Я стану тебе крылом

Наргаль проснулся как обычно, с первыми лучами солнца. В полудреме он несколько раз потянулся, а затем открыл глаза и, ловко подтянувшись и уцепившись руками с красивыми длинными пальцами за трапецию, подвешенную над кроватью, сел, откинувшись на подушку. С первого взгляда, брошенного на комнату, было понятно, что ее обитатель — калека. У кровати стояла деревянная рама, снабженная тремя колесами — приспособление, которое предназначалось для младенцев, учащихся ходить, — служило прекрасно и двадцати восьмилетнему принцу. Наргаль дотянулся до шнурка, привязанного к колокольчику, и одновременно с этим с мелодичной трелью дверь в покои отворилась. — Солнышко встало, и мой принц вместе с ним, — весело проговорил вошедший. Это был высокий бета, черноволосый, смуглый, лет сорока или около того. — Будем вставать? Наргаль улыбнулся и откинул одеяло. — С добрым утром, Асьер! Что, не даю я тебе поспать? Бета улыбнулся, ласково проводя рукой по длинным золотистым волосам принца, помогая ему спустить ноги на пол. Наргаль ухватился руками за верхнюю часть рамы и, напрягшись, встал. Постоял некоторое время, а затем, передвигая раму вперед, медленно, шаг за шагом двинулся к выходу из комнаты. Это было так привычно, что Наргалю странно становилось вспоминать, как он когда-то ходил и бегал без всяких опор. В огромной и роскошной ванной комнате, помимо собственно ванны и раковины, находился массажный стол, на который и лег принц. Асьер и его помощник — сегодня это был Ханк — хрупкий омега двадцати лет, студент медицинского факультета Линтарской академии, принялись разминать его в четыре руки и мазать специальными маслами. Наргаль морщился, но терпел. Через полчаса его осторожно опустили на дно ванны. Она была полна теплой водой и пеной. Наргаль расслабился и закрыл глаза, пока Асьер мыл его длинные, почти до колен волосы. Затем он выпустил воду, помог вытереться и подал халат. Сделав остальные утренние процедуры, они двинулись в обратный путь. Асьер и Ханк болтали без умолку, Наргаль тоже не отставал, и они, перешучиваясь и обсуждая новости, не заметили, как в комнату вошел король. Он все еще был красив в свои шестьдесят восемь лет, несмотря на блестящую лысину, которую отказывался скрывать под париками. Темные глаза смотрели насмешливо, а большие руки, в которых двадцать восемь лет назад он качал своего младшего из детей, были все так же сильны и ласковы. Наргаль сидел у зеркала, уже полностью одетый, только волосы еще были не убраны. Король с улыбкой кивнул Ханку и Асьеру, и те, поклонившись, вышли. — Здравствуй, дитя мое! — сказал он, целуя Наргаля в лоб и проводя гребнем по его волосам. Наргаль потерся щекой об отцовское плечо. — Я решил забежать к тебе перед началом Совета. Хочу узнать твое мнение по Дарнийскому вопросу до начала заседания. Как бы нам с тобой не оказаться в конфронтации. Наргаль хмыкнул. — Ты же знаешь мое мнение. Даже если бы наместник из кожи вон вылез, он не смог выплатить налоги после прошлогодней засухи. По-хорошему, парня стоит наградить, а не на ковер вызывать. Он не допустил волнений в провинции, цены на зерно не подскочили в три раза, как пять лет назад при его батюшке… — Том еще олух, — согласно кивнул король. — Так вот… он отлично справился. Прими во внимание еще поправку на ворующих чиновников… — А сам он, думаешь, не ворует? Наргаль только фыркнул. — Кто? Антэр? Клянусь, отец, честнее человека я не знаю. К тому же он слишком богат. Даже неприлично богат. А то ты не знаешь, что по сравнению с его казной в нашей — мышь повесилась. Рука короля, расчесывающая волосы сына, замерла. — Он тебе нравится? Наргаль удивленно приподнял брови и внимательно посмотрел на отражение отца в зеркале. — Все сватаешь меня? Мне и так хорошо. Отец грустно вздохнул и опустил глаза в пол. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, мой милый. — То есть без свадьбы и крепкого плеча я счастья достигнуть ну вот никак не смогу, — ядовито произнес Наргаль, отворачиваясь. Король устало вздохнул. Какое-то время они молчали. Король с немалой сноровкой закалывал волосы сына деревянными заколками, оставляя часть свободно струиться по плечам. — Послушай, отец, — заговорил наконец Наргаль, и король вздрогнул от этого холодного, усталого голоса, и уронил одну из заколок на пол. — Я знаю, что красив, и, клянусь, мне было бы легче, будь я совершенно обычным… Я довольно умен, образован, даже талантлив… У меня много достоинств, но есть один недостаток, перекрывающий все это, — я калека. Все. Точка. Король хотел что-то сказать, но Наргаль поднял руку, перебивая его. — Меня можно любить, можно сколько угодно бросать миры к моим ногам, тем более, что им по большому счету от этого ни холодно, ни жарко. Все это прекрасно, наверняка моя история и посвященные мне строки моих многочисленных воздыхателей будут выжимать слезы из нежных омег лет через триста, но все это не перекрывает тот простой факт, что, получив меня и насладившись сомнительными прелестями моего не очень отзывчивого тела, любой нормальный бета или альфа сбежит к любовникам, и мне останется только бессильно рыдать в своей постели. Одному. Опозоренному. И слышать за спиной жалостливое «вы слышали… Его муж изменяет с… Бедняжка, и так не повезло…» Так почему бы не пропустить промежуточную стадию и не остановиться на холодной постели, в которой никто кроме меня не лежал? Я, говорят, вдохновляю поэтов и художников. Разве этого мало? Наргаль обернулся и увидел, что глаза отца подозрительно блестят, накрывая его руку своей, произнес уже гораздо мягче: — Прости, отец, что расстроил тебя. Ты, как и любой родитель, считаешь своего ребенка венцом творения, искренне не понимаешь, как кто-то может этого не понимать. — Единственное, о чем я жалею, — глухо произнес король, кладя гребень на столик у зеркала, — что в той карете не сидел я… — Глупости. Ты ведь знаешь, что выжил только потому, что был маленького роста и весил мало. Красивая прическа, спасибо, отец. Наргаль придвинулся ближе к зеркалу, оперся локтями о столешницу и удивленно пробормотал, вглядываясь в свое отражение: — Ну надо же! Морщинки вокруг глаз! Откуда они? — Это потому что ты много улыбаешься, Нарль. — Я? — удивленно переспросил он, растягивая кожу у глаз. — Я ведь почти не улыбаюсь… ~◇~◇~◇~ Король и его младший сын отправились на совет вместе. Наргаль сидел в своем деревянном кресле с большими колесами по бокам и одним маленьким позади. На коленях у него покоилась кожаная папка с документами, в которых были записи о делах, разбираемых сегодня Советом Слова. Наргаль обожал эти заседания. Здесь было совершенно не важно — можешь ли ты ходить или кто ты - бета, альфа или омега. Все решал только острый ум и не менее острый язык. И происхождение, разумеется. По правде говоря, омег в Совете Слова, не считая Наргаля, было всего четверо: два вдовца, регенты малолетних наследников, и ректор Медицинской Академии. Причина была в том, что омеги традиционно политикой не интересовались. Так что даже главы семей предпочитали посылать вместо себя бет или альф. В совете же Меча омега вообще был всего один, зато какой! Маршал северных границ, высоченный, зеленоглазый блондин с отлично поставленным ударом как левой, так и правой. Наргаль на советах Меча не бывал, в военном деле, в отличии от экономики и юриспруденции, разбирался слабо. У высоких дверей, ведущих в королевскую ложу зала совета, короля и младшего принца уже поджидала почти вся семья. Пятеро детей короля: высокий, статный альфа Дариан, темноволосый и темноглазый, он недавно разменял пятый десяток. Он разговаривал со своим супругом — коротко стриженным бетой с тонкими губами и шрамом через все лицо. Шрам генерал Эрн, тогда еще полковник, заработал, спасая своего будущего супруга из передряги. Это была очень романтичная история и очень нелепая свадьба: один жених с прибинтованным лицом, другой временно на костылях, а свидетель вообще в кресле на колесах. Конечно, можно было подождать выздоровления брачующихся, но те умудрились, находясь в госпитале, зачать ребенка, очаровательнейшего альфу, взявшего от родителей все лучшее… Как тогда ругался король! — Как ты мог, сын! — бегал он по комнате и воздевал руки. — Как ты умудрился со сломанной-то ногой! — К твоему сведению, — ответил наследник престола, — я это делаю не ногой! И заговорщицки переглянулся с сидящим рядом женихом. Затем три беты. Тройняшки, похожие так, что удивительно, как сами друг друга не путали. Двое женаты на невероятно похожих, смешливых, низеньких, полноватых омегах, умудряющихся оставаться в тягости в одно и тоже время уже в третий раз подряд. Но это не удивительно: ведь один из них, Мансер, уже десять лет практиковался в сфере акушерства и гинекологии омег. Третий же из троицы, очевидно для контраста был женат на том самом знаменитом маршале Северных границ, который был выше своего супруга на голову и время от времени носил своего бету на руках. Еще один бета, Чейерин, был замужем за серьезным и немолодым альфой, наместником Ависийской провинции. Король был против этого брака — не хотел отдавать сына в руки своего одногодки, но любовь победила. Первым, в широко открытые двери, вошел король с высоко поднятой головой. Наргаль слышал, как его представляли герольду, ударяя посохом по полу: — Его Величество, король Линтарский, властитель Северной, Южной, Восточной и Западной границ. Герцог Дарнийский, герцог Вилисский, граф Алузский, председатель Совета Благородных вольного города Сампрейя. Затем вошел наследник, бережно поддерживая супруга: генерал Эрн был в тягости. Троица попыталась протиснуться в двери втроем, запутала герольда и запуталась сама. Чейерин и Наргаль вошли вместе — в ложу вело несколько ступеней, который Наргаль не преодолел бы самостоятельно. Следующие два часа Совет шел в обычном режиме: король пытался заставить советников работать, а те пытались выискать способ не работать, но деньги получить. Дарнийский вопрос решил, к полному удовлетворению Наргаля, его старый друг Антэр, с которым когда-то они вместе постигали нюансы экономики и дипломатии. Антэр не только избежал проблем, но и был поставлен в пример другим наместникам. Как обычно, оппоненты тут же подняли вопрос о незамужнем омеге в составе Совета. Этот вопрос не давал седобородым и хитроумным спать. Они мечтали деть уже куда-нибудь слишком умного и языкастого принца, желательно в другую страну. Наргаль, как всегда, вежливо показал зубы, и все остались при своем. Приближался час обеда, и политические страсти постепенно сменились урчанием голодных желудков. Следующее заседание совета было назначено через неделю. Королевская семья обедала обычно вместе. Завтракать все предпочитали в своих комнатах, ужинали все в разное время, к тому же, тройняшки с семьями жили за пределами дворца, хотя не так далеко: три их одинаковых дома, стоявших рядом, находились в двух шагах от бокового входа во дворец. Перед тем как отправиться в трапезную, Наргаль посетил свои покои — переоделся и немного полежал. За столом он сидел как раз напротив супруга своего старшего из братьев. Тот заедал луковый суп шоколадом. Зрелище завораживало. — Ничего не могу с собой поделать, — печально сказал Эрн, заметив взгляд деверя, и скупо улыбнулся левой половиной лица. — Говорят, в Валмении именно поэтому не пускают за общий стол беременных: чтобы те не шокировали остальных своими пристрастиями. — Подумать только, какие мы нежные, — усмехнулся Наргаль. — Кулинарные пристрастия их пугают. — Ну, это же зашоренные валмонцы, — сказал один из тройняшек, Гарт. — Если бы не Международное соглашение, заперли бы они своих омег в домах, как на востоке до сих пор принято. Еще тридцать лет назад обучать омегу чему-то сложнее счета до десяти считалось неприличным. Его супруг, Омерис, широко известный юрист, только фыркнул на это, а затем засмеялся. — Помните, как сказал валмонский посол однажды, про идеального омегу: мудрый омега не продемонстрирует своего превосходства над бетой и альфой, мудрый бета — над альфой, а альфа и так знает о своем превосходстве! — Нда… с логикой у них тоже проблемы… — рассмеялся Наргаль. — Так превосходят омеги и беты альф или нет? Получается, они всего лишь великодушно разрешают альфам считать себя главнее, подобно тому, как родители разрешают неразумным малышам считать себя сильнее и умнее взрослых! — А их мода! Мы не носим такое количество кружев и позументов уже по меньшей мере век! — Так ведь они жуткие традиционалисты, — объяснил король. — Когда эта мода у нас уже отмирала, валмонская молодежь как раз раскачалась для того, чтобы отвоевать себе право носить ее. А потом они повзрослели и стали ворчать на следующие поколения: носите то, что ваши отцы и деды носят! Нечего тут! Мансер переглянулся с Наргалем и шепнул: — Зато у них совершенно очаровательный и совершенно неженатый молодой король! — Сговорились вы сегодня что ли? — раздраженно ответил Наргаль, с такой злостью втыкая вилку в жаркое, что чуть не облился соусом. — Уже третий раз за сегодня мне намекают о замужестве. Не дождетесь! После обеда дворец окутался кратким послеобеденным сном, так как в Линтарии лето всегда было очень жарким. Обитатели каменных, прогретых солнцем домов высовывались на улицу только к вечеру. Наргаль с удовольствием избавился от лишних слоев одежды, оставшись только в льняной тунике до колена, брюках и легких, матерчатых туфлях. Он немного подремал, позанимался физическими упражнениями с Ханком и Асьером, и собирался уже принять ванну, как в дверь постучали. К удивлению Наргаля, это оказался Антэр. Он ворвался в покои принца с такой скоростью, что Наргаль едва успел набросить на ноги покрывало: не любил, когда они были видны. — Что-то случилось, мой друг? — спросил Наргаль, приподнимаясь на локте с софы, на которой лежал и протянул гостю руку для поцелуя. Антэр поцелуй непозволительно затянул, с искренним трепетом и нежностью касаясь тонких пальцев. Наргаль приказал подать легкого вина и закусок, и какое-то время старые друзья говорили преимущественно о временах учебы. — А помнишь, — со смехом спросил Антэр, откидываясь на спинку удобного кресла, и закидывая ногу на ногу. — Как мы хотели подкупить экзаменаторов, и ты обещал принести из замковых хранилищ столетний коньяк, а принес подкрашенную чаем воду? — Это все проделки моего братца Чейерина! — со смехом вторил ему Наргаль. — Эта бутылка стояла первой в ряду, и в свое время Чей выпивал из нее понемногу, когда отец еще не разрешал ему пить открыто. А про бутылку все забыли. А я и не знал, слишком был мелким тогда, когда Чейри пить было нельзя! — Профессор Латэр был просто в восторге! Тебе-то он оценку занижать побоялся, а вот я получил на один балл ниже! Через какое-то время разговор затих сам собой. Антэр сидел, опустив глаза и вертя в руках двузубую вилку. — Что привело тебя, мой друг? — вновь проницательно спросил Наргаль, склоняя голову на плечо. — Я собираюсь жениться, — вздохнул наконец Антэр, все так же не поднимая глаз. — Так за чем же дело стало? Ты любишь его? — Он замечательный бета. Умен, предан… Ты видел его сегодня. Это мой помощник. — Ты любишь его? — переспросил Наргаль, напрягаясь. Антер качнул каштановыми кудрями, а затем опустился на одно колено: — Я жду вашего слова, мой принц! Все эти годы я любил только вас, — он принялся в исступлении покрывать руки Наргаля поцелуями. — Ты что, Антэр, с ума сошел? — закричал Наргаль вырывая руки из крепкого захвата альфы. Неожиданно все прекратилось, и Антэр, случайно смахнув со столика бокал с вином, отошел к окну и встал спиной к Наргалю. Наргаль отдышался откинувшись на подушки и, стараясь, что бы голос не дрожал, спросил. — Что за странная шутка, Антэр? Антэр ответил не оборачиваясь. — Ты ведь знаешь меня, Нарль. Я не умею лгать и притворяться. И я никогда не причиню тебе вреда. — Что происходит, Антэр! Объяснись! — В обед меня пригласил к себе господин Нривил… — Советник по делам безопасности? Что этому старому пеньку от тебя понадобилось? Антэр вернулся в кресло, сгорбился в нем, обхватил руками голову. — Он приказал мне всеми силами добиваться твоей взаимности… иначе… иначе он сделает все, чтобы уничтожить меня и моего жениха. Наргаль не знал, что сказать. Он задыхался от гнева. Наконец, взяв себя в руки, он позвал Асьера и выпроводил незадачливого друга. Асьер помог Наргалю одеться более подобающе и пересадил своего господина в кресло. — Куда мы, мой принц? — Заглянем к господину Нривилу, узнаем, в какие игры он играет, что за нелепое представление он устроил…