Сколько стоит завтра

Тсунехито казалось, что его куда-то зовут, чьи-то руки тянутся к нему, маня за собой; то его качало, словно от морской болезни, будто он находился в плавании. Иногда перед взором возникали смеющиеся и скалящиеся чужие лица, отчего становилось не по себе. Он не мог понять, сколько ещё это будет продолжаться, что, вообще, произошло, и где он оказался в итоге. Иногда всё стихало, а иногда возобновлялось ещё сильнее, но в какой-то миг звуки, голоса, — резко стихли и исчезли. Настала какая-то неестественно звенящая тишина, постепенно перерастающая в приближающийся громкий писк, раздражающий и давящий на нервы. Перед глазами всё поплыло, когда Тсунехито с трудом открыл глаза на несколько секунд, а писк от этого стал лишь громче. — Тсуне, родной… — кто-то тут же крепко взял его руку в тёплые свои, что отозвалось болью в мышцах. Сил не было, и сон вновь овладел парнем. Позже, уже вновь открыв глаза, Тсунехито постепенно смог различить белые стены, разливающийся по ним солнечный свет сквозь незашторенное окно, одеяло, много разной аппаратуры, капельницу, стоящую у кровати и трубочки. Встревоженного черноволосого мужчину, сидящего рядом и не отпускающего его руку, Тсунехито, как не пытался, так и не смог узнать; ровно, как и вспомнить то, что же, всё-таки, произошло, почему и как он оказался здесь, на больничной койке. Попытки пошевелиться давали о себе знать ломотой в теле, в голове пульсировало, отчего Тсунехито едва заметно поморщился, и снова закрыл глаза. — Такахиро-сан, я Вас очень понимаю, но ему сейчас нужен отдых, — дверь в палату отворилась с лёгким скрипом, и внутрь вошёл мужчина — медбрат, — Тсунехито понял это по раздавшимся шагам и голосу, — Так же, как и Вам, после стольких бессонных ночей. Не волнуйтесь, мы всё будем держать под контролем, и сразу же Вас оповестим, если что-то пойдёт не так. Но это вряд ли, самое страшное позади. «Такахиро, значит… Знакомое имя. Только, вот, откуда я его знаю…», — единственное, что промелькнуло в мыслях Тсунехито, после чего всё в голове, почему-то, в который раз смешалось, и парень провалился в сон, так и не дождавшись ответной реплики. Дальше время то летело с бешеной скоростью, то день тянулся, словно долгие годы. Тсунехито стал постепенно восстанавливаться, хоть и не понимал, зачем ему эта трижды ненужная жизнь и через некоторое время из реанимации его перевели в обычное отделение. Единственное, что отвлекало парня от бесконечных капельниц, таблеток и процедур — начинающий цвести сад за окном, на который он подолгу любовался;, а вот присутствие неизвестного ему Асаги начинало, почему-то, напрягать. Он приезжал каждый день, старался растормошить Тсунехито, но его это лишь нервировало. Однажды к нему пришли и Хиде-Зо с Руизой, которых, как оказалось, тоже не так давно выписали, но и их он не смог узнать. Поначалу отдалённо проносились мысли, что он, Тсунехито, где-то уже всех этих ребят видел, но, вот, где — понять не мог, как не пытался, и в скором времени прекратил попытки думать обо всём этом. Ни к чему не привёл приход других полицейских, которые спрашивали о каких-то, незнакомых ему, мужчинах и девушке, показывали их фото и просили, чтобы парень хоть что-либо попытался вспомнить, и рассказал хоть малую толику из того, как всё происходило. С каждым днём на улице становилось всё теплее, сад благоухал, и, в одно прекрасное утро, когда Тсунехито, неожиданно сам для себя, попросил врача, чтобы он отпускал его ненадолго на прогулки, — тот согласился. На одной из прогулок парень обнаружил во внутреннем кармане кожаной куртки ключи с брелоком Манэки-неко. «Остров Тасиро. У Асаги такой же рядом с домом стоит…», — неожиданно пронеслось в голове парня, и мысли тут же потоком хлынули в голову. Он был одет в эту же кожаную куртку, когда его похитили. Поход в магазин в тот вечер. Фотография Асаги и той женщины. А фото, показанное в больнице полицейскими и тот тип в чёрной шапке — один и тот же человек! О, Господи! Единственными, кому открылся Тсунехито, стали Хиде-Зо с Руизой, пришедшие к нему ненадолго ещё раз. Парень действительно был рад их видеть, и рассказал всё, что вспомнил, на что они добавили и свою часть истории, чтобы вырисовать картинку. Многое прояснилось, но Тсунехито всё равно не давала покоя фотография, показанная бандитами, и со временем он решился. — Он вполне здоров, — констатировал лечащий врач Тсунехито после очередного обхода, — Через несколько дней готовьтесь к выписке. — Дня через два-три? — уточнил Асаги, — Мне нужно будет уехать на два дня в командировку. Или же можно раньше? — Думаю, когда Вы вернётесь, будет в самый раз, — кивнул врач, а для Тсунехито это послужило сигналом. На следующий день парень отпросился на прогулку — его уже отпускали самого, что было очень на руку. Незаметно спрятав ключи и деньги в куртку, парень первое время действительно гулял в саду — природа и свежий воздух заряжали силами, а затем быстрым шагом направился к автобусной остановке, располагающейся неподалёку. План был прост: приехать домой к Асаги, собрать вещи и вернуться в старую квартиру, где он жил раньше. Когда парень вышел из автобуса неподалёку от дома, то неожиданно ощутил ностальгию. Было видно, как в дворике уже опала сакура, которую они несколько лет назад посадили вместе. На почтовом ящике, стоящем около входа, расположился Манэки-нэко, как и на ключах Тсунехито — сувенир, купленный уже давно ребятами на кошачьем острове — острове Тасиро. Это был первый отпуск Асаги, начало которого они внезапно решили отметить экскурсией, и поехали туда чуть ли не в первый день. Почти всё сейчас напоминало о времени и моментах, которые они проводили вдвоём. Строили планы. Решали те же рабочие вопросы. Спорили. Советовались. Мечтали. Говорили. Да что угодно, —, но делали это вместе. «Хоть бы он действительно был в командировке!», — Тсунехито невольно поёжился. Довольно с него. Хватит. Да и после всего пережитого слабость всё равно давала о себе знать; хотелось укутаться в одеяло, отключить все средства связи и проспать часов, эдак, двенадцать, не меньше. Лишь перед дверью, держа ключи в руке, Тсунехито помедлил, глубоко вдохнув. Взять себя в руки, открыть дверь, и сделать то, что хотел. А потом уж можно будет спокойно вызвать такси, никуда не торопясь… Выдохнув, словно перед боем, парень аккуратно отпер дверь и с решимостью зашёл вовнутрь. Совсем ничего не изменилось с тех пор, хотя прошло не так уж и много времени. Разве что, с приходом весны в душе холоднее стало, хотя должно теплеть. Та же кухня, если повернуть налево; направо — гостиная. Прямо — лестница с мягким паласом, ведущая на второй этаж. Сердце предательски сжалось, когда он оставил ключи на тумбочке в прихожей (всё равно ведь не понадобятся больше), а в ушах стояла звенящая тишина. Гостиная встретила полумраком; на улице держалась пасмурная погода, а жалюзи были опущены. Всё, как и раньше, находилось на своих местах: высокий книжный шкаф стоял около стены, вплотную с которым находился чёрно-белый кожаный диван, небольшая серая же тумбочка с телевизором расположились напротив дивана, практически под окном. «Казалось, не был тут всего ничего, — вяло пронеслось в голове Тсунехито, отчего на душе стало ещё паршивей, — Но всё равно что-то не то, я здесь словно чужак». Вспоминая моменты прошлого, сколько всего тут было пережито, блуждая бездумным взглядом по комнате, Тсунехито находился будто в поисках какой-то зацепки, сигнала к действию. Твёрдость и непоколебимость, переполнявшая сначала душу, постепенно ослабевала; теперь неожиданно хотелось другого — остаться. Улечься на диван, включить телевизор, или же читать; так он зачастую делал, если, вернувшись с работы, не заставал Такахиро дома. — Как ты здесь оказался?! — внезапно, словно выстрел, раздался громкий голос прямо за спиной, выведя из раздумий, отчего Тсунехито шарахнулся и резко обернулся. — К-какая разница? Да и ты, по идее, должен быть в командировке?.. — Проигнорировав вопрос, парень, кое-как уняв сильное сердцебиение, вовсю уставился на Асаги. Всё пошло не по плану. Нужно было срочно что-то предпринимать. — И где ты вообще пропал?! Я хотел ехать к тебе, но мне позвонили раньше, сказали, что ты исчез, никто не в курсе, где ты; твой мобильный телефон отключен — что проис… — Пропусти, — с неизвестно откуда взявшейся силой и злостью оттолкнув Такахиро, Тсунехито, решимость к которому вернулась мгновенно, направился к лестнице. Слушать жалкие оправдания о том, как же Асаги волновался, пытался что-то делать, не хотелось вообще, веры в них больше не было. Ровно, как и что-то выяснять. Хватило уже бесполезных и бесплодных попыток поговорить, пока всё не пошло под откос. С головой хватило!.. Быстрым шагом Тсунехито направился прочь из гостиной, почти бегом преодолел лестницу, но остановился на втором этаже, задыхаясь; в голове пульсировало и шумело, а перед глазами всё поплыло. «Только дойти до спальни, собрать вещи в чемодан и смочь уйти!», — повторял про себя словно мантру парень, держась рукой за перила и восстанавливая сбившееся дыхание. — Да ты объяснишь, что происходит, в конце-то концов?! — родные руки неожиданно обняли сзади, так сильно, что вырваться было сложно. «Странно, я и не слышал, как он подошёл…», — отстранённо отметил про себя Тсунехито, параллельно понимая, что не хочется, на самом деле, ни вырываться, ни уходить. — А что объяснять-то? — глубоко вдохнув и выдохнув, спокойно, чтобы не сорваться, начал парень. Нужно было с этим покончить — как с гнойником — да, поболит. Но, в итоге, утихнет, заживёт, — Отпусти меня, пожалуйста. Оставь в покое. И иди к тому, кто тебе действительно дорог, важен и желанен; с кем ты действительно счастлив. Сколько раз до произошедшего мне хотелось поговорить, всё выяснить, разложить по полочкам, но все попытки начать разговор убивались тобой на корню. Лишь сейчас я понимаю, что мы сами, да и наши отношения исчерпали друг друга. Поэтому дай мне, пожалуйста, собраться и уй… —, но договорить ему не дали, развернув к себе и поцеловав. — Знаешь, я такой дурак… — тихо произнёс Асаги, уткнувшись лбом в лоб Тсунехито, — Многого не замечал раньше. Работу ставил превыше всего, думая, что остальное разрешится само собой, не затрагивая меня. Но то, что произошло, заставило многое переосмыслить, что ли, и взглянуть на вещи по-новому. Правду говорят, что, если хочешь знать, что чувствуешь к человеку, представь, что его вообще нет. Нигде. Прошло ведь не так много времени, но мне казалось, что шли годы; я не знал, что делать, куда бежать и где тебя искать, тем более что зацепок практически не было. И не собираюсь я никуда и ни к кому идти, глупенький ты мой! По причине того, что такого человека не существует… — Но, как же? — с иронией перебил его Тсунехито, — Мне чуть ли не с кулаками втолковывали, что есть, даже на фотографии давали взглянуть… — Вот об этом можем попросить Хиде-Зо с Руизой, они поспособствуют тому, чтобы из преступников выудили информацию и по этому поводу; даже самому интересно, с кем меня могли запечатлеть. Да и умение пользоваться фото-редакторами в наше время никто не отменял, — улыбнулся Асаги, и, посерьёзнев, продолжил, — Не в командировке я потому, что собрание перенесли, так что ещё надоесть успею. И… Тсу, прости меня, пожалуйста? Давай начнём всё сначала? И внезапно всё то, что хотелось сказать, — аргументы, доводы, которые тщательно подбирались на любую отговорку, причины, — всё забылось в мгновение, разом отпало. Ушло в никуда. В них не было смысла. Пока он рядом!.. …А ответом следовали несмелые, но крепкие и столь желанные объятья.