Я как пес, бегущий за машиной: догоняю и не знаю, что делать дальше.
Раньше я скучала по своей семье. Поначалу, когда только перешла в Бесстрашие, много думала о родителях и младшей сестре, пытаясь убедить саму себя, что я поступила правильно, выбрав собственные желания и приоритеты, вместо того чтобы радовать родню. Впрочем, если бы все было гладко, я бы, наверное, и не ушла из Искренности, а они смогли бы принять мое решение и уважать его, однако я хорошо помню, как яростные проклятия летели мне в спину на Церемонии выбора. Чем больше я мысленно уточняла все сказанное матерью и подтвержденное отцом, тем больше во мне укоренялась уверенность, что я не зря сменила цвет форменной одежды. В день посещений мать пришла, чем смогла меня удивить, но выражение лица было таким, что можно было принять эту правдолюбку за урожденную Отреченную, которой совесть бы не позволила не навестить дочь в чужом стане. До сих пор не понимаю, зачем она пересилила себя. Лживее этого среди ее поступков даже не найти, ведь она одна из тех, кто твердо убежден в том, что фракция выше крови. Что ж, мы даже не разговаривали — мать просто стояла рядом, разглядывая окружающих, будто боялась позора, а на меня взглянула лишь дважды: когда я приблизилась к ней и поздоровалась, на что она ответила еле заметным кивком, и когда мне надоело разыгрывать нелепейшую сцену воссоединения семьи и я просто молча развернулась и отправилась по своим делам. Мне очень хотелось поговорить с ней, поделиться переживаниями и новостями о себе или хотя бы прикоснуться к ней. Но нет. С отцом и сестрой увидеться больше не довелось. Родители не простили мне выбор, не совпадающий с их взглядами. В нашей семье долгие годы не было переходников: никто не уходил, никто не вступал в отношения с «чужими». И вот теперь для них чужая я. Но если они были так настойчиво против того, чтобы я стала Бесстрашной, то уж о репутации родственников проститутки, наверное, и мыслить не могли. Вынужденная месть вам, мои идеальные! Почему я вновь вспомнила про них? Видимо, невольно сравнила с той уютной теплотой, что витает в воздухе во всегда радушном доме братьев Педрад. Зависть? Конечно! Смысл врать? Сомневаюсь, что мне светило бы подобное даже в месте происхождения, а сейчас у меня есть аж целое ни-че-го… Работа. Любимая, безусловно, но клиентами, а не мной. Дом. Это дом плотских утех и разврата по заявленной стоимости, где у меня есть щедро выделенная боссом комнатка. Отношения. Что, простите? Дольше нескольких часов исключительно с завсегдатаями. Дружба. Трис испарилась, Четыре вполне может пока занять ее место, но ему вряд ли это нужно так, как хотелось бы мне. С другой стороны, именно перед ним, моим инструктором, мне невъебенно стыдно, потому как он — да и никто, в принципе, — не рассчитывал, что я самостоятельно сломаю себе жизнь. А ведь могла многого достичь… Но я лишь мулаточка Жюстин, как говорит мудаковатый Хэйес. Юри… Ох, тут настолько все сложно, что голова начинает болеть. Он хочет помочь, я вижу, знаю, но не уверена, что он понимает на самом деле, на что стремится пойти, а я не так уж и страдаю, чтобы вынуждать его тонуть вместе с собой. Он молодой, симпатичный, веселый и приятный во всех отношениях, и я не хочу лишать его этих черт, потому как со мной он будет обречен на муки. Никому не нужны пересуды, слухи, косые взгляды и тыкания грязным пальцем. Я-то привыкла, научилась игнорировать и отбиваться при необходимости, но ему подобные навыки для выживания не требуются. Да и он не выживает, как я. В общем, не готова я портить его, совсем. И все же разум включает опцию «фантазии и грезы о том, как могло бы быть», и я с упорством помешанной выискиваю в голове картинки возможного счастья, где я пью чай, сидя в удобном кресле на красивой веранде, залитой солнцем в прекрасный летний день, а Юрайя подходит со спины, обнимает и шепчет на ушко какие‐то лестные глупости; где Юри учит меня кататься на лыжах, а я падаю в липкий снег; где я просыпаюсь чуть раньше него и любуюсь его подрагивающими во сне ресницами и пухлыми приоткрытыми губами; или где я поправляю воротник школьной формы нашему сыну в его самый первый учебный день… Стоп. Если все предыдущее с огромнейшей натяжкой можно допустить, отбросив окружение, сплетни и весь плотно обступивший нас мир, то дети — это перебор. Недопустимо, кошмарно, ни с каким оправданием. Я теперь носитель дурного генофонда, и никогда не осмелюсь родить заведомо больного ребенка. Да, нас регулярно проверяют, мы используем сразу несколько видов контрацепции — и противозачаточные уколы, и резинки, а кто‐то и спиральки ставит, но это все равно риск. Среди нас, конечно, есть мамашки, залетевшие от клиентов, как и те женщины, что пришли в бизнес, уже имея потомство. И что это за существа? Кукушки, родившие между сменами и переживавшие из‐за вынужденного простоя, и отчаявшиеся заработать иначе. Но неужели нельзя было найти иной путь? Впрочем, поломойке никогда не получить столько за ночь, и не мне качать головой и укоризненно цокать языком — сама в той же клоаке, с теми же микроорганизмами. Глубоко вдохнув холодный уличный воздух с претензией на свежесть, медленно выпускаю его через рот, наблюдаю за струйкой пара, кажущегося золотистым в отсвете фонаря над входной дверью. Приключения на сегодня закончились, а вот работа с нетерпением ждет. «Красная лента» встречает привычным смешением табака, спирта и благовоний. Последние призваны замаскировать первые, но всем страждущим ласк, как мне кажется, есть дело только до дырок — двух спрятанных трусиками и одной маняще обведенной помадой. Движение моих коллег активное, что неудивительно, ведь я опоздала на сорок минут. Снимаю куртку, надеюсь быстренько шмыгнуть к себе, но сделать все незаметно, поднявшись при этом по центральной лестнице, нереально, и Льюис останавливает меня за локоть спустя два шага в желанном направлении и оттаскивает в сторону. Я с опаской смотрю на его сердитое лицо, которое дополняется легким недоумением, когда он опускает глаза на свою руку, убранную с моего рукава: — Ты почему мокрая? — Купалась. — Сверлящий взгляд в ответ. — Это долгая история, — отмахиваюсь. — Ты опоздала. — Знаю. Сэм, дай мне полчаса, и я буду готова! Обещаю! — делаю максимально убедительный вид, сморщив бровки и состроив щенячьи глазки. Он же свои отводит и кивает на лестницу, позволяя мне уйти. — Прими антибиотик, если что, — доносится мне вслед, и я оборачиваюсь, пораженная услышанным, но Сэм уже спиной ко мне, говорит с барменом.***
Наспех приняв душ и одевшись в рабочее белье, сушу волосы феном, зажав в другой руке булочку, которую позднее меняю на сигарету. А в голове — все тот же не утихающий рой мыслей, но все они сосредоточены на младшем Педраде… Блять, хорошо же он целуется! Самопроизвольно закусываю нижнюю губу и улыбаюсь, будто кретинизм не обошел меня стороной. Знаю, понимаю, и все-таки это приятно — ощущать, что тебя не просто хотят трахнуть. Наверняка любая другая после подобного заявления от мужчины с радостным воплем запрыгнула бы ему на спину и позволила унести хоть в лесную чащу, но я же не любая. Мне нужно порыться в себе, лишний раз удостовериться в правильности собственных взглядов и жизненных позиций, после чего правдиво оценить поступившее предложение. И хочется, и колется. Пусть колет даже больше не мне… Лохмы превратились в укладку, усталое лицо — в маску обольстительницы, и вот через обещанные полчаса я красиво плыву на высоких каблуках по залу, где масса желающих женского внимания к их непривлекательной мужской плоти. Однако стоило мне наметить потенциального сексуального — ну, почти — партнера, как Льюис жестом поманил меня к себе. Снова строг и недоволен. Неужели я еще где‐то накосячила? — Да, Сэм? — мягко улыбаюсь, стараясь не выдавать небольшого волнения, ведь «царская опала» мне знакома не понаслышке. — Поднимайся к себе, клиент подойдет следом. Прозвучало это так, что ощущение подвоха уселось на плечо, словно попугай к пирату, про которых я читала в детстве. Странно… — Мне нужно что‐то о нем знать? — уточняю на всякий случай, догадываясь, что подробностями меня все равно не наградят. — Сама увидишь, — бросает Сэм и смотрит с явным намеком на то, что пора мне уже трудиться. Ну, слушаю и повинуюсь. Мысленно перебирая варианты сомнительного сюрприза, иду в свои апартаменты и сталкиваюсь с кем-то из девчонок. — Пизда с ушами, вперед смотри! — выдает мне Эмили, чем вызывает острую необходимость въебать ей по щам и хорошенько дернуть за нарощенные белобрысые патлы. С этой курицей мы не ладим с первых дней и украшали друг друга синяками и царапинами от ногтей далеко не раз, а все дело в ее обиде, потому как с моим приходом в «Ленту» многие ее «любимцы» переметнулись ко мне. — Джудит! — сквозь зубы окликает ее Сэм, моментально оказавшийся рядом. — Уебывай давай! Разговорилась она мне тут… — Проводив ее взглядом, тихо обращается ко мне, наклонившись ближе: — Пойдешь с ней разбираться — оштрафую и вломлю сам, даже упущенной выгоды не пожалею. Убедительно, но кошачьей драки не избежать. Сейчас-сейчас, только к клиенту сбегаю… Веселые же выдались сутки: неожиданный визит Юрайи, поразительный секс с бухим Хэйесом, после краткого сна — спасение от суицида Шоны и доставка ее к Зику с помощью Четыре, снова Юрайя, но уже с поцелуями. Ну, еще потрахаюсь, а там уж почему бы и ебало выдре не набить? Неподалеку от моего «кабинета» на своем обычном месте расположился Буш. Он приветственно поднимает вверх широкую ладонь и утыкается обратно в какую-то книгу. Вот и скажи потом, что все охранники — дегенераты, думающие только о крепости собственных мышц. Визитер не стал томить меня ожиданием, и буквально через пару минут уверенно постучал в мою дверь. — Привет, — улыбается Юри, глядя немного виновато, но в то же время с мальчишеским задором. — Не успела соскучиться? — Некорректный вопрос, тебе не кажется? — тоже прячу за улыбкой истинные эмоции, среди которых преобладающая — удивление. — Ты, видимо, уже успел, — предполагаю я. Надеваю на себя халат как броню, чтобы не усугублять положение, а он проходит в комнату и расслабленно садится на небольшую софу перед кроватью. — Есть такое, — ухмыляется. — Юри, давай сразу разъясним ситуацию, — серьезно начинаю, скрестив на груди руки. — Я не уйду от Сэма и не стану твоей девушкой. Не трать время — поищи другую. Ты пришел просто поговорить, как я понимаю, а мне работать надо, так что… — Почему же? Я к тебе как раз по работе, — заявляет Педрад и наклоняет голову набок, разглядывая мои ноги, медленно поднимаясь от них к груди и еще медленнее — к глазам. Я же молчу, ожидая продолжения. — Понимаешь, я подумал, что это может помочь: займемся сексом, и вдруг я так тебе понравлюсь, что ты захочешь повторять со мной — только со мной — и дальше, до самой моей импотенции. Прыскаю со смеху, но не могу себя сдержать и хохочу в голос, однако потом замечаю, что мой собеседник вовсе не поддерживает меня в этом. Он что, серьезно? Нет уж, буду настаивать на шутке. — Так ты в постоянные клиенты метишь? Небось и скидку по знакомству хочешь? — прищуриваюсь, пожурив за якобы хитрость пальчиком. — А в постоянные мужчины есть шанс попасть? — без тени лукавства, без игры. Ну зачем, хороший мой?.. — Иди сюда, — тянет за руку и сажает к себе на колени. — Как я тебе уже говорил, ты давно мне нравишься, а потому мне нахуй не надо, чтобы такая милая, красивая, умная девушка, как ты, гнила здесь, вместо того чтобы быть моей. И с Сэмом я все решил.