Порочный Чикаго

      Увидев братьев Педрад в компании Льюиса, явно обрадованного встречей, я усаживаюсь за один из свободных столиков и заказываю себе выпить. Мое место позволяет мне наблюдать за ними, а сам я при этом нахожусь вне поля их зрения.       Беседа идет активно, сопровождается улыбками и даже смехом периодически, что так режет глаз, ведь грозный босс обычно всегда угрюм и суров. Как эти два долбоеба смогли заставить его расслабиться? Херня какая‐то… Вдруг Юрайя говорит что‐то, и выражение лица Сэма меняется. О, вот этого строгого хрена я знаю! Тема разговора ему, похоже, не по душе: он злится, произносит фразы грубо, почти рявкая, и качает головой в отрицательном жесте. Хм, видимо, его попросили о чем-то таком, что ему не нравится.       После нескольких минут препирательств все трое семенят к выходу из бара. Кидаю на стол десятку баксов, которую я добросовестно пропил, и сажусь своим «загорелым друзьям» на хвост, стараясь все-таки держать дистанцию для подстраховки.       Кто бы, блять, сомневался, что они припрутся в бордель! Что, Зик, Шона не дает? Насчет твоего братца я подозреваю, что он подставляет свой веселый зад под любителей биться об булки яйцами, хотя свечку я не держал, не буду утверждать.       Однако Зик остается с Сэмом, а Льюис велит охраннику проводить Юрайю в одиннадцатый номер. Какая‐то смутная догадка прорезает мысли, а после, когда Сэм отправляет Кристину к себе, говоря, что ее там ждут, я не сомневаюсь: Педрад пришел к моей мулаточке. Блять! Я уже называю ее моя… Докатился, твою мать.       Меня невероятно тянет пойти наверх следом и разбить его холеную мордашку, но, как бы я ни был пьян, я понимаю, что сначала ее разобьют мне, а вот до ублюдка я могу и не дотянуться. Злюсь и бухаю дальше, больше. Уж следующий заход к Жюстин точно мой, не отвертится.       Постаравшись чуть-чуть успокоиться (вылакав почти всю бутылку), направляюсь к сутенеру, чтобы забронировать бабу. Алкоголь бьет по вискам и путает ноги, заставляет меня больно врезаться бедром в дурацкий угол стола. Понаставили тут, пройти негде… У меня сейчас занос как у трамвая — один метр, а тут еще и преграды кругом. Голова слегка кружится, а лицо Сэма перед моими глазами подрагивает, словно в некачественном видео, но я могу разобрать, что эта падла ухмыляется, наблюдая за моими попытками добрести до него. Смейся-смейся, хули тебе еще делать…       — Здорово, Сэм, — лепечу я. Что ж меня так развезло-то?       — Привет, — он криво улыбается и кивает.       — Я… — делаю паузу, чтобы икнуть. — Я Жюстин хочу, — быстро проговариваю до нового приступа.       — Ты в говно, иди домой.       — Сэ-э-эм, — снова пауза, — я все смогу, не переживай! — Льюис уже неприкрыто ржет надо мной.       — Я пьяных к девкам не пускаю.       — Так я доплачу! Ск… Сколько надо?       — Триста сверху, — он пожимает плечами. Явно стебет меня. А вот хуй тебе!       Лезу в карман джинсов за деньгами, меня не хило штормит, и я на всякий пожарный присаживаюсь на диван, удачно поставленный рядом. Вот, хоть с этой мебелью я дружу. Льюис вроде бы что‐то хочет возразить, раз открывает рот, но потом машет рукой и забирает бабки. Ну и ладненько.       Смотрю на свой столик, и идти к нему мне о-о-очень лень. Подожду-ка я тут свою очередь.       То ли время быстро пролетело, то ли я так в нем потерялся, но охранник Кристины по имени Буш пришел за мной совсем скоро. Мало того, что моя походка сейчас, как я ни старайся, вовсе не похожа на нормальную, так я еще и спотыкаюсь об первую ступеньку лестницы, не заметив ее, и красиво падаю вперед, упершись ладонями в припыленную деревяшку, выкрашенную в красный цвет. Блять, вот как в детстве! Жаль тут песка нет — я обычно в него так нырял. Буш поднимает меня за шкирку, и я чувствую себя нагадившим котом. Сейчас меня ткнут носом и спросят о том, кто это сделал… Хотя я не блеванул, все пучком, все чистенько, это просто пьяная фантазия работает на крутых оборотах.       — Ты в порядке, парень? — басит здоровяк. Я киваю. Икота, черт ее дери под юбку, прошла, и я счастлив.       Остальной путь я преодолеваю без приключений, это здорово. Выдыхаю, надеваю на моську любимую маску презрительного подонка, коим, по сути, и являюсь, и полубрезгливо улыбаюсь, ехидно скосив рот набок. Да, Питер, вот так, больше надменности. Покажи ей, что у тебя каждое яйцо по килограмму. Пусть знает, кто здесь альфа.       Буш стучит в дверь, сообщая Кристине, что новый клиент уже на пороге. Спустя минуту щелкает замок, и я вижу ее — такую охуенную в этом черном белье, с такими сиськами, что чувствую, как образ шлюшки одобрил и мой верный друг, мечтающий выбраться из трусов, чтобы залезть скорее под ее. Сначала она дежурно улыбается, приклеив к себе выражение соблазнительницы, но потом, заметив меня, становится той, какой я помню ее, когда мы проходили инициацию: складывает губы куриной жопой, сводит брови вместе и шумно выдыхает, расширив ноздри, как у дракона. Фурия. Супер…       — Хэйес, соскучился? — язвит она, скрестив руки, тем самым приподняв еще больше грудь. Сучка!       — Угу. Спасу нет, как скучаю. — Прохожу мимо нее в комнату, не желая тратить время на болтовню.       — Чем это от тебя так прет? Ты сколько выжрал?       — Завидуешь? Тебе-то бухать нельзя.       — На работе — нельзя.       — Ну так давай посидим как-нибудь в баре.       Зачем я это сказал?       — Это что, свидание? — Кристина ухмыляется.       — О-о-ой, — я морщусь, — не льсти себе. Я тебя в бар позвал, а не в ресторан «Роялти». — Она снова хмурится. Потому что нехуй скалиться, девочка!       Скидываю обувь и раздеваюсь, бросая шмотки на пол, пока она смотрит на меня, прислонившись спиной к стене и зажав между указательным и средним пальцами презерватив.       — Так и стой. — Я подхожу ближе.       — Э нет, — Крис качает головой, — чтобы ты рухнул тут? Иди ложись на кровать, — командует, показывая мне направление пальцем.       — М-м-м, хочешь оседлать меня? — игриво спрашиваю, с удовольствием плюхаясь на мягкий матрас. Она лишь фыркает, садясь сверху, и рвет фольгу.       — Не хочу, чтобы твоя пьяная тушка оказалась на мне, когда ты уснешь и обмякнешь.       — Крошка, разве с тобой можно уснуть? Тем более обмякнуть! У-у, да-а, хорошо… — стону, пока она надевает на меня гондон. — Да ты профи! — Девица закатывает глаза.       — Ты можешь просто молчать? — раздражается она.       — Что, совсем? Вот прям ни звука? Не-ет, я же не бревно.       — Бревно, бревно, не сомневайся.       — Ну, куда уж мне до вашего опыта, — кидаю ответную колкость, на что Кристина сильно выкручивает мне сосок, заставляя закричать от боли: — А-а-а! Ладно, ладно! Понял я. Буду изображать Пиноккио. Только у него был длинный нос, а у меня… О да, детка, — еле выговариваю последнюю фразу, потому что мулаточка начала делать то, что ей положено по профессии.       Обожаю позу наездницы. Лежишь, кайфуешь, а девка сверху елозит на тебе, трется, скачет. Видно, как подпрыгивает грудь, ее так удобно мять всячески, чем я сейчас и занимаюсь, просто стянув вниз лифчик. Одну руку оставляю на упругой лапушке, а другую перемещаю на не менее упругую задницу.       Не знаю, что со мной сегодня (может, я реально в злые сопли, а может, это из-за нее), но мне вдруг захотелось, чтобы ей тоже было хорошо. Наклоняю ее к себе и ебу сам, пальцами теребя клитор и чувствительную кожу рядом. Слышу слабый стон в ухо, и ликование поднимается во мне, стимулируя продолжать доставлять ей удовольствие всячески.       — Видишь, кое‐что все-таки могу, — тихо говорю ей в волосы, поглаживая анус. Она не отвечает, но дышит шумно, все чаще и чаще, сжимается на мне все сильнее с каждым толчком.       Моя голова кружится, а закрывая глаза, я совсем плыву, но не прекращаю двигаться в ней, наслаждаясь ее близостью и теснотой. Спустя несколько минут она пульсирует и кончает, а следом и я не выдерживаю такие тиски. Ее тело прошибает сладкой судорогой, и мне нереально охуенно от осознания того, что я тому причина.       Но я же Питер Хэйес…       — Ну и как он, лучше меня?       — Что? Ты о ком? — не понимает она, все еще отходя после секса, так и оставшись полулежать на мне.       — Ты поняла, — цежу.       — Это ревность, а? — Крис поднимает одну бровь и улыбается. — Так к кому конкретно? У меня, знаешь ли, список большой, всех даже и не вспомню…       — Педрад, — выплевываю слово, переводя глаза с черного балдахина над кроватью на лицо Кристины.       — О, он прекрасен, — мечтательно тянет она, перекатывается с меня, ложась рядом. — Рекомендую! — и хохочет. Дура.       Мне снова хочется что‐то разъебать или кому-нибудь втащить. Можно, кстати, и то, и другое.