Свобода есть звезда.

Свобода – это не всегда то, к чему мы стремимся. Но в моём случае это то самое, что я желаю всем своим существом. С детства я слушал рассказы своего отца о его свободном дяде – моём двоюродном деде – который не женился по приказу родителей, не вошёл в семью своей жены, а стал учёным умом, добился таких успехов, что уже просто не подчинялся своим родителям, мог за себя постоять, а потому вступил в союз лишь по любви тогда, когда ему это заблагорассудилось. Однако жизнь его была хороша, но не продолжительна. В браке с возлюбленной он пробыл всего три года, а потом случился пожар в его поместье, в котором он и сгинул вместе с супругой и годовалым ребёнком. Уже в четырнадцать я прекрасно понимал, что пожар тот точно был не случайностью. Мои родственники выходцы из простой семьи; ещё пять поколений назад о таком роде как Кел-Лайл никто и не знал. Но стоило только моему дальнему предку выслужить в войне, как наш род возвели в лорды, наделив землёй, а позже, когда моя прабабка приняла в мужья единственного отпрыска старого, пусть и несколько исхудалого рода герцогов, то и вовсе вошли в число тех, кто считались вторыми после императорской семьи. Память о временах, когда наш род никто не знал, когда жили в бедности, ужесточила прабабку. Потому, не желая опускаться вниз, не желая выделяться из знати, она вполне способна была убить собственного сына, который попрал устои этой империи. Матриархат. Когда женщина в семье главная, когда самой империей руководит женщина, когда мужей бывает больше, чем один, когда вероятность мужчине стать свободной личностью с возможностью иметь свободу слова мала. Мне это никогда не нравилось. Может быть, так на меня повлияли рассказы отца, а может, и что-то иное, но я всегда желал быть свободным от тех цепей, которые с каждым годом утолщались и увеличивались, незримо ложась на мои плечи, сковывая движения. В моей семье была редкая ситуация, когда сын, женившись, остаётся в своей семье. Моя мать умерла при родах, и её родные отказались от меня с отцом, посчитав нас ненужными, ведь кроме меня больше не было детей. Нас вернули в семью отца. А пять лет назад, когда мне исполнилось восемнадцать, он умер от чумы, которая прошлась по империи и подкосила немало родов. Я даже не смог повидаться с родителем в его последние дни жизни, потому как даже умирая, он заботился обо мне и просил последним желанием перед смертью – не подпускать меня к нему, чтобы не заразился. Хотел много сказать, услышать, да просто увидеть его, но ничего. Мне лишь отдали его прах в платке, позволив развеять с обрыва в морские пучины. Тогда море было неспокойно, било мощными волнами о камни, шумело и ревело, однако не могло перекричать ту звенящую пустоту, что образовалась в моих мыслях. И в тот момент я хотел сделать всего три шага, чтобы упасть вперёд, уйти из мира, порядки которого меня не устраивали, в котором не осталось ни единой души, готовой поддержать меня. Но всё же у меня не вышло: мой друг и слуга – Ривель – мягко и настойчиво ухватил меня за локоть, словно читал мои мысли, не давая сделать эти спасительные три шага. С тех пор в душе появился маленький клочок тьмы, куда я прятался, как в спасительную тень, закрываясь ото всего мира и погружаясь в раздумья, когда не слышно никого и ничего. Ривель говорил, что в такие моменты я оледеневаю, когда просто температура моего тела падает, а когда и вовсе инеем покрываюсь. Во мне проснулась странная магия, о которой я никому из родственников не рассказывал. Это было нашим с Ривелем секретом. Помимо заморозки всего, к чему стоило мне только прикоснуться и пожелать, я мог видеть сквозь материю. Так я узнал, что несмотря на древность нашего замка, у него не было потайных проходов между комнатами, потому за мной просто не могли следить, когда я находился в своей спальне. Что же касательно самого Ривеля, то он был отпрыском из простой семьи, не крестьян, каких-то помещиков, у которых отец выкупил его. Я никогда не знал, по какой причине он пошёл на это и почему именно Ривеля. Мы познакомились, когда мне было двенадцать, а будущему другу восемнадцать. Первое время я сильно ревновал незнакомого мне паренька к отцу, дулся и думал, что мне нашли замену, но время шло, и отношение отца ко мне не изменилось, а Ривель каким-то чудом стал мне ближе, мы сроднились. И потеря дорогого человека вовсе сплотила нас в окружении деспотичных женщин. Сестра отца не торопилась выходить замуж, пусть и совершеннолетняя уже, а бабушка с двумя своими мужьями редко навещала нас в замке, чаще пребывая в императорском замке. Что она там делала – мне неизвестно. - Идём на обед, - прозвучал мягкий голос Ривеля, и край кровати прогнулся под тяжестью его тела. Я перекатился на другой бок и посмотрел на свою единственную родственную душу. Вель – красивый юноша с прекрасными волосами цвета золотой ржи, которые ему по велению завистливой тётки приходится обрезать коротко, даже уши не прикрывают, а глаза его были тёмные, как безлунное небо в ночи. Да и сам он весь ладный. Я мог часами любоваться им, как прекрасной статуей мастера мастеров, и не уставать. Вель смеялся такому и говорил, что лучше мне заглянуть в зеркало, приглядевшись, смогу и там пропасть. Но я не был согласен, ведь чего особенного в своих каштановых волосах, обычных чертах лица и тёмно-карих глазах я мог увидеть? Ничего. «Ты берёшь харизмой, - отвечал мне всегда мой названный брат. – Если я холодной красотой статуи, то ты – живостью». - Не хочу, - шепчу еле слышно, размыкая пересохшие губы. – Принеси сюда, - Вель хлопнул меня по плечу, оставляя там же тёплую ладонь. - Нерда сказала, что желает видеть тебя за столом. Ты итак уже трое суток не покидаешь покоев, - он и понимает меня, и не может пойти против желания хозяйки дома. Это ещё чудо, что та не прогнала Ривеля после смерти моего отца, ведь она всегда завидовала его красоте, как бы глупо не звучало. Вздыхаю и с тяжестью в отлёжанных членах поднимаюсь с постели, не стесняясь своей наготы перед Велем. Тот и не разглядывает меня, помогает одеваться, передавая одежду и подставляя обувь ближе. Спускаемся на первый этаж, вышагивая по холодным коридорам осточертелого замка. Обеденная в нескольких минутах от моей комнаты, которые мы выдерживаем в полном молчании. В большой зале за длинным столом восседает во главе его тётка: русоволосая, пышногрудая герцогиня. По правую от неё руку сидит очередной фаворит, которые сменяются чаще, чем сезоны за окном. Именно это и было причиной отказа от замужества моей родственницы: возможность менять мужчин на полном основании, при условии отсутствия бастардов. Стайка подруг заняли ближние к хозяйке замка места, некоторые из них так же были в сопровождении кавалеров. Я сел в паре стульев от самой крайней девушки, кажется, оставив ту недовольной таким положением. Тётка даже не обратила внимания на моё появление, продолжая ворковать со своей новой любовью, из чего я сделал вывод, что моё присутствие было не её идеей. Так что даже и не прикасался к своей порции еды, отпил лишь сок из бокала, посмотрел на скучающего Ривеля, которому не позволялось садиться за этот стол, а лишь стоять позади справа от меня и выполнять обязанности моего личного слуги, последним я старался не обременять его. Встав и пробормотав под общий гомон, к счастью обошедший меня стороной, извинения, вышел, оставив там недовольную девицу. - Мы не можем уехать в школу, да? – грустно спрашиваю, откусывая пирожок, лёжа ничком на кровати, свесив голову с её края. - Ты знаешь, что туда не принимают раньше совершеннолетия, иначе только с разрешения главы рода, а бабка твоя не даст тебе такого. - Знаю… - выдыхаю угрюмо и выпаливаю тут же то, что крутится у меня в голове не первый день. – Вель, а ты со мной? То есть… Куда я, туда и ты? – поднимаю голову и смотрю на сидящего в расслабленной позе, откинувшегося на подушки и подогнувшего ногу в колене, блондина, жующего, как и я, пирожок с мясной начинкой. Он безмолвно кивнул. - Тогда отправимся в Салахайи? – Ривель перестал жевать и вдруг поперхнулся, закашлял, приставив к губам ладони и выронив еду. - Ты сдурел? – сиплым голосом спрашивает, смаргивая проступившие в уголках глаз слёзы. – Ты же знаешь, что туда не каждого человека пропустят, - тише прежнего сказал, будто боялся быть услышанным за пределами этой комнаты. - Я знаю, - поспешно произношу, пересаживаясь ближе к нему. – Но другого выхода я просто не вижу, да и мысль эта мне просто покоя не даёт. Я не знаю, что ждёт нас там, но меня тянет именно в ту сторону. Может, это паранойя… Но… - совсем сдуваюсь, опуская голову и разглядывая пальцы своих рук. – Пожалуйста, Ривель. - А если они откажутся? Твои бабка и тётка так просто не спустят нам с рук этот побег, в любом случае отыщут, останься мы в империи, а иному просто не бывать в случае отказа. - Пожалуйста, Вель, - произношу тихо, не поднимая головы. Если он не согласится, я не смогу сбежать отсюда. Я прекрасно понимаю, что просто не выживу за стенами замка без присмотра, а Ривелю не привыкать к жизни за пределами комфортных условий. Без него я не смогу выжить, и без него я просто не смогу. Он же брат мне, и оставить его тут я не в силах. - Значит, ставим всё на кон, вместо того, чтобы подождать два года и иметь призрачную надежду на поступление в школу, не успев до этого жениться по воле бабки… - задумчиво протягивает, я киваю, и вдруг чужие руки обнимают меня за плечи. – Бунт на корабле, значит, - опаляет моё ухо шёпотом. – Я не против, - отвечает с усмешкой, а у меня с души камень падает, позволяя выдохнуть с облегчением. – Бежим сегодня, - произносит уже в голос, прекрасно зная, что я уловлю любое движения за стеной, а потому предупрежу во всяком случае. - Сегодня? – голос дрогнул от неожиданности сказанного. Конечно, чем раньше – тем лучше, но всё равно внезапно. - Конечно, сегодня, - произносит с улыбкой и поднимается с кровати. – Я пойду собирать вещи, ты тоже давай пошевелись. Потом сбегаю на платформу и закажу нам билеты, так что не теряй меня, а лучше заберись в сокровищницу и загреби все драгоценности и деньги, что тебе родители оставили, - не говоря более, он кинулся к двери. Лишь бы всё сложилось как надо. Сокровищница находилась на самом нижнем этаже, куда нужно было спуститься по узким ступеням в количестве тридцати штук. Магически напитанные лампы загорались на потолке с каждой десятой ступенью. Я вытянул руки в стороны, касаясь шероховатой поверхности кончиками пальцев, и быстро спускался вниз. Сокровищница была небольшой, даже покои тётки казались куда просторнее, нежели эта комната сорок на тридцать шагов. Больше всего тут занимали место столы с различным оружием, как обычным декоративным – всевозможно украшенным, - так и боевым. В дальнем углу стояли сундуки с выпуклыми крышками, один из которых принадлежал мне. Тётка, конечно, успела покопаться в нём, но, к счастью, она никогда не отличалась ни тонким вкусом, ни зорким глазом, ни разборчивостью в драгоценностях, потому как предпочитала просиживать в этом замке, меняя своих любовников, в отличие от бабки, которая варилась в дворцовой моде и могла с лёгкостью отличить настоящий алмаз от стекла. Откинув крышку небольшого сундука, в который разве что голова моя поместиться, начал быстро выгребать все возможные подвески, кольца, камни, браслеты, парочку тиар и ещё какую-то мелочь, а когда на дне совсем немного осталось, просто перевернул сундук над открытой сумкой, вытряхнул из него всё и поставил на место, закрыв. Верёвку сумки затянул махом и кинулся на выход, забрасывая ношу на плечо. Остальное принадлежало не мне, а вором прослыть не желаю. Нервничая и вымеривая комнату шагами, ждал, когда вернётся Ривель. Заметив, что в мою сторону быстро шагает тётка, кинулся к кровати, на которой лежали сумки. Быстро те скинул на пол и запихнул под койку, стянув на край покрывало. Ничего придумать не успел, кинулся к окну и распахнул его, замирая и стараясь привести сбившееся дыхание в порядок. Лишь бы она не заметила пропажу из сокровищницы! Не зря же так торопится. Долго не ждал, тётка пару раз постучала в дверь и вошла. - Племянник, у меня к тебе разговор. Я не задержу тебя, - оборачиваюсь, натягивая маску спокойствия. - Тётя, о чём разговор? – тихо спрашиваю, потупив глаза. - Буду кратка, - жарко произносит, явно вне терпения. - Моя подруга, миледи Лиардель, согласна взять тебя в мужья. Приглядись к ней, думаю, она станет для тебя лучшим результатом, чем тот, что подобрала мама. - Бабушка?.. – голос срывается, и я гляжу широко раскрытыми глазами на тётку. - Да, - крякнула недовольно. – Она хочет, чтобы ты женился на леди Орфун, у которой и без того уже трое мужей. Тебя она возьмёт последним – четвёртым на правах герцогини, - сглатываю, вцепляясь в край подоконника. – Я считаю, что сын моего брата заслуживает лучший выбор, чем это. Советую приглядеться к миледи Лиардель, а там я уже посодействую вам, - быстро произносит и покидает меня, нетерпеливо шагая по коридору. Кажется, очередной фаворит заставляет её куда более прежних нервничать. Прав оказался Вель – надо бежать как можно скорее. Прошло время, солнце коснулось алого горизонта. Я вскочил с кровати, когда увидел спешащего ко мне Ривеля с сумкой в руке. Он без стука вошёл в комнату. - Там ценности? – спрашивает, кинув взгляд на небольшую сумку рядом с той, в которой мои вещи. Киваю. Названный брат тут же открывает свою сумку и закидывает туда ту, что с драгоценностями. - Деньги где? – показываю пальцем в сторону своих вещей. – Бери и пошли, надо поторопиться, иначе опоздаем на последний рейс, - подхватываю свою ношу, бегло окидываю взглядом спальню, прощаясь с ней с лёгким сердцем, и выбегаю вслед за Велем в коридор.