Оттенки огня

      Яростные крики слышатся, кажется, на весь замок. Королевская чета не утруждает себя прятать ссоры от посторонних, поэтому все до последней кухарки знают, что молодой король обзавёлся новым бастардом.       Лорд Аррен вздыхает и жестом приказывает виночерпию удалиться. Вино — не лучшее средство для расслабления: оно туманит разум и толкает на необдуманные шаги. Всё это очевиднее с каждым днём на примере Роберта, но всё же сегодня Джон позволяет себе на два кубка превосходного арборского больше, чем обычно.       Королева Серсея не нравится Джону. Будь у него выбор, он подобрал бы Роберту иную жену: мягкую, послушную, милосердную и умную. Но корона горит на золочёных волосах урождённой Ланнистер, и приходится с этим считаться. Молодая женщина совсем не знает меры. Она слишком вздорная, самолюбивая и непредсказуемая. Слишком красивая и громкоголосая. А Аррен не любит все эти «слишком»: их в жизни Джона и так предостаточно. Слишком много обязанностей как у Десницы. Слишком деятельный не по делу король, который с мазохистским наслаждением упивается своим горем и лишь добавляет проблем. Слишком нервная супруга. Слишком далеко любимый воспитанник, теперь уже лорд Винтерфелла. Всё могло повернуться иначе, стань Нед королём. Но кровь Завоевателя текла лишь в жилах Баратеона, и как ни горько Джону признавать, хорошего правителя из его синеглазого воспитанника не выйдет. Роберт любит гулять во всю ширь своей огромной души и не отказывает себе в радостях, а государь не может принадлежать себе, не может поступать так, как велит сердце. Как и Десница… Лиза этого тоже не понимает, вернее, понимать не хочет, предпочитая жаловаться и стенать. Всё чаще она встречает супруга в их общих покоях с надутыми губками и блестящими от слёз глазами.       — Тебе совсем нет до меня дела!       — Это неправда, — вздыхает тогда Аррен и по обыкновению усаживает кусающую губы жену рядом с собой, берёт её руки в свои и успокаивающе гладит тонкие пальчики. Она в самом деле красива, его хрупкая птичка. Красива, когда смущённо смеётся, а потом прижимает ладони к раскрасневшимся щекам, или когда, затаив дыхание и приоткрыв рот, слушает его рассказы. Жаль, она редко когда столь очаровательна. И жаль, что она совсем не Ровена, не его покойная ныне жена. В ней нет женской мудрости, мягкости, чуткости и всепрощения, и от этого всё её очарование юности не трогает сердца пожилого мужчины. Лиза беспокойна и взбалмошна, а её супругу хочется тишины и покоя, он заслужил это, таща на себе весь Вестерос, ведь от короля толку мало.       — Тогда дай мне ребёнка, — возбуждённо шепчет Лиза. Перемены в её настроении всегда внезапны. — Мальчика или девочку — мне разницы нет, лишь бы прижать к себе собственное дитя. У Кет есть уже сын. Я тоже хочу! Разве я этого не заслуживаю?!       Она льнёт к мужу, и он видит совсем близко дикие огоньки в её светлых глазах. Джону бы отдохнуть после напряжённого дня, но он делает над собой усилие и распускает завязки сорочки жены. На всё это он пошёл лишь ради выгодного союза с Талли. По сути, жена Аррену была не нужна — он давно смирился с тем, что своих детей у него не будет, и научился радоваться чужим. Покой был ему дороже, чем призрачная надежда. Да и наследник у него найдётся: хотя бы тот же Гаррольд, которого воспитывает почтенная леди Анья.       Когда родится их ребёнок, станет легче. Лиза юная и прекрасная, но глупая и истеричная до крайности. От неё слишком много шума и совсем мало толку. Прямо как от Серсеи.       Мысли вновь возвращаются к королеве. Она занимает слишком много места даже в голове Джона, и это раздражает, вносит сумятицу в строй логичных мыслей. Серсея способна свести с ума кого угодно и далеко не только своей красотой. Она такая неудобная, с характером хуже, чем у Дорнийского Змея. Каждый раз пронзает окружающих высокомерным взглядом зелёных глаз. Не ласковая она, ой, не ласковая! Глупой надменности в девушке наберётся на десять королев, не чета она предыдущей государыне, полной строгого достоинства.       Слышится звук удара, дверь королевских покоев резко распахивается, и Джон морщится от звонкой дроби каблуков по каменному полу. Все ссоры Роберта и Серсеи заканчиваются одинаково и вовсе не так, как того хотелось бы Аррену. Но это дело королевской четы, и мужчина не намерен влезать. Он только трёт переносицу и в два глотка осушает оставшееся на дне кубка вино. Оно пахнет пряно и дивно сладко, прямо как юная королева. Он всё ещё помнит, как медово тянула она: «милорд Десница», когда пару дней назад он застал её изрядно подвыпившей. Кажется, у черты Баратеонов есть одна общая черта: они оба топят своё неудовольствие в вине. Джон помнит румянец на её щеках, пьяно блестящие глаза, горящие от этого не менее заманчиво. Она была чудо как хороша тогда, с упавшими на щёки и лоб золотыми локонами, глубоким дыханием и немного приоткрытыми губами. Джон понимает, за что её зовут первой красавицей королевства, а каменщик хочет вырезать с неё лик Девы для статуи в только построенную септу.       Королева Серсея во всём слишком. И именно поэтому Десница короля думает о ней, а не о своей юной супруге.