Оттенки огня

      Барристан смотрел на Аллирию и видел Эшару. Та же лёгкая походка, беззастенчивая белозубая улыбка, россыпь тёмных кудрей, чуть тронутых золотом на солнце.       Не в силах вечерами уснуть, он закрывал глаза и видел Эшару. Или всё же Аллирию? Черты Эшары в воспоминаниях Барристана расплывались, сливались с чертами её сестры. Он пытался восстановить облик любимой и с ужасом понимал, что не может. Та ускользала, оставляя после себя лишь тоску, с годами не ставшую слаще. Только тише, глуше, как старая боевая рана. И так же ныла, особенно сильно холодными вечерами. Все нынешние вечера были холодными.       — Вы всегда так смотрите на меня, сир. Что-то не так? — Аллирия говорила любезно, но смотрела требовательно. Такая близкая, что можно было ощутить аромат её духов. Сладкие. У Эшары они были не такими: с пряной, горькой ноткой. Или то горчили воспоминания о том единственном разделённом танце? Если бы Барристан тогда победил в турнире… Если бы подарил венец леди Дейн на глазах у всего королевства… И что бы тогда? Что? Образ Эшары тенью висел над его жизнью, немым укором, вопросами, на которые Барристан так и не смог найти ответа за все годы.       — Прошу прощения, миледи. Я просто знал вашу сестру, а вы так на неё похожи.       Барристану хотелось думать, что это не смущение жаром бросилось в лицо, а лишь духота зала. Тон Аллирии стал ироничен:       — Разве? Эдриан говорил, что не слишком. Моя сестра была красивее.       Барристану осталось лишь растерянно махнуть рукой. Да и что он мог сказать? «Вы тоже красивы»? Глупости. Он мог лишь думать о том, был ли у Эшары такой же голос. Ниже? Звонче? Такой же оттенок глаз или темнее? Такие же пухлые губы, немного курносый нос? Барристан силился найти различия, но с каждым днём образы сестёр сливались в один всё сильнее. Уж лучше полное забвение, чем такое. Что это за любовь, раз он всё позабыл? И была ли эта любовь или лишь желание познать её с самой красивой увиденной девушкой? Барристан Эшару не знал. Любил? Или то была тоска по тому, чем он пожертвовал, надев плащ? По семье, по жене, по детям?.. Нравилась ли Аллирия ему сама по себе или лишь как тень, отголосок той другой, единственной, что затронула сердце?       Дейенерис бросала понимающие, сочувствующие взгляды. Зря он разоткровенничался с ней в миэринской пирамиде и рассказал об Эшаре. Тогда он желал утешить королеву-девочку, ничего не понимающую в любви, хотя и сам понимал в ней не больше. Советник, у которого не было в том ни опыта, ни советов. Старый дурак.       А в один из дней, когда близость суровой зимы ощущалась особенно остро, он нашел Аллирию в своей комнате. Она гладила пальцами рукоять кинжала, когда Барристан вошёл, обернулась и чуть улыбнулась:       — Прошу прощения за вторжение.       — Это ничего… Ничего страшного, миледи.       Так глупо теряться, точно он пятнадцатилетний мальчишка, а не лорд-десница. Но перед женщинами он всегда был безоружен.       — Вы любили мою сестру?       Удар попал метко, прямо в незащищённое тело — никакие доспехи бы не сберегли.       — Любил, — прямо ответил Барристан, раз уж они сразу зашли так далеко. — Но это уже не имеет значения. Эшара давно мертва. Вам что-то нужно?       Аллирия тихо рассмеялась:       — Вы прямолинейны — мне говорили. Хорошо. Я тоже. Мне не нравится, что вы смотрите на меня, а видите её. Как вы сами сказали: «Эшара давно мертва». Так не надо меня кутать в саван тоже. Я, в отличие от неё, живая. И мне опостылело быть тенью своей восхитительной старшей сестрички.       Аллирия подошла ближе, положила руку рыцарю на локоть и твердо сказала:       — Никогда на меня так больше не смотрите. Сир.