За пределами беспредельности

My Chemical Romance - Summertime

Сегодня в Блэквелле царила необычайная суета. Академия была просто переполнена людьми – не только студентами и преподавателями, но и жителями города, которые пришли сюда на выставку фотографий под незамысловатым названием «Белое и Чёрное». Многие перешёптывались между собой, мол, мистер Джефферсон слишком много на себя берёт – он же только недавно вернулся из Сан-Франциско после окончания конкурса «Герой дня», а уже успел организовать очередную фотовыставку! Но эти люди ошибочно полагали, что выставленные фотографии принадлежат Марку Джефферсону - он значился всего лишь организатором. На самом деле авторами работ являлись двое студентов Блэквелла – а именно Максин Колфилд и Нейтан Прескотт. Многие с удивлением смотрели на снимки, недоумевая, почему половина из них - цветная, хотя название говорило об обратном. Люди не сразу осознавали, что суть вовсе не в том, какого цвета фото, а в том, что именно было запечатлено на нём. И, что неудивительно, практически никто не догадывался, что "белые" фото принадлежат Нейтану, а "чёрные" - Макс. Их совместное задание привело мистера Джефферсона в такой восторг, что он сразу захотел организовать выставку. Макс и Нейтан не стали возражать - а, собственно, почему бы и нет? Остановившись рядом с фотографией, на которой плакали родственники умершего в больнице человека, Макс осторожно прикоснулась к снимку кончиками пальцев и судорожно вздохнула. Она сделала этот снимок на следующий день после передозировки Нейтана. С того случая Макс старалась как можно чаще находиться рядом с ним. Она вспомнила, как ей тогда было страшно. Потом на смену страху пришло облегчение, потом – смущение. Оказавшись в палате Нейтана, Макс с удивлением обнаружила, что все заготовленные заранее слова куда-то исчезли. А ей так много хотелось ему сказать… - Я не надеялся… что ты придёшь, - слабо произнес Нейтан и выдавил из себя подобие улыбки. Макс промолчала, виновато опустив голову. Она хотела извиниться за тот утренний разговор, но её язык будто прилип к нёбу. - Что будет дальше? – Нейтан произносил слова с трудом, но вполне осмысленно и серьёзно. – Ты думала… об этом? - В каком смысле «дальше»? - Когда я… смогу выйти отсюда… что тогда? - Тогда… - Макс растерялась ещё больше. – Ты будешь жить… - Но мне это не нужно, - страдальчески скривившись, Нейтан отвернулся от Макс. – Как ты не понимаешь… я не хочу! Это бессмысленно… Отец навязывает мне свой… долбаный бизнес… который я ненавижу. Мать умирает… И ты… какого чёрта… вызвала врачей? Я должен был сдохнуть… - Прекрати нести чушь! – разозлилась Макс. На короткое мгновение её охватило желание снова дать Нейтану пощёчину. – Ты должен жить! - Ради чего? - Да хотя бы ради меня! - Неужели? - Нейтан закрыл глаза. – Я ведь тебе не нужен… никому не нужен… Все меня ненавидят… Он издал судорожный всхлип и резко сжал руку в кулак, вонзив ногти в ладонь. В два прыжка Макс очутилась возле его койки, накрыла его руку своей и испуганно затараторила: - Ты нужен мне, Нейтан! Я не сразу это поняла, но это правда! Утром я… мы… возможно, я была неправа, но всё случилось так внезапно, и мне было очень неловко… - Она перевела дух. – Мне просто не хотелось, чтобы все вышло вот так… - Я знаю, - не открывая глаз, пробормотал Нейтан. – На самом деле… я виноват… я не должен был… уговаривать тебя курить траву… - Его кулак медленно разжался, и он попытался сплести свои пальцы с пальцами Макс. – Я такой придурок… хотя и обещал тебе… что всё изменится… - Нейт, я верю тебе. С этой минуты всё непременно изменится. - Как ты... можешь быть уверена? Слегка коснувшись губами его мягкой щеки, Макс прошептала: - Могу. Потому что мы будем вместе. - А, мисс Колфилд! – раздался у девушки над ухом раскатистый бас ректора Уэллса. – Потрясающие работы. У вас огромный потенциал! Несмотря на то, что ваше фото не победило в конкурсе «Герой дня», вы не стали опускать руки и создали множество новых шедевров – причём на пару с нашим блистательным представителем Блэквелла! Похвально, весьма похвально. - Спасибо, - смущённо улыбнулась Макс. – Мы старались… «Ну как всегда! Сам ректор подходит и хвалит твою работу, и всё, что ты можешь сказать – это «мы старались!» - А где же ваш коллега? – лукаво усмехнулся ректор. – Или ему недосуг прийти и полюбоваться на свою работу? - И вам доброго дня, ректор Уэллс, - совсем рядом послышался знакомый, с ноткой высокомерия голос. Только на этот раз высокомерие звучало как вредная привычка, от которой ты изо всех сил пытаешься избавиться. Обернувшись, Макс широко улыбнулась. По случаю мероприятия, устроенного в его честь, Нейтан решил надеть один из своих лучших костюмов. Впрочем, он и так всегда выглядел безупречно, когда приходил на лекции. А Макс так и не решилась принарядиться - хотя, она была уверена, никто и не обратил на это особого внимания. - Прекрасно выглядите, мистер Прескотт! Поздравляю вас! - Уэллс пожал Нейтану руку. - А теперь прошу меня извинить... Бросив быстрый взгляд в спину удаляющемуся мужчине, Макс шутливо спросила: - Итак, что же заставило вас задержаться? - Я смотрю, у тебя хорошее настроение, - ухмыльнулся Нейтан, обхватив Макс за талию. – Ты же прекрасно знаешь, где я был. Лицо Макс помрачнело. - Как мама? - Ну, хуже уже некуда… Пока стабильно. Но об этом не будем. Отец всё-таки вызвал меня на откровенный разговор. Отвертеться не получилось. - И что он тебе сказал? Нейтан сделал вид, что задумался: - Сначала пытался, как обычно, капать мне на мозги. Мне было по фигу. Я просто сидел, широко улыбался и делал вид, что слушаю, а под конец его тирады встал и повернулся к нему спиной… - А потом? - А потом, - Нейтан посмотрел на Макс, - он как подскочил, схватил меня за плечи и стал трясти. Тряс и орал, какой я неблагодарный, жестокий и неисправимый… а потом, веришь, нет – он заплакал. Отпустил меня и заплакал. Я просто глазам своим не поверил – этот здоровенный амбал оказался способен на какие-то человеческие эмоции! Макс укоризненно дёрнула Нейтана за рукав, но тот даже не обратил внимания. - И вот он стоит, ревёт, а у меня в голове только и крутится: «Что за х…?» Наконец, он вроде как успокоился, вытер слёзы и сказал: «Делай, что хочешь». - И всё? - Да. И мне вдруг стало стыдно. Представляешь? Впервые за столько времени мне было перед ним по-настоящему стыдно! – Нейтан задумчиво поскрёб подбородок. – И так захотелось сказать ему «Прости, я вел себя как мудак…» Но я не смог. Я просто промолчал и вышел из его офиса. И даже не обернулся. Я по-прежнему веду себя как мудак, правда? – в его голубых глазах заплескалась неподдельная тревога и раскаяние. Макс успокаивающе сжала руку Нейтана: - Сколько можно тебе повторять – я знаю, что ты хороший парень. Просто упрямый, как осёл. И непримиримый. Ну скажи, почему ты не захотел, чтобы я пошла с тобой? - Издеваешься? Он бы тебя уничтожил одним только взглядом! Я же не до такой степени изверг - тащить тебя туда! Макс тяжело вздохнула. Да, это будет нелегко. Она должна была понимать, на что подписывается и с кем собирается связать свою судьбу. - Хорошо. Не сегодня, так в любой другой день. И в следующий раз ни ты, ни твой отец от меня так просто не отвяжетесь, понял? Вместо ответа Нейтан протянул руку и с несвойственной ему прежде нежностью провёл ей по щеке Макс. - Как же я рад, что ты есть в моей жизни… В его вроде бы радостном голосе почувствовалась нотка какой-то непонятной грусти. Желая отвлечь Нейтана от невесёлых мыслей, Макс ткнула пальцем в одну из фотографий: - Смотри! Это мой любимый снимок. Все остальные тоже очень красивые, но в этом есть что-то особенное… - Это просто потому, что автор сего шедевра – Нейтан Прескотт, хоть и верится с трудом, -хохотнул Нейтан, обнимая Макс за плечи. - Неужели? Да если бы я не подсказала тебе эту идею и не упомянула про задание… - Какая разница? Я же фотографировал! - Зазнайка! - Вредина! - О, как хорошо, что я быстро вас отыскал! – Подошедший мистер Джефферсон с лёгкой улыбкой посмотрел на своих подопечных и поправил очки. – С вами тут хочет кое-кто поговорить. Перед вами вырисовываются блестящие перспективы, ребята… Продолжая шутливо переругиваться, Макс и Нейтан направились вслед за Джефферсоном, оставив огромную доску с приколотыми к ней фотографиями позади. На той, которую Макс назвала любимой, был запечатлён вид из окна больничной палаты: пасмурное небо, серые тяжёлые тучи. И лучики солнца, с трудом пробивающиеся сквозь них.