно показать уже через два дня. Прошипев сквозь зубы пару нелицеприятных слов по-корейски, Хёкджэ раздраженно захлопнул нотную тетрадь и, подхватив рюкзак и шлем, собрался было направиться на выход из студии, но его прервал звонок мобильного. Увидев имя менеджера на дисплее, Хёкджэ сделал два глубоких вдоха и выдоха, прежде чем принять звонок. – Да, – он даже не старался скрыть раздражение в голосе. – Ну как там наши дела? – бесцеремонно поинтересовался китаец, как всегда, не заморачиваясь на этикетные формальности вроде приветствия и разговоров о погоде. Это одновременно нравилось и раздражало Хёкджэ в Чжоу Ми, с которым они работали вместе уже больше пяти лет. И китаец до сих пор был огромной непоколебимой стеной, которая скрывала загадочную личность знаменитого композитора Дальнима от всего мира. – Хреново, – пробормотал Хёкджэ, пытаясь найти ключи от студии, которые точно валялись где-то на журнальном столике. Но найти что-то на нем, заваленном грязной посудой с пепельницей сверху, обрывками и клочками каких-то бумаг и… носками (что здесь делает данный предмет одежды, Хёкджэ не имел ни малейшего понятия) было трудной задачей. – Напомни мне в следующий раз, когда ты прибежишь ко мне с очередным контрактом, смять его и засунуть тебе в зад, хорошо? – Хорошо, милый, я запишу себе это в планер, – хохотнул Чжоу Ми, который прекрасно знал, каким дерьмовым становится характер у этого милого талантливого ребенка, когда у него что-то не получается. – Что будешь делать? Опять гонки? – деловито уточнил менеджер, также прекрасно знающий методы борьбы с кризисом своего подопечного. – Нет настроения, – тяжело вздохнул Хёкджэ, взгляд которого словно магнитом притягивал к себе чехол с электроскрипкой… А почему бы и нет? – Потащишься в переход играть? – не желал отставать от парня Чоми. – Возможно, – пожал плечами Хёкджэ, словно менеджер мог видеть его сейчас. На самом деле именно сейчас парень понял, что... Да, он так давно не играл на улице для прохожих, что это могло бы дать хоть какой-то толчок его загулявшей музе. – Только недолго и не нарывайся снова на неприятности, хорошо? – тяжело вздохнул Чоми, который каждый раз переживал, когда Хёкджэ начинал бороться с творческим кризисом своими, полными адреналина методами. Уличные гонки, прыжки с парашютом и тарзанкой, подпольные бои, уличные танцы в неблагополучных кварталах… На фоне этого игра на скрипке в переходе казалась менеджеру просто верхом безопасности и разумности, но даже здесь этот невезучий ребенок умудрялся найти неприятности на свой тощий зад. – Окей, – пробормотал Хёкджэ, в поле зрения которого наконец-то оказались ключи. В подходящий момент. Он уже всерьез подумывал о том, чтобы бросить ее открытой – не самое разумное решение даже для благополучного района Нью-Йорка, но... что делать, если ключей нет? – В клуб придешь? Хичоль соскучился по тебе… – назойливость Чоми иногда не знала границ, но и за это в том числе его любил Хёкджэ. В этом наглом, беспринципном, назойливом, приставучем китайце было все, чего так не хватало в себе самому Хёкджэ, и поэтому его словно магнитом тянуло к Чоми. В дружеском смысле, конечно. По поводу недружеского… Хёкджэ давно и прекрасно знал цвет своей ориентации, далекий от традиционного, но у него никогда и никого не было, просто потому что… потому что у него был муж. Уже четыре года как. Где-то там на Манхэттене. Парень, скривившись, посмотрел на тоненький серебряный ободок обручального кольца на безымянном пальце. Это кольцо он купил себе сам у какого-то уличного торговца за десять баксов, чтобы отпугнуть назойливых ухажеров и пресечь дурацкие расспросы. Муж значит муж. И пусть последний раз они виделись, когда им было по 14 лет, формально они женаты. И это все меняло для Хёкджэ, потому что родители с детства внушали ему, что брак – это святое. И он… почему-то слишком верил в это и не мог найти в себе силы переступить эту грань. А может, дело было в чем-то в другом. В чем-то, в чем Хёкджэ не хотел признаваться даже самому себе. – Не знаю, еще не решил, я позвоню, – буркнул в трубку Хёкджэ, отключая звонок и следом за ним телефон. Когда он в таком настроении, у него нет ни малейшего желания встречаться с друзьями и уже тем более ехать в «0404». Единственное, чего он хотел сейчас, – разделаться с этим проклятым заказом и наконец-то выдохнуть спокойно. А еще играть. На скрипке. Для прохожих. Все, что ему захочется. Ловить на себе случайные взгляды и улыбки и видеть, что эта музыка, такая простая, легкая и незамысловатая, греет в этот серый, сырой промозглый вечер не только его…