On se reverra

Музыка в стенах Венской оперы ласкала слух знатных горожан и проникала глубоко в сознание, оставаясь там невидимым отпечатком, от которого нельзя было избавиться. На премьере нового произведения Моцарта было необычайно много народа. Все они занимали место в элитных ложах, на балконе, на мягких креслах в бесконечных рядах и наслаждались прекрасной мелодией и голосами исполнителей. Как жаль, что столь грандиозное зрелище уже подходило к концу и, когда прозвучали последние чарующие ноты, на мгновенье воцарилась тишина, но тут же разразилась бурными аплодисментами в сторону певцов и выскочившего на сцену молодого Вольфганга. Дальше последовал элегантный поклон и счастливая улыбка, полная триумфа и радости за свою маленькую победу. Такое важное событие, как премьера новой оперы, несомненно, нужно обсуждать, поэтому, многие богачи задержались в главном холле здания, собирая новые сплетни и делясь ими. Как только композитор появился в помещении, его сразу обступила толпа знатных особ всех цветов и мастей. - Ваша новая работа просто превосходна! – произнесла зрелая дамочка, подобравшая себе платье явно не по возрасту, а мушки на лице и довольно глубоком декольте ничуть не делали ее моложе и привлекательней в глазах мужчин. - Да-да! Я бы даже предположила, что это Ваша самая лучшая опера, мой дорогой. – сразу добавила молодая леди, на которой было по меньшей мере, три слоя белой пудры и нежно-розоватых румян, скрывающие недавно появившиеся тонкие полосы морщинок. Она быстро махала веером из белых страусиных перьев, чтобы ветерок попадал ей прямо на лицо, словно ей было жарко под этими толстыми слоями косметики. - “Похищение из Сераля” превосходное произведение, но все же…- пыталась вставить свою лепту другая “значимая” особа, но ее мигом перебил мужчина в парике, который был больше его головы в два раза. - Все же у Вас будет еще много прекрасных произведений, но это одно из лучших. - О, ну что Вы! Это всего лишь моя работа. Я ведь музыкант. – дружелюбным голосом отозвался Вольфганг, словно этим предложением отвечая на все похвалы, адресованные ему. Его доверчивая натура не хотела искать лести в словах одноразовых друзей, но теперь он относился ко всему более осторожно и внимательно. После неприятной истории с Алоизией он так и не смог больше никому доверить свое сердце. О, прекрасная Алоизия, свет в его, покрытой мраком жизни, и тот оказался лишь отблеском свечи, к которой стремятся мотыльки и тут же сгорают, подлетев к яркому, колыхающемуся пламени. Композитора, невольно погрузившегося в свои мысли под воркованье богатых “птиц”, вытащило в реальность ощущение чужого взгляда за спиной. Он пробирал до дрожи и нес в себе какую-то скрытую зависть, что-то холодное и будоражащее. Повернув голову немного назад, Моцарт краем глаза заметил лишь своего недавнего знакомого Антонио Сальери, который что-то обсуждал с Розенбергом. - Господин Сальери,- Вольфганг сделал шаг к мужчине. – как Вам моя опера? - Весьма неплохо – нотки надменности прозвучали в его голосе, а весь вид говорил только об одном: “Я ничуть не хуже этого заносчивого мальчишки”. Не заметить этого мог только дурак или очень наивный человек, однако, Моцарта нисколько это не смутило. - Эти слова много значат для меня. - Знаете, мой дорогой друг, Вы будете не против, если я приглашу Вас на скромный ужин ко мне домой на грядущих днях? Мы ведь коллеги, нам есть, что обсудить по части музыки. Так наши отношения могут стать более теплыми, чем были до этого. - Весьма необычное предложение, – Моцарт замялся, боясь снова попасться на обман. А ведь отец предупреждал его, что следует быть крайне осторожным, как жаль, что он сейчас так далеко. – Однако, знаете, я соглашусь. - Чудесно, тогда, ждите весточки. Я назначу точное время нашей встречи. – на тонких губах Сальери мелькнула ухмылка, недобрая, притягательная. Он, словно, хищник, готовящийся к броску, но никогда не ясно какой выпад будет ложным, а какой смертоносным. С такими людьми играть очень опасно, но риск оправдан очарованием. Этой мелкой причиной, из-за которой многие люди попадались в ловушки и никогда не могли из них выбраться. Сальери удалился также внезапно, как и появился, и Моцарту ненароком показалось, что в нем есть что-то мистическое, но, право, не этим же забивать голову в такой чудесный вечер. Для многих это лишь премьера оперы, но не для самого Моцарта. Для композитора это своеобразный праздник, после которого его авторитет поднимется на планку выше, его будут чаще узнавать на улицах и давать больше работы, но оно же того стоило.