Я стану тебе крылом

Нес­мотря на вче­раш­нее про­ис­шес­твие, свадь­бу ре­шили не от­кла­дывать. Ни­каких осо­бых из­ме­нений в тор­жес­твах то­же не про­изош­ло, ес­ли не счи­тать то­го, что ко­ролю Рай­на­ру приш­лось на­деть па­рик — он не был тя­жело ра­нен, но из-за то­го, что на рас­се­чен­ную ко­жу на го­лове приш­лось нак­ла­дывать швы, его приш­лось поб­рить на лы­со. Впро­чем, ко­роль стриг­ся до­воль­но ко­рот­ко, так что это не бы­ло осо­бо страш­ной по­терей. Итак, ров­но в пол­день весь цвет лин­та­рий­ско­го дво­рянс­тва и не­кото­рое ко­личес­тво за­рубеж­ных гос­тей за­пол­ни­ли до от­ка­за фа­миль­ную ча­сов­ню лин­та­рий­ских ко­ролей. Это бы­ла не очень пыш­ная це­ремо­ния — она пред­назна­чалась для ус­по­ко­ения род­ни же­ниха-оме­ги, чтобы те точ­но зна­ли, что их сын и брат в на­деж­ных ру­ках и в за­кон­ном бра­ке. В сто­лице Вал­ме­нии праз­днества бу­дут длить­ся це­лую не­делю. Рай­нар сто­ял у ал­та­ря, раз­гля­дывал зо­лотые брач­ные брас­ле­ты, ук­ра­шен­ные дра­гоцен­ны­ми кам­ня­ми и эмалью. Неж­ные го­лоса юных слу­жите­лей, пев­ших брач­ные гим­ны, рвались вверх, к не­бесам. Заз­ву­чала при­ветс­твен­ная песнь, и Рай­нар обер­нулся ко вхо­ду, в ожи­дании же­ниха. — О вот он, он идет, — звон­ко вы­води­ли пев­чие. — Как си­яют его гла­за, ра­ду­ясь ско­рому со­еди­нению! Как не­жен цвет его ла­нит, как мяг­ки его во­лосы! Как лас­ков его взгляд, ког­да он смот­рит на сво­его единс­твен­но­го. Про­тяни же ру­ки к не­му, про­тяни­те друг дру­гу ру­ки! Увен­чай­те их брас­ле­тами, прек­расны­ми и дра­гоцен­ны­ми как ва­ша лю­бовь! Дверь от­кры­лась, и все поч­ти­тель­но вста­ли, при­ветс­твен­но опус­тив го­ловы. Нар­галь со­от­ветс­тво­вал сло­вам древ­не­го гим­на — гла­за его си­яли, а ще­ки неж­но ро­зове­ли. Он си­дел в сво­ем крес­ле, оде­тый в длин­ные бе­лые оде­яния, с лег­ким кру­жев­ным пок­ры­валом, на­кину­тым на во­лосы и удер­жи­ва­емым дра­гоцен­ной ди­аде­мой. У Рай­на­ра пе­рех­ва­тило ды­хание при взгля­де на Нар­га­ля. — Я люб­лю те­бя, — про­шеп­тал он од­ни­ми гу­бами и, по­разив­шись сво­ему от­кры­тию, про­шеп­тал еще раз. — Я люб­лю те­бя. И вот они уже они ря­дом, Рай­нар опус­тился на од­но ко­лено, взяв­шись за ру­ки, слу­ша­ют нас­тавле­ния жре­ца, а за­тем про­из­но­сят сва­деб­ные клят­вы. — Я, Рай­нар, ко­роль Вал­ме­нии, ми­лостью Не­бес бе­ру те­бя, Нар­галь, принц Лин­та­рий­ский, а с это­го ча­са млад­ший ко­роль Вал­мен­ский, что­бы быть мо­им суп­ру­гом, мо­им пос­то­ян­ным дру­гом, мо­им вер­ным пар­тне­ром и мо­ей лю­бовью с это­го дня. В при­сутс­твии сви­дете­лей из дру­гих стран, на­шей семьи и дру­зей я пред­ла­гаю те­бе себя и тор­жес­твен­но обе­щаю быть тво­им вер­ным спут­ни­ком в бо­лез­ни и в здра­вии, в хо­рошие и в пло­хие вре­мена, в ра­дос­ти, и в го­ре. Я обе­щаю лю­бить те­бя бе­зого­вороч­но, под­держи­вать те­бя в тво­их це­лях, чтить и ува­жать, ра­довать­ся вмес­те с то­бой и го­ревать с то­бой, ле­ле­ять те­бя, по­ка мы оба бу­дем жи­вы. Нар­галь улыб­нулся, вспом­нив, как суп­руг его стар­ше­го бра­та-бе­ты, зна­мени­тый мар­шал Се­вера, так оша­лел от сва­деб­ной це­ремо­нии, что при­нял­ся про­из­но­сить во­ин­скую при­сягу вмес­то клят­вы. Нар­галь, си­дев­ший ря­дом, от­да­вил но­вому родс­твен­ни­ку но­гу ко­лесом крес­ла. В этот раз все обош­лось без не­ожи­дан­ностей. Что ж, по край­ней ме­ре, свадь­ба у Нар­га­ля по­лучи­лась иде­аль­ная — все, слов­но сго­ворив­шись, не вспо­мина­ли о тре­вол­не­ни­ях вче­раш­не­го дня и о на­чина­ющем­ся во­ен­ном кон­флик­те. Боль­ше все­го ему хо­телось, чтобы это счастье не за­кон­чи­лось так же вне­зап­но как и на­чалось. Нар­галь не­ис­то­во бо­ял­ся приз­ра­ка гря­дущей вой­ны. Мысль о том, что Рай­на­ра при­дет­ся от­пустить ту­да, где от юри­дичес­ких и эко­номи­чес­ких та­лан­тов Нар­га­ля нет ни­како­го тол­ка, мысль о рас­ста­вании пу­гала его. Единс­твен­ное, что мог Нар­галь — это мо­лить­ся и в бу­дущем ра­ботать на бла­го Вал­мон­ско­го ко­ролевс­тва. По все­му кон­ти­нен­ту сроч­но рас­сы­лались де­пеши, но от­ве­ты дру­гих го­суда­рей мож­но бы­ло ждать толь­ко че­рез па­ру не­дель, а то и че­рез ме­сяц. Лю­ди Нри­вила про­чесы­вали за­мок и ок­рес­тнос­ти, в сто­лице на­чалась вол­на арес­тов. Ночью нак­ры­ли при­тон с дур­ма­ном и Ши­рай­ско­го ха­лифа­та, нес­коль­ко най­ден­ных под­земных хо­дов бы­ли взор­ва­ны. Эк­спер­ты ус­та­нови­ли, что нес­коль­ки­ми най­ден­ны­ми тай­ны­ми хо­дами кто-то ре­гуляр­но поль­зо­вал­ся. В од­ной из ком­на­ток да­же наш­ли мат­рас, на­битый со­ломой, и мас­ля­ную лам­пу. Рай­нар уже от­пра­вил гон­цов до­мой — с при­казом вни­матель­но про­чесать за­мок. А те­перь все ста­ратель­но де­лали вид, что ни­чего важ­нее свадь­бы не су­щес­тву­ет. Пос­ле зак­лю­чения бра­ка сле­дова­ла об­щая мо­лит­ва. Нар­галь и Рай­нар си­дели ря­дом на уз­кой де­ревян­ной скамье. Рай­нар за­думал­ся о те­кущих со­быти­ях, про­пус­кая ми­мо ушей сло­ва мо­лит­вы. Он ни­ког­да не был ре­лиги­озен, да и за сво­им суп­ру­гом (как при­ят­но бы­ло так на­зывать Нар­га­ля — да­же в мыс­лях!), не за­мечал осо­бого мо­лит­венно­го рве­ния. Но слу­чай­но бро­сив взгляд на не­го, Рай­нар уви­дел, что Нар­галь мо­лит­ся с не­ис­то­вым жа­ром, так страс­тно, что Рай­на­ру ста­ло страш­но. Так, как он мо­лил­ся, не мо­лят­ся по при­выч­ке: нак­ло­нив го­лову и вце­пив­шись ру­ками в скамью, слов­но бы сра­жа­ясь с ура­ган­ным вет­ром, уй­дя в се­бя и бес­созна­тель­но бор­мо­ча сло­ва мо­лит­вы, он про­из­во­дил впе­чат­ле­ние че­лове­ка, ре­шив­ше­го во что бы то ни ста­ло, до­бить­ся сво­его. Рай­нар не ос­ме­лил­ся пре­рывать его, но при вы­ходе из ча­сов­ни все же спро­сил. — Я мо­лил­ся о те­бе. О вой­не. — Не ра­но? Еще да­же ни­чего не ре­шено. — Та­кие ве­щи сто­ит де­лать по ве­лению сер­дца. Од­на ис­крен­няя мо­лит­ва сто­ит ты­сячи про­из­не­сен­ных из-под пал­ки. К то­му же, кто зна­ет, сколь­ко вре­мени по­надо­бить­ся ей, чтобы дой­ти до ад­ре­сата. Быть мо­жет че­рез год бу­дет уже поз­дно — все бу­дет уже ре­шено! Пос­ле обе­да Нар­галь как обыч­но по­зани­мал­ся нем­но­го и при­лег от­дохнуть. Ве­чером, пе­ред ба­лом, он от­пра­вил­ся на­вес­тить сво­его не­задач­ли­вого ро­дича. Ка­майн си­дел в сво­их по­ко­ях, ли­шен­ный об­щес­тва сво­их со­оте­чес­твен­ни­ков — боль­шая их часть си­дела сто­лич­ной тюрь­ме, нес­коль­ких приш­лось убить на мес­те, еще не­кото­рая часть под ох­ра­ной ле­чилась в от­де­лении хи­рур­гии Ака­деми­чес­кой боль­ни­цы. Им не по­вез­ло боль­ше все­го — ле­кар­ское де­ло дав­но уже бы­ло омежь­ей вот­чи­ной. Бра­вые вар­сий­ские во­ины ши­пели дер­га­лись, не да­вая «през­ренным» к се­бе при­касать­ся, а те с по­мощью альф и бет пок­репче вы­пол­ня­ли свой долг. Ка­майн ожи­дал су­да с тре­петом — он дол­жен от­ве­тить за то, что нат­во­рил! Суп­руг-оме­га од­но­го из брать­ев, ока­зав­ший­ся юрис­том, уже объ­яс­нил Камай­ну, что каз­нить его ник­то не со­бира­ет­ся, а так­же то, что он мо­жет про­сить о по­лити­чес­ком убе­жище. А так­же при­дет­ся ехать к лин­та­рий­ско­му дво­ру — имен­но там со­берут­ся пред­ста­вите­ли раз­ных стран кон­ти­нен­та, об­ли­чен­ные властью вер­шить суд над че­лове­ком ко­ролев­ских кро­вей. Так­же бу­дет ре­шать­ся воп­рос об учас­тии стран в пред­сто­ящей вой­не. В том, что вой­не быть, ник­то не сом­не­вал­ся — это бы­ло де­ло поч­ти ре­шен­ное. Ос­та­валось толь­ко вы­яс­нить, чем каж­дое го­сударс­тво сог­ласно спо­собс­тво­вать по­беде: вой­ска­ми, фу­ражом, при­паса­ми или ме­дицин­ской по­мощью. Ка­май­на по­ража­ла та­кая сис­те­ма. Нас­ледни­ки вар­сий­ской им­пе­рии глот­ки бы­ли го­товы друг дру­гу пе­рег­рызть, да­же ес­ли и бы­ли на од­ной сто­роне, а здесь та­кая вза­имо­помощь! Оме­га-юрист, ус­лы­шав столь лес­тную оцен­ку, толь­ко зас­ме­ял­ся и пре­дос­те­рег от из­лишне­го вос­торга­ния — под­ко­вер­ных игр меж­ду пра­вите­лями и раз­ведка­ми стран, бы­ло не мень­ше, чем на вос­то­ке. Но счи­талось хо­рошим то­ном под­держи­вать дру­жес­твен­ные от­но­шения и не ме­шать друг дру­гу раз­ви­вать­ся. А по­ка Ка­майн си­дел у ок­на, об­хва­тив ко­лени ру­ками, и смот­рел, как двор го­товит­ся к свадь­бе. Ка­май­ну бы­ло стыд­но, что он чуть бы­ло не ис­портил сво­ему бра­ту та­кой важ­ный день. В дверь пос­ту­чали. — Вой­ди­те! — дро­жащим го­лосом вос­клик­нул Ка­майн. Дверь нем­но­го при­от­кры­лась, и он уви­дел на по­роге Нар­га­ля, пы­та­юще­гося пре­одо­леть по­рог. — Вы од­ни, ва­ши ве­личес­тва? — спро­сил Ка­майн, не зная, как ока­зать ему по­мощь. — Вы один, ва­ше ве­личес­тво, — поп­ра­вил его Нар­галь, бро­сая бе­зус­пешные по­пыт­ки въ­ехать в ком­на­ту. В этой час­ти двор­ца двер­ные про­емы не пе­реде­лыва­ли для его удобс­тва. — Мой по­мощ­ник го­товит мое баль­ное оде­яние, и я улиз­нул. Мы с ва­ми жи­вем в раз­ных час­тях двор­ца, но на од­ном эта­же, так что это бы­ло не слож­но. Не­ уве­рен, что я смо­гу сю­да проб­рать­ся. Так что бу­ду ждать вас в ко­ридо­ре. Пос­ко­рее оде­вай­тесь, Ка­майн. — Ку­да? Нар­галь, отъ­ехав­ший от две­ри, толь­ко по­жал пле­чами. — На бал, ра­зуме­ет­ся. — Но… но я же под арес­том! — Се­год­ня мой праз­дник, и я хо­чу ви­деть на нем че­лове­ка, с ко­торым мы вмес­те бо­ролись за мою жизнь и честь! Я дей­стви­тель­но бу­ду рад, ес­ли вы по­весе­литесь, Ка­майн. Но кро­ме это­го в мо­ем приг­ла­шении есть по­лити­чес­кий рас­чет — ва­ше при­сутс­твие на ба­лу рас­ста­вит ак­центы на бу­дущем су­де. Так что со­бирай­тесь по­быс­трее, и пой­дем. Мне то­же по­ра го­товить­ся. Ка­майн не зас­та­вил се­бя ждать. В мес­тной мо­де он не раз­би­рал­ся, а его одеж­да, да­же са­мая прос­тая, все рав­но ка­залась вы­чур­ной и эк­зо­тичес­кой на фо­не сдер­жанных то­нов, ко­торые пред­по­чита­ли здеш­ние аль­фы. — А вы се­год­ня бу­дете иг­рать на ар­фе? — спро­сил Ка­майн, подс­тра­ива­ясь под нес­пешное пе­ред­ви­жение Нар­га­ля. Но­во­ис­пе­чен­ный вал­мон­ский ко­роль ос­та­новил­ся — кру­тить ко­леса и го­ворить од­новре­мен­но у не­го не по­луча­лось. — От че­го бы и нет. Мо­ему суп­ру­гу, ка­жет­ся, нра­вится, как я иг­раю. — Вы очень хо­рошо иг­ра­ете. Нар­галь толь­ко кив­нул, и они про­дол­жи­ли путь. В его по­ко­ях уже соб­ра­лись по­мощ­ни­ки и ко­роль Лин­та­рии. Отец Нар­га­ля при­нес со­бой боль­шую, тя­желую шка­тул­ку. Сво­его дво­юрод­но­го пле­мян­ни­ка он не удос­то­ил даже взгля­дом. Нар­галь обод­ря­юще улыб­нулся Ка­май­ну и взгля­дом пред­ло­жил при­сесть. — Вот и приш­ло нам вре­мя рас­ста­вать­ся, мой ми­лый! — ска­зал ста­рый ко­роль, об­ни­мая и це­луя сы­на. — Я так ждал это­го дня, а те­перь так не хо­чу с то­бой рас­ста­вать­ся. Это шка­тул­ка тво­его ро­дите­ля. Он со­бирал все цен­ное, на­поми­нания о счас­тли­вых мо­мен­тах. Это — твоя шка­тул­ка. Нар­галь пе­реби­рал без­де­луш­ки, чувс­твуя се­бя так, слов­но пе­ред ним не ра­куш­ки и лен­точки, а клад с дра­гоцен­ностя­ми. Вот его пер­вые, мяг­кие во­лоси­ки, пе­ревя­зан­ные бе­лой лен­точкой, его ри­сун­ки — нес­коль­ко па­лочек на зе­леном фо­не — это отец, его пер­вые стоп­танные на уро­ках тан­цев пу­ан­ты. Та­кие ма­лень­кие! Его тря­пич­ная ку­кол­ка, ко­торую они ши­ли вмес­те с ро­дите­лем, и при­лага­ющий­ся к ней рос­кошный гар­де­роб. И еще мно­жес­тво ме­лочей, за каж­дым из ко­торых сто­яла кар­тинка из счас­тли­вого и без­за­бот­но­го детс­тва. На са­мом дне шка­тул­ки об­на­ружил­ся сло­жен­ный в чет­ве­ро лис­ток бу­маги — Нар­галь раз­вернул его, и сер­дце его сжа­лось, слов­но схва­чен­ное не­доб­рой, ле­дяной ру­кой. На лис­тке бы­ли на­писа­ны сти­хи на вар­сий­ском: С боль­шою неж­ностью — по­тому Что ско­ро уй­ду от всех, За­поми­наю я, как мо­гу Твой лас­ко­вый дет­ский смех. За­поми­наю, под мо­ря шум Ты спал на мо­их ру­ках. Тер­зал не­щад­но мой бед­ный ум За жизнь твою веч­ный страх! Уй­дет к те­бе моя кра­сота Вся жизнь отой­дет к те­бе. Ду­ша твоя и неж­на и чис­та Я жи­знь от­даю те­бе! Мои мо­лит­вы, мои цве­ты — Нес­ка­зан­ные сло­ва. И да­же бе­ды мои — увы! Поз­на­ешь ты их спол­на.* Нар­галь пе­речи­тал на­писан­ное нес­коль­ко раз. Ка­кое горь­кое и прав­ди­вое пред­ска­зание! Он сло­жил лис­ток в чет­ве­ро и вновь на­пол­нил шка­тул­ку. — Это на­ша вар­сий­ская шка­тул­ка, — по­дал го­лос Ка­майн. — В ней дол­жен быть тай­ник. — По­том, — ус­та­ло и ти­хо от­ве­тил Нар­галь. — Уже дав­но по­ра оде­вать­ся. Аль­фы ос­та­лись в гос­ти­ной, а Нар­галь с по­мощ­ни­ками от­пра­вились оде­вать­ся. ~°~°~ Пор­тной в этот раз прев­зо­шел сам се­бя — ве­чер­ний кос­тюм был вы­ше вся­ких пох­вал. Зе­леный бар­хат, ото­рочен­ный зо­лотым по­зумен­том. Верх — уз­кий, зо­лотой по­яс под­черки­ва­ет тон­кую та­лию. Вер­хняя ту­ника длин­ная, до по­ла. Ког­да оде­того Нар­га­ля уса­жива­ют в крес­ло, рас­прав­ля­ют по­дол, то из-под­ не­го вид­ны толь­ко нос­ки зам­ше­вых бо­тинок. Но­ги, прик­ры­тые тя­желым бар­ха­том, не соз­да­ют впе­чат­ле­ния бо­лез­неннос­ти — не­замет­на из­лишняя ху­доба и ос­тро­та ко­лен. Ниж­няя ту­ника бе­лая, как и об­тя­гива­ющие шта­ны. Они так же ук­ра­шены зо­лотой вы­шив­кой. Ру­кава вер­хней ту­ники длин­ные, ши­рокие, ло­жат­ся кра­сивы­ми склад­ка­ми. Ась­ер тща­тель­но по­прав­ля­ет их, чтобы ру­кава не по­пали под обо­да ко­лес, пе­рек­ла­дыва­ет нес­коль­ко раз но­ги Нар­га­ля, вы­бирая на­ибо­лее вы­год­ное по­ложе­ние. Нар­галь от­но­сит­ся к это­му рав­но­душ­но — это не из­ме­нить, так че­го стра­дать? На­конец Нар­галь го­тов. За по­рогом его уже ждет но­во­ис­пе­чен­ный суп­руг с ог­ромной кор­зи­ной роз в ру­ках. За ним выс­тро­ились в ряд поч­ти два де­сят­ка слуг с та­кими же кор­зи­нами. Ко­роли рас­кла­нива­ют­ся, Рай­нар су­ет в ру­ки Ка­май­ну свою кор­зи­ну и опус­ка­ет­ся пе­ред Нар­га­лем на ко­лени, це­лу­ет его неж­но и тре­пет­но. Слу­ги заб­ра­ли у Ка­май­на кор­зинку и, на­конец, вся ком­па­ния дви­нулась по нап­равле­нию к са­мой боль­шой за­ле двор­ца. Всю до­рогу мо­лодо­жены дер­жа­лись за ру­ки.