"Так в моей жизни появился кокс"

-И эти чёртовы сапоги мне тоже жмут, — Эми сидела на красном кожаном кресле, стоящим в одном из магазинов и со злостью тянула вверх чёрный ботфорт, который никак не был рассчитан на её подъем. -На, попробуй вот эти, — Бет (давняя подруга) протянула ей темно - серую пару с небольшим каблуком, но Ли лишь сморщила нос. -Нет, это точно не то. Это уже пятый «заплыв» в обувной, и все бестолку. С меня хватит! Пошли домой… Дождливый сентябрь каждый день обрушивал на город свои слезы, пугая громом и размывая землю в грязь. Капли липкой, вязкой дрянью сливались на мутных поверхностях, образовывая маслянистые узоры, кажущиеся противно-гладкими при свете фонаря. Эми стояла на балконе с бокалом красного и позволяла себе утонуть в небесной воде, которая чуть поубавилась, разрешая живому отдохнуть. Одна из капель упала ей на ресницы, медленно обогнула их, и стала стекать на нижнее веко, а с него на щеку, создавая печальный образ слезы и одухотворяя готическую атмосферу ночи. — Ты тут? А я думала, что вы двери не заперли, — Бет высунула нос в дверной проем и скривилась. — Че ты мокнешь? Давай заходи! Связки тебе не простят. И потом ты вновь заваришь себе эту бурду с имбирем, что бы привести их в норму, притащишь его ко мне, а я терпеть его не могу. Он пахнет, как старый дом тетушки Руби, —но Эми только вздохнула и пригубила из бокала. — Слышишь меня? Потом вместо фа второй октавы будет фа первой! — Бет злобно рыкнула, когда ответа вновь не поступило и принялась искать зонт, которого и в помине не было ни там ни сям. Она направилась к шкафу, бубня себе под нос угрозы, которые, по ее версии, незамедлительно будут приведены в действие, когда она доберется до этой ненормальной, кайфующей от холодного дождя и ветра. Но как только дверца открылась — гора сложенной методом «и так сойдет» одежды, стала вырываться наружу, напугав новоиспеченную мисс Марпл. Та взвизгнула, прикрыв лицо ладонями. Что-то коснулась ее лица, что-то опустилось на ноги, а «фееричным» концом стала гитара, небрежно погребенная здесь, в завалах свитеров и джинс и ожидавшая своего археолога. Она грифом стукнула Бет по голове и глухо рухнула на пол. Боль разлилась по всему телу. Девушка свела брови к переносице, а затем, постояв с минуту, потерев ушибленное место, направилась к балкону. — Эми, что за бардак в шкафу? Меня чуть не завалило лавиной шмоток и не убило долбанной гитарой! Теперь шишка будет! Я ее уже чувствую! Ты что совсем с дуба рухнула, так запихивать вещи?! Та сделала глоток вина и стала вводить пальцем по краю хрустального бокала, который под воздействием запел, а Эми тихо подхватила. Но когда недоуменное лицо подруги появилось в радиусе ее зрения — перестала и, с некой долькой усталости, позволила словам слететь с губ: — Это не мое. Шона. Бет опустила брови и  чуть-чуть отстранилась, чувствуя, как волосы все сильнее прилипают к голове от влаги. — Аа… — только и вырвалось у нее. Обе несколько минут просто стояли молча, глядя в даль ночного города, следя за светом прожектора, мутнеющего из-за усилившегося дождя и плавно тающего во мгле.   — Хочешь вина? — спустя время тихо произнесла Эми и последовала в комнату, а Бет юркнула за ней. — Не откажусь. — Только его нет… — Круто! Ты предлагаешь мне то, чего нет? — А скотч будешь? — девушка не слыша вопроса, продолжила предлагать напитки. — А он есть?! — уже с недоверием и с некой обидой в голосе, спросила подругу Бетти. — И его нет. А… — Нет, спасибо! — на полуслове оборвавшаяся фраза, ухмылкой застыла на устах хозяйки «разнообразного бара», до которой тихой сапой, сквозь туман разума стала доходить вся абсурдность разговора. Девушки переглянулись, и комнату заполнил смех, отражающийся от стеклянных поверхностей и звенящий в ушах. Серьезность — серьезностью, но иногда даже через силу нужно заставить себя смеяться, что бы не сдохнуть от одиночества или не повторить попытку суицида, под тихие звуки своей же музыки. Комната перестала состоять из мрачных красок, захламленности и неопрятности. Под действием эндорфинов она окрасилась в яркие тона, и девушкам нравилось это новое восприятие реальности. — И мне, и мне скотч… — лицо Эми в одну секунду из весело-фарфорового, превратилось в злобно-багровое, когда в дверях появился, покачиваясь и удерживаясь за ручку, ее длинноволосый избранник. Видимо, он давно стоял под дверью и никак не мог попасть внутрь. Но услышав одно из своих  любимых слов в мире, и что это самое «слово» сейчас предложили кому-то — тут же сумел преодолеть препятствия и войти. Он икнул и крепче ухватился за ручку, а Эми сильнее сжала подушку, которую схватила, когда от смеха опустилась на пол. Бет, взглянув на подругу, засобиралась пойти прочь, но в дверях на миг задержалась: — Выпей лучше минералки, ибо все спиртное в этой комнате давно упокоилось здесь… — она легко постучала по упитанному животу парня и удалилась, не желая быть препятствием в разборках. Когда за девушкой закрылась дверь, Эми поднялась с пола, кинула на Шона взгляд полный призрения, злобы и обиды, а затем принялась стелить ему на диване, но тот раскусил ее злодейский план и в долю секунды, снося по пути столик, путаясь в разбросанной одежде, спотыкаясь о собственную гитару, тем самым лишаясь кроссовка,  под конец, ударяясь мизинцем о прикроватную тумбу — завалился на кровать, ахая и охая от  ударов и хватаясь за ушибленный палец. — Нет, нет, нет, нет! Ты спишь на диване! — злость толстым комом стояла, словно кость в горле, а глаза налились кровью. Шон же наоборот прикинулся последним единорогом, который валит радостью, сыплет счастьем и похлопал подле себя рукой. — Да брось, малышка. Я в полном порядке. Я трезвый как … Как… Я  трезвый! Давай с тобой завалимся на … Эм… Ты завалишься на меня, — он ухватил Эми за запястье и стал медленно тянуть  вниз.  — Я сделаю тебе массаж и подарю много предварительных ласк, перед тем как наши разгоряченные чрес…   — Отпусти меня! — девушка с силой пыталась вырвать руку из крепких тисков, а внутренний голос орал, что бы она прибила его гитарой, позволяя больше не мучиться и себе и ему. — Ласку подают вместе с совестью! А ты пропил и то и другое еще до появления меня в твоей жизни! — он никак не ослаблял своих рук, а Эми все сильнее хотелось вырваться и убежать. -Ну не упрямься! Нам так нравится кувыркаться в постели! — Шон дернул, пойманную  руку, и ее хозяйка оказалась на потном, продымленном сигаретами и не только, теле. — Раз, и ты на папочке. Хочешь узнать уровень своей привлекательности сегодня? Давай, расстегни ширинку! Эми вырывалась — жутко мутило от его зловонного запаха. Он пил ром, а это уже дорога к туалету. Как она устала от этого! Надежды, что все исправится, и Шон станет прежним, почти совсем не осталось, да и бороться нет больше сил. Он столько раз обещал. Клялся! Надежда умирает последней, но в данном случае ее душат. Шон забрался одной ладонью Эми под джинсы и сжал упругую ягодицу, а второй притянул к себе за шею и засунул язык в рот. Тошнота подкатила, и вот-вот случится непоправимое, если он не прекратит. Но сила воли, боязнь искупать и искупаться в блевотине победила, девушка уперлась руками ему в грудь и укусила за нижнюю губу. Шон завопил. Эми воспользовалась моментом и упорхнула подальше. Волосы растрепались, легкие жадно втягивали воздух. Она чуть поправила одежду и, не сводя с Моргана глаз, попятилась к двери: — Ты все больше и больше становишься мне противен! — дверь захлопнулась, и Шон погрузился в одиночество. Слова Эми его не напугали, просто чуть-чуть разозлили. Он вытер кровавую губу о подушку и уснул.