***
На палубе царил страшный холод. Юнга постукивал зубами, кутаясь в потертый китель. Он был ему велик, и мальчик мог обмотаться им, как плащом, однако теплее от этого не становилось. Ночью по всему кораблю зажигались огни. Фонари раскачивались на реях, вантах, тросах. Их неровный желтый свет прорезал туман, золотистой мантией оборачивал мачты. Вокруг мерцали звуки и запахи. Кто-то бил в барабан, кто-то пиликал на флейте: моряки танцевали жигу, сбившись плотными кучками, и отовсюду доносились радостные вопли, звуки вылетающих пробок и аромат вина. Галл стоял, прислонившись к бизань-мачте, и мерз. Танцы его не интересовали, выпивка – тоже. Он ждал, пока начнутся истории. Так всегда бывало: напьются матросы, и давай плести такие россказни, что на несколько томов сказок хватило бы. Сказки это были или нет – Галл не знал, но рассказы о дальних странах, морях и городах завораживали, даже если не были правдой. Он слушал истории о древних городах и забытых дворцах, о Морровинде и Эльсвейре, о Велеке Сейне и Алом Корабле, о Королеве-Волчице и о Сером Лисе. Последняя очаровывала одиннадцатилетнего искателя больше всех. Подумать только – обворовать принцессу даэдра! Галл бы и сам с удовольствием освоил бы тонкости воровского дела. Базовые навыки у него уже имелись (спасибо каджитам и вольному ветру Сентинеля), но всерьез податься в воры... Слишком уж много соблазнов. Слишком много других дорог. Звездное небо и бескрайние океаны. Неведомые края и хранящие тайны глубины. Жизни не хватит, чтобы изучить весь Нирн, как книгу... а уж его, Дезидения, короткой и печальной жизни – тем более. - Юнга! – Веселый окрик отвлек имперца от меланхоличных размышлений. – Что стоишь одиноко? Пошли плясать! Галл поднял голову. Перед ним стоял молодой моряк, лет двадцати от роду. Сквозь пшеничную бороду сияла счастливая улыбка. Норд. Ну разумеется – такой и в адский мороз станцует, и в ледяную бурю споет. Мальчик нехотя оторвался от мачты, слабо улыбнулся и шагнул вперед. Не то чтобы он горел желанием шевелить конечностями. Но матросы и так считают его чудным вороненком, к чему еще больше отдаляться от народа? Обрекать себя на дальнейшее одиночество? Под одобрительные возгласы Дезидений вышел на середину палубы. Еще одна извиняющаяся улыбка – сдуть кудри со лба, - и он неловко задвигался под музыку, перебирая ногами, точно детеныш хоркера. Матросы захохотали. Молодой веселый норд, вытащивший Галла в толпу, встал перед ним, наклоняясь и щелкая пальцами. - Отлично, малой! – Его голос звенел, как лютня. – Вот так. Повторяй за нами! Защебетали флейты. Моряки закружились, топая и хлопая, и подкованные железом сапоги вразнобой застучали по доскам. Тело оживало. В странном согласии, захваченный музыкой, точно волной, Галл кружился вместе с ними. Стук каблука о каблук, локтя – о локоть, смех и прерывистое дыхание. Откуда-то издалека к флейте присоединилась скрипка. Звук – гнусавый, тягучий бурдон, - вихрем разнесся в воздухе. Фонари покачивались на ветру. Тени мелькали, как искры. Пляска гремела звоном шпор и бубнов. Где-то наверху еле слышно свистели паруса, и, казалось, они поют вместе с людьми. Звук барабана эхом отдавался в глубине сердца. В груди у Галла разрасталось горячее, странное чувство. Обычно под ребрами он ощущал только льдистую боль, иногда – каменный кулак, сжимавший легкие, но теперь... там зрело нечто клокочущее, щекочущее, похожее на взмах крыла мотылька или звездопад. Смех. Он тряхнул головой, откидывая темные локоны с лица, и засмеялся. Всего лишь второй или третий раз в жизни он ощущал подобие... счастья. Пляска становилась все быстрее и быстрее. Мяукала скрипка, чирикала флейта, барабан и бубен чеканили звонкий ритм. Все вокруг сливалось в непрерывную цепь желтых, оранжевых, черных и синих пятен. Дружные хлопки, топот и свист маленькой бурей клубились по палубе, и Галл танцевал, смеялся и вертелся под руки с этой бурей. Взмах смычка, звон, громогласный вскрик – «Хэй!» - и все закончилось там же, где началось. Юнга остановился, тяжело дыша. Кудри прилипли ко лбу. В ушах шумела кровь, чувство восторга кружило голову. Сквозь хохочущую, одобрительно (и весьма чувствительно) похлопывающую маленького моряка по плечу толпу пробился требовательный женский голос. Галл вяло оглянулся. В размытом тумане цвета и света он разглядел рыжеволосую босмерку, подпоясанную алым кушаком. Одна из матросов. Что, интересно, ей нужно? - Галл Дезидений, - имя свое, произнесенное как во сне, он узнал не сразу. – Эндарион требует тебя к себе. Живо. Легкое чувство то ли опасности, то ли любопытства кольнуло грудь, пробилось сквозь винно-огненный туман. Живо не было любимым словом штурмана. Своим девизом он сделал благородство и выдержку (альтмер, что тут говорить), а пламенные эпитеты вроде живо или немедленно скорее могли сорваться с землисто-зеленых уст Ямбагорна (когда бы тот не захмелел на шканцах). Значит, случилось нечто из ряда вон выходящее. Сердце заколотилось еще сильнее, и танец здесь был не при чем. - Я иду, - прошелестел юнга. Он скользнул меж плотных, тягучих теней, ушел от тянущихся к нему рук, вырвался из кольца тяжелого золотистого света и привычным легким рывком побежал к баку. Поплутав в обшитых досками коридорах, Галл добрался до кабины штурмана и замер перед дверью. Медное кольцо на ручке потускнело от времени. По ту сторону было тихо. Пугающе тихо. Дезидений набрал в грудь побольше воздуха, пару секунд постоял с закрытыми глазами и вошел. - Сэр... – привычно протянул он. Картина, открывшаяся взгляду, оказалась такой... ожидаемой, что Галл едва не зажмурился вновь. Штурман стоял у края стола, сжимая в желтых пальцах джутовую веревку, конец которой тянулся к запястьям сидевшего в его кресле Мерсера Фрея. Его предупреждали. Неоднократно. Скампово отродье. - Хуп-хэфф, - сказало прелестное дитя, приветственно размахивая связанными руками. – А я как раз просил тебя в свидетели. Сердце Галла окаменело, рухнуло куда-то к каблукам и там развалилось на куски. Разумеется. Вычислительной мощности крошечного мозга Фрея никогда бы не хватило на то, чтобы молчать о сговоре с юнгой. Конечно, зачем, когда можно сдать его с потрохами и страдать вместе? - В свидетели чего? Твоей тупости? – сквозь зубы процедил имперец. В груди едким дымом разливалась злость, пришедшая на смену недавно теплившемуся там счастью. Дай мне одну ночь, сказал он... Далеким эхом разнесся внутри голос капитана: Этой ночью пусть каждый спит спокойно. Все, кроме одного. - О, я вижу, вы и в самом деле товарищи, - тоном, похожим на ядовитые испарения, произнес Эндарион. – Капитан Грег будет в восторге, когда узнает, что я решил его маленькую проблему. Лицо его оставалось удивительно спокойным. Только в прищуре льдистых голубых глаз сверкало пламя. Галл нервно сглотнул. В горле пересохло. - Хорошо. Да, это... – он захлопал ресницами, пытаясь подобрать слова. - Это правда. Я виновен, и я... признаю это. Что вы теперь собираетесь делать? Штурман отошел от стола, с прозрачной улыбкой глядя в стены. Веревка натянулась, и Мерсер недовольно зашипел. - Поступлю согласно уставу, я думаю. Кажется, капитан обещал вору достойное наказание, помнишь? Некстати очнувшийся внутренний голос сообщил Галлу, что пререкаться со старшими членами экипажа – плохая идея. Здравый смысл шепнул в ответ: нужно время. Нужно выиграть немного времени, чтобы попытаться все исправить, чтобы уговорить его, чтобы... - А это наказание распространяется на пособников вора? – обронил Галл. Ну всё. Механизм запущен. Зная острый (и неосторожный) язык юного искателя приключений, можно пожелать ему лишь смириться, когда тот доведет его до виселицы. - Конечно, распространяется, - уверенно ответил Эндарион. - А те, кто игнорирует воров, считаются пособниками воров? Штурман в легком раздражении изогнул брови: - «Виновны все, пока не доказано обратного». Я знаю, что ты пытаешься избежать неизбежное, Дезидений, но я бы советовал расстаться с этой надеждой, – он подошел ближе, и Галл невольно попятился. Как дичь на охоте. – Мне искренне жаль тебя, юнга. Грег – бывший солдат, и порядки у него здесь солдатские. Кто согрешил против команды – тому болтаться на нок-рее. Это закон. Мальчик беспомощно поднял глаза. Он знал это. За время его пребывания на судне никого не казнили, но матросы рассказывали о предыдущем юнге, которому пришло в голову вообразить себя освободителем и попытаться разжечь мятеж. Когда Галл впервые поднялся на борт, на нок-рее еще виднелись следы веревки. - Так, значит... Окончание фразы растаяло в воздухе. Проклятие всегда наносило удар изнутри. Словно предвкушая грядущее, горло оказалось стянуто холодной змеей боли; знакомый каменный кулак заколотил по легким, стремясь разорвать их в клочья. Галл подавил всхлип и сжался каждой клеткой тела – лишь бы не выпустить рвущийся наружу кашель. Эндарион замер на миг. Затем, не говоря ни слова, стремительно обвязал пойманного вора (тот начал сыпать бранью, но штурман не повел и острым кончиком уха) веревкой, затягивая ее в какой-то немыслимый узел, взял имперца за ворот и вышел с ним за дверь. - Так значит, я был прав, - продолжил он фразу каким-то низким, чужим голосом. В коридоре стояла тишина: не слышны были смех и голоса с палубы, не шумели волны за бортом. Лишь едва заметно потрескивало масло в роговом светильнике, освещавшем дубовые доски. Шторм под ребрами начал стихать. Альтмер вдруг показался высоким – очень высоким, подпирающим головой небесный свод. Он стоял, не касаясь юнги, но тому казалось, что он пытается вдавить его в стену – так пронзителен был его взгляд. - Слушай сюда, мальчик, - произнес эльф, хватая Галла за подбородок. – Ты был глуп и безрассуден, когда заявился на корабль с тем, что ты так отчаянно пытаешься скрыть. Потому что некоторые вещи скрыть нельзя. Никак. Сильная рука сжимала челюсть. Не в силах дать достойный ответ, Галл жалобно пошевелил бровями. В конце концов, это должно было случиться. - Даже если воровство чудом сойдет твоему дружку с рук, в чем я очень сомневаюсь, - вновь заговорил штурман, - тебя не ждет ничего хорошего. Ты болен, Галл, и нужно быть слепым, чтобы этого не видеть. Словно в подтверждение его словам, грудная клетка вспыхнула очередным пожаром. На этот раз юнга даже не успел попытаться проглотить кашель. Он зажал рот ладонью и затрясся, как сломанная мачта в ураган. Эндарион наблюдал за ним, сложив руки на груди, и с сожалением покачивал головой. - Грег не станет держать тебя здесь. Если бы не история с чужаком на борту, он бы списал тебя на берег в ближайшем порту. Но ты – пособник преступника, а портов на пути к Винтерхолду больше нет. Понимаешь, что это значит? Чтобы поднять глаза, Галлу пришлось потрудиться. Легкая качка вдруг показалась невыносимой. Почему-то заболела голова. - Я понимаю, - вслух ответил он на свой же вопрос. Собственный голос прозвучал хрипом мертвеца. – У меня нет выхода, да? Внезапное чувство безнадежности оказалось хуже огня в легких. Галл никогда не знал надежды: для него она была бессмысленна. Но, если верить прогнозам сиродильских лекарей, ему оставалось жить еще около пяти лет, и он собирался провести их с пользой. Болтаться на мачте практически ни за что, погибнуть, даже не доплыв до Коллегии? Альтмер наклонился к юнге и взял его за плечи. - Да. Если капитан узнает, вас обоих, скорее всего, повесят. А потом скормят рыбам. Но у меня есть другая идея. Имперец вздрогнул. Отвечать он уже был не в силах. - Мне больно из-за случившегося, Галл, - сказал штурман. – Я видел – и все еще вижу – в тебе острый ум и большой талант. Я надеялся дать тебе задание, которое возвысило бы тебя в глазах команды и навсегда избавило от никчемных поручений. Через несколько дней мы подойдем к Плащу Пилигрима. Это самый трудный участок северного побережья Тамриэля, и там ты мог бы проявить свои способности навигатора в полной мере. Мог бы. - То есть, этому уже не суждено случиться? – со слабой улыбкой уточнил юнга. Эндарион горько усмехнулся. - Никогда. Устав есть устав: каждый, кто нарушит его, понесет наказание. Ты не оправдал мое доверие, а значит, ничему из этого не бывать. Галл отвел глаза и уставился на висевшую на стене сеть. В горле собирался ком. Под веками щипало. Если сейчас он разревется, он лишь подтвердит свою репутацию изнеженного сопляка. - Но мне не нужны смерти, - донесся будто издалека резкий голос альтмера. – У вас есть один путь спасения. И я, к твоему сведению, сейчас сам нарушаю устав. Дезидений шмыгнул и блестящими от слез глазами посмотрел на эльфа. Поняв, что он завладел ученика вниманием безраздельно, Эндарион заговорил быстро и четко, точно читал заклинание. - О существовании зайца знаем только ты и я. Утром я буду обязан доложить о нем капитану. Следовательно, единственный способ этого избежать – исчезнуть с корабля до рассвета. До берега около пяти миль, и в ледяной воде вы утонете раньше, чем произнесете слово «Винтерхолд». Вам нужна шлюпка. Я владею магией иллюзии достаточно, чтобы обеспечить бесшумный спуск ее на воду. Завтра пропажа юнги и одной шлюпки будет обнаружена. Но погони не будет. Галл шумно выдохнул. - Сэр... почему вы это делаете? - Почему я тебе помогаю? – поднял бровь штурман. – Боюсь, ты не совсем понял. Капитан захочет казнить вас обоих. Я хочу отправить вас в Скайрим. Вас, безоружных детей, один из которых болен чахоткой. Ты понимаешь, что это лишь иной способ казни? В груди у юнги похолодело. Надеяться ему и правда было не на что. - Мы теряем время, - заявил Эндарион. – Пора действовать, если хотите прожить больше шести часов. Он вновь схватил мальчика за воротник и уже знакомым движением втолкнул его обратно в кабину. Главный страх Галла не оправдался: Мерсер все еще был там. Однако проницательный ум маленького имперца не мог не заметить одну неприметную, но очень важную деталь: до того, как вор остался один, его левое запястье находилось над правым. Теперь же правое переместилось наверх. А руки все еще оставались связанными. Как такое возможно...? - У вас есть полчаса перед тем, как будет дан сигнал к отбою, - прервал дедукцию Эндарион. – Весь личный состав сейчас на палубе. Спускайтесь в кубрик, а оттуда – в трюм. Найдите там рюкзаки и сложите все, что вам нужно для выживания на снежных пустошах Скайрима. До ближайшего города отсюда не меньше нескольких дней пути. - Сомневаюсь, что у вас в трюме завалялась пара шкурок саблезубов, - подал голос Мерсер. Штурман ехидно улыбнулся. - На вашем месте я бы не радовался, господин Фрей. Я испытываю огромное желание открутить вам голову и сыграть ей в крокет с матросами, но моя матушка научила меня быть терпеливым, да и вшами заразиться как-то не хочется. - Низкий поклон вашей желтомордой матушке! – в тон ему съехидничал бретон. – Может, развяжете меня, а? Галл не обратил на перепалку внимания. Его мысли вдруг стали тяжелыми и медленными, как свинцовые змеи. - С удовольствием, дорогой, - резко сказал эльф и в несколько движений распутал хитроумные узлы. Мерсер тут же спрыгнул, привычным движением прижимая руки к животу – будто защищаясь от удара. - Благодарю вас, добрый сэр! – И, оказавшись рядом с Галлом, шутливо ткнул его в плечо: - Во, я ж говорил. Еще одна ночь – и все будет в лучшем виде! Радость Фрея показалась имперцу крайне неуместной. Хотя... что с него взять? Ребенок. - Нет уж, - ледяным тоном отрезал Галл. - Не будет. Холодный туман лег на сердце, погасив последние искры оставшегося в его уголках тепла. Штурман, все еще державший в руках веревку, печально улыбнулся краями губ.***
Обещанные полчаса пролетели слишком быстро. Юнга едва успел забрать из кубрика свои бутылки со снадобьями. Больше у него ничего не было: пару книг, украденных в Сентинеле (томик «Подлинной Барензии» и зачитанную до дыр «Божественную силу звезд») Эндарион посоветовал оставить на борту. Куда серьезнее Галла заботила экипировка. К жесткой курточке, пользы от которой на холоде было не больше, чем от шелковой фаты, он добавил найденный в общем шкафу шарф. Он пах шерстью и, кажется, плесенью, но шею нужно было защищать любой ценой. Мерсер подошел к вопросу с другой стороны: свою сумку он набил едой. - Это лучше, чем твои бутылки, - сообщил он, дожевывая обвалянную в сухарях селедку. Галл не ответил, только скосил глаза. Из затянутого рюкзака выглядывала серебряная голова даэдрической статуэтки. - Ты берешь ее с собой? - Конечно, - без раздумий ответил Мерсер. – Я тащил эту штуку с самого Вэйреста не ради того, чтобы бросить в недрах этой посудины. Я прав? Галл обреченно кивнул. - Прав. Лунный свет, лившийся сквозь палубную решетку, окрашивал трюм мертвенно-серебристым. Что теперь с ними будет? Нет, что будет с ним самим? У входа раздались шаги. Галл вскочил, Мерсер привычно шарахнулся за коробки. К счастью, это снова оказался Эндарион. - Пора, - штурман сделал знак рукой и тут же исчез в проходе, взмахнув серым плащом. Беглецы переглянулись. И легчайшими, неслышными шагами побежали вслед за ним. Палуба успела преобразиться чрезвычайно. Огни погасли; лишь на бушприте одиноко сиял голубоватый фонарь. Оранжевый и желтый уступили место черному и синему. Северный морской туман нес собой холод и влагу. Альтмер оглянулся. На юте темнела тень часового. - Одну минуту, - еле слышным шепотом произнес он. Мерсер и Галл замерли, сливаясь с тенями. Высокий эльф пересек палубу, поднялся на палубу юта и о чем-то коротко переговорил с часовым. Вернувшись, жестом позвал детей следовать за ним. - Иллюзия, - объяснил он, по очереди касаясь их плеч. Там, где длиннопалая ладонь касалась ткани, вспыхивали и меркли синеватые огоньки. – Вы должны быть незаметны для зрения и слуха. Так и было. Неслышные и почти невидимые, они прошли вдоль борта туда, где хранились шлюпки. Самая маленькая - черная, старая, просмоленная лодчонка с двумя веслами - могла вместить двоих. Маг коснулся её, и она послушно осветилась сетью волшебных искр. - Конец пути, - сообщил Эндарион. Галл выглянул за борт. Внизу темнело Море Призраков. Он перевел взгляд на горизонт: на самой кромке воды, кое-где покрытой полупрозрачным льдом, белел берег Скайрима. - И как опустить эту штуку вниз? – беспокойным шепотом спросил Мерсер. - Элементарно, - пробормотал Дезидений, указывая на сплетение крюков и веревок. На снастях поблескивал иней. Штурман снял плащ и повесил его на край борта. Оставшись в одной рубашке, он закатал рукава, обнажая оплетенные венами золотисто-желтые руки, и откинул глаголь-гак. Зашевелились цепи, заскрипели тросы. Галл с завистью отметил, что с такелажем штурман управляется прекрасно - не в пример ему. Шлюпка приземлилась на воду совершенно бесшумно. Следом Эндарион спустил покрытую инеем веревочную лестницу. - Чары не вечны, - предупредил он. – В лодку. Живо. Юнга не смог сдержать улыбку. Живо. Значит, происходит нечто из ряда вон выходящее. Мерсер спустился первым. Галл полез вслед за ним. Когда он уже вынес ноги за борт и уцепился за первую ступеньку, эльф остановил его. В темноте его светло-голубые глаза стали темно-серыми. - Если ты погибнешь, - услышал имперец, - это будет моя вина. Галл нерешительно кивнул. Веревка неприятно колола холодом ладони, набитый зельями рюкзак оттягивал вниз. - Но если ты выживешь, - глаза альтмера сверкнули в темноте, - в том будет моя заслуга. И, не дожидаясь ответа, он шагнул назад в синие сумерки, оставив Галла одного. Привычными движениями юнга спустился по лестнице и спрыгнул в шлюпку. Мерсер схватился за весло. Несостоявшийся ученик штурмана отцепил трос, на котором лодку спустили с борта «Рубинового Лезвия», и она тут же начала отрываться от корабля. Грести они могли только совместными силами. Усевшись на банке бок о бок, бретон и имперец взяли весла, ударили ими по воде, и лодка пошла вперед, прочь от опасности попасть под борт. Когда беглецы оказалось на приличном расстоянии от клипера, Галл оглянулся. «Лезвие» неспешно шло привычным курсом, подгоняемое легким ветром в парусах. На палубе можно было заметить крошечную фигуру, что, застыв, смотрела на море. Голубоватый огонек на бушприте прощально мерцал сквозь туман. Весла ритмично шлепали по воде. Шлюпка покачивалась на волнах, но медленно продвигалась туда, где кромкой гор мелькал далекий берег. Вблизи воды было куда прохладнее. Галл на мгновение отпустил весло, закутался теплее в старый шарф. Ветер холодными пальцами трепал его кудрявые волосы. Мерсер беззаботно насвистывал подслушанную на палубе жигу. Знакомый мотив тут же пробудил недавние воспоминания. Он мог бы быть счастлив. Счастлив! Он мог бы подружиться с матросами и стать подмастерьем Эндариона, и помогать ему лавировать кораблем в Плаще Пилигрима. Он бы взял у альтмера пару уроков магии, и его бы без раздумий приняли в Коллегию Винтерхолда, невзирая на рост и возраст. Он мог бы учиться, чтобы те крохи времени, что остались ему на поверхности Нирна, не пропали зря! А теперь? Что будет теперь? По темно-синему небу плыли равнодушные облака. Руки, устав грести, мгновенно затекли. Холод проникал в кости. - Даэдров придурок, - бросил Галл, закусив губу. – Из-за тебя! Мерсер хохотнул в ответ, ничего не отвечая. Он жил настоящим, и его веселью не мешали ни мороз, ни усталость, ни отсутствие будущего. Поняв, что разговаривать с товарищем бесполезно, имперец отвернулся и замолчал. Вместо этого он налег на весло, заставляя себя забыть о ноющей боли в предплечьях. Постепенно мысли уступили место пустоте, которую тут же заполнил шумящий в ушах северный ветер. Время от времени море, бунтуя, отбрасывало шлюпку назад, и они, лишенные парусов, из последних сил налегали на весла. Они плыли так час, второй, третий – одни посреди океана. На третьем часу небо начало светлеть. У кромки востока забрезжил рассвет. Из синего небосвод стал голубым, затем – прозрачно-сиреневым, словно окрашенное кармином и марганцем витражное окно, сквозь которое лился свет. Волны утихли. Воцарился штиль. Только мерные удары весел разрезали предрассветную тишину, и с каждым таким ударом каменистое побережье становилось все ближе. Когда первый луч солнца отразился в зеркале хрустальной воды, касаясь тонкого искристого льда, а теплое золото восхода окрасило снега в нежно-розовый, Мерсер Фрей и Галл Дезидений достигли берегов Скайрима.