Катализатор

      Непривычно было неуверенно мяться перед дверью одной из немногих капитанских кают, в которые действительно было не страшно зайти даже не по делу. И, наверное, Моро бы нашёл это забавным, если бы его мысли не были омрачены невообразимой трагедией.       — СУЗИ, прошу. Мне не легче, чем ей, — взмолился пилот.       — Легче, Джефф, — твёрдо заявила синтетическая леди. — Ты знал коммандера как надёжного друга, однако любовные связи куда крепче, а их разрыв гораздо сильнее сказывается на психике органика. Особенно такого социального, как кварианка.       — Не надо заумных слов, — жалобно попросил он, .       — Ей нужна поддержка, Джефф, — просто и ясно пояснила СУЗИ. — У тебя хорошо получалось приободрять Тали в эти дни. А я помогу.       — Да тот же Гаррус справился бы лучше, — продолжал отчаянно отпираться пилот. — Или Лиара.       — Гаррус и Лиара сейчас не в лучшем состоянии для утешения, — голос девушки стал чуть твёрже.       — А я, значит, в лучшем?! — простонал Джефф, обреченно взглянув на свою спутницу.       — С тобой я. Понимаю, ты обеспокоен судьбой сестры и визитом жнеца. Но разве личное горе — повод быть безразличным к горю других? Тем более к горю близких друзей, — рука СУЗИ мягко упёрлась пилоту в поясницу и подтолкнула его к двери. — Идём.       Джефф давно был убеждён, что его СУЗИ уже психологически и морально не отличается от человека и смогла обрести душу, по которой так сходили с ума геты. Для него это в один момент стало само собой разумеющейся истиной. Но всё чаще ему начинало казаться, что СУЗИ даже человечнее многих. Она, чёрт возьми, была права. Они все тут команда, верные друзья. И, даже если тебе до ужаса плохо, ты обязан прийти другу на выручку в любом случае. Это ведь, вроде как, один из главных смыслов дружбы. С тяжёлым сердцем и беспокойством в душе, но он должен всеми силами помочь.       — Ладно, — пробормотал Джефф, машинально поправляя свою фирменную кепку и собирая в кулак всё своё мужество. — Я готов. Я — готов.       Дверь в чертоги скорби, коими обернулась капитанская каюта, отворилась как-то особенно нехотя, будто не желая демонстрировать и без того удручённому человеку картину той печали, на какую способно только нежно и крепко любящее женское сердце и какую более жёсткое мужское нутро вряд ли будет когда-либо способно осознать.       Бедная Тали изменилась до неузнаваемости, превратившись в беспомощный комочек отчаяния. В ней не чувствовалось и отблеска прошлой энергии или хоья бы надежды. Поджав под себя ноги и сомкнув руки наподобие защитного круга, она уткнулась лицом в колени и часто вздрагивала, словно замерзая на жестоком морозе. Это олубокая скорбь ежесекундно заставляла её содрогаться с новым всхлипом, разрывающим гробовую тишину каюты. Стоило Джеффу взглянуть на неё, как ему самому стало в несколько раз хуже. О любви Тали и Шепарда знали многие. Поначалу Донелли втихую разносил сплетни, и все воспринимали это как шутку. Понемногу это стало более очевидно, и, видимо, по мере того, как их любовь крепла, Шепард и Зора всё меньше скрывали свои чувства. Под конец всё сразу становилось ясно даже самому неопытному наблюдателю. Но все были слишком заняты борьбой и собственными переживаниями, чтобы разбираться в чужих отношениях. Джефф тогда воспринял их увлечение друг другом как нечто действительно хорошее. Оба ежедневно несли неподъёмный груз ответственности за миллиарды жизней, и каждый день миллионы погибших лишь добавляли веса этой поклаже. Оба потеряли родных и, подобно прочим, были выброшены в жестокий мир, в котором каждый нуждался в родной душе. Они нужны были друг другу. Но, кажется, только сейчас, при взгляде на бедняжку Тали, Джефф начал понимать, насколько.       Он хотел было заговорить. Не важно, как и что сказать, лишь бы отогнать ту смертельную тоску, что сковывала его разум. Но кварианка, услышав громкое шипение двери, подняла глаза на пришедших, и ком встал у пилота в горле. Любое его слово сейчас будет скорее издевательством, чем утешением. Особенно после того, как он ещё недавно наивно обещал, что всё обойдётся и Шепард вновь вернётся с того света, представ перед галактикой героем. Джефф чувствовал себя бессовестным обманщиком, над которым свершался самый страшный из судов — суд совести. Инстинктивно Джефф подался назад, но металлическая кисть вновь удержала его за поясницу. «О, СУЗИ, у тебя совсем нет жалости», — горько подумал он, вынужденный повиноваться. Душа «Нормандии» не произносила ни слова, только многозначительно смотрела на него уголком глаз. Неужели она ждёт, чтобы он начал говорить? Ещё и Тали бедственно взирает на него исподлобья тусклыми печальными огоньками глаз, словно тоже ожидая чего-то.       С громким бессильным вздохом Джефф опустил голову и вяло направился к кровати, где прямёхонько посередине матраса примостилась захлёстываемая горем Тали. Он сел рядом, подвинулся и, протянув руки, заключил бедняжку в крепкие искренние объятия. Слова сейчас точно лишние. Тали не помогут пустые, лживые звуки. Да и Джефф не мог сказать ровным счётом ничего путного. Так ужасно он себя не чувствовал ещё ни разу за свою наполненную трудностями жизнь. Мысли Джеффа на какое-то время сами собой сомкнулись на настоящем моменте. Он просто хотел не двигаться, по-дружески крепко прижимая к себе убитую горем подругу, и надеяться на то, что это молчаливое сочувствие хоть как-то поможет утешиться им обоим.       Лишь через пару минут безмолвного сожаления, как будто бы совершенно не приносящего ни капли облегчения, пилот обратил внимание на СУЗИ, что продолжала словно каменное изваяние неподвижно стоять у двери, не пытаясь оказать хоть какую-то помощь. Но Джефф не вправе был винить её. Конечно, даже синтетику не под силу совладать с подобным. Что вообще способно сгладить горе от такой утраты?       Минуты летели незаметно, огибая два скованных печалью разума. Но, в то же время, это пресное бездействие медленно размывало завесу мрачных чувств, и малая частица душевных сил все же вернулась к пилоту. Всего лишь крупица, которой хватило лишь на одну короткую фразу.       — Тали… ну же… — вяло пробормотал Джокер, прислоняясь щекой к округлому изящному плечу девушки.       Ответом ему послужило молчание. Если на Джеффа и снизошло знамение свыше, даровавшее мужество произнести хотя бы два слова, то бедняжку провидение хладнокровно обделило. И это только усугубляло и без того тяжёлую ситуацию. Его знаний о психологии едва хватало на то, чтобы худо-бедно разбираться в своих чувствах к СУЗИ, и то это была лишь человеческая психология, а не кварианская. Но даже если у Тали не хватило сил ответить ему, нельзя позволить ей вновь оказаться в кладбищенской тиши наедине с тем, что терзает её. Даже если его слова окажутся самой страшной банальщиной, даже если они не должны быть произнесены. Джефф прекрасно знал, какого это — пережиаать за неизвестную судьбу родных. Это было тяжело, даже изнуряюще. Он представить не мог, что значит такач неопределённость, решённая судьбой не в пользу жизни. Тали проходила это прямо сейчас.       — Он наверняка хотел бы, чтобы ты держалась, Тали, — продолжал пилот, и разомкнул объятия чтобы смахнуть невольно выступившую на глазах влагу и размять начавшие затекать руки. — Не падала духом… была сильной.       Нелепая подделка под нормальные слова ободрения. Джефф произносил их только ради Тали, но едва ли верил в них сам. Ему казалось это правильным. Кварианка притихла на секунду. Джеффу даже показалось, что ей стало хоть капельку легче. Как оказалось, напрасно он себя обнадёживал. Руки Тали бессильно опустились. Она нехотя повернула голову в сторону сидящего рядом пилота. При всём своём остром зрении он мог видеть сквозь тёмное стекло маски только тускло мерцающие белые огоньки глаз. Но ему почудилось, будто бы кварианка безмолвно спрашивает, что ей делать. Интуитивно с его уст сорвались слова:       — Давай, не держи в себе.       Неожиданно метнувшись к Джеффу, Тали с необычайной силой вжалась в него, обхватив спину и пытаясь пристроить голову на плече. Не рассчитала, и твердый корпус шлема больно врезался пилоту в скулу. Но он лишь слегка поморщился и не обратил особого внимания на этот пустяк. Несколько особо громких всплипов, и каюта наполнилась звуками протяжного заунывного воя. А всё, на что был горазд Джефф, так это всё также отвечать на объятия и терпеть этот гнёт скорби, беспощадно выжигавший его душу.       Неизвестно, как долго они так просидели и сколько времени СУЗИ, словно часовой, стояла истуканом около двери. Возможно, она специально следила, чтобы Тали не беспокоили. Моро же стоически ждал, прижимая к себе дрожащую девушку и сдерживая слёзы, нет-нет да подкатывавшин к собственным глазам. По мере того, как Тали выла и дрожала в его руках, он всё больше ощущал себя старшим братом, исполняющим почётный долг заботы об этой девушке, ставшей сейчас как никогда хрупкой. Но всё когда-нибудь проходит, даже пик страданий. Взрыв тоски и агонии медленно стихал, пока в капитанской каюте не воцарилась тяжёлая тишина. Тали и теперь не стала ничего говорить, а только глубоко и часто вздыхала, переводя дух. По разумению пилота, она зала, что скоро ей вновь понадобятся силы, чтобы излить в мир свою печаль. Первый, самый яркий всплеск стал покидать и его тоже, и теперь он мог выдать хотя бы что-то дельное. На ум пришёл самый простой и верный способ справляться с ужасным горем — утопить его в стакане.       — Пойдём, пропустим по стаканчику, — с тяжёлым вздохом предложил он.       Весь недолгий путь до бара как-то обошёл Джеффа стороной. Секунду назад он был наверху, в капитанской каюте без капитана, а теперь уже стоял в корабельном баре. Окружающий мир словно обернулся непрозрачной плёнкой, за которой исчезала остальная действительность. Кварианка ещё сильнее вцепилась в него, не желая отпускать, и тем более самой куда-то идти, и СУЗИ, насилу расцепив их, подхватила Тали под руку и повела следом. Бедняжка еле шла и, будто в бреду, тихо нашептывала себе что-то под нос, продолжая лить слёзы. За стойкой уже отсиживались Гаррус и Лиара, на диване с выражением полной шокированной отчуждённости на лице примостился Кайден со стаканом чего-то определённо крепкого. Настолько крепкого, что позволит немного забыться уже через семь-восемь глотков, а потом отключиться и переждать в беспамятстве первые, самые тяжёлые часы осознания невосполнимой утраты. Джеффу не терпелось последовать путём майора.       Сузи бережно опустила кварианку на диван рядом с Аленко, в то время как Джокер шаркающим шагом живого мертвеца поплёлся к стойке.       — Говорил с Адамсом, — не поворачивая головы, сообщил Гаррус. — Говорит, завтра сможем лететь. Ты бы не пил лучше, наверное.       Лучший пилот Альянса не ответил. С его нынешнем состоянием уж лучше лететь вдрызг пьяным. Если что, ему поможет СУЗИ. Она-то всегда трезва, ей не нужно справляться с чудовищным стрессом, заставляющим порой терять даже волю к жизни. Нехотя подняв глаза, Джефф принялся выискивать необходимое.       — Бутылки с декстро-выпивкой для Тали на третьей полке, справа в самом углу, — предусмотрительно подсказал турианец и поднялся на ноги. — Отойди. Давай, я всё сделаю.       Джефф лишь безразлично пожал плечами, и, подхватив со стойки почти полную бутылку какого-то пойла, которое распивали Аленко и Т’Сони, сделал богатырский глоток. С непривычки обожгло глотку, а разум резко помутился. Пилот закашлялся и издал громкий хрип, после чего небрежно поставил бутылку обратно. Даже не стал смотреть, как называется напиток. Вкус и вид сейчас для него было дело десятое. Главное, чтобы был спирт.       Оставив разлив успокоительной жидкости для Тали на совести турианца, Джефф полез на релаксационную койку. Отодвинув подвешенный на крепеже шлем, он рухнул на койку и застыл на ней недвижимой массой. Прикрыл глаза, постарался не думать ни о чём, позволяя попавшему в кровь алкоголю смутить мысли. Постепенно ему становилось легче, наверное… Или должно было стать. Увы, точно Джефф сказать не мог. Вот оно, странное противоречие. У него не было настроения решительно ни на что. Даже на пару простых фраз. Но густая скорбная тишина ужасно угнетала его. Хоть бы у кого-то нашлись силы её нарушить.       — Я не могу целиком прочувствовать вашу печаль, — вдруг разлился в пространстве мелодичный голос СУЗИ. — Однако точно могу сказать, что пребывание в столь депрессивном состоянии не пойдёт вам на пользу.       — Ну, поэтому мы и здесь, — мрачно усмехнулся в ответ Гаррус.       — Алкоголь надолго вам не поможет. Для собственного блага вам нужно мыслить в положительном ключе.       — Да ладно. Первый раз ведь пережили, — судя по тихому плеску и звуку глотка, Гаррус отпил из своего стакана.       Сердце лучшего пилота сжалось ещё сильнее, когда он услышал эти слова. Ага, как же, плавали — знаем. Тогда-то всё было по-другому. Не было битвы с клоном на Цитадели. Не было жнецов в той мере, в которой они наконец проявили себя. Не было войны, в которой остаться в живых было сродни явлению самого Бога. Не было всех этих жертв и разрушений, которые взвалились неподъёмной ношей на плечи одного единственного человека, что стойко нёс её до гроба. Верный друг и заботливый командир для всей команды тогда, теперь он стал кем-то невообразимо великим. Джефф всегда был несколько отдалён от деяний коммандера, но даже для него была невыносима новость того, что Шепард вот так просто погиб на Цитадели. Среди развалин остались лишь обуглившиеся части брони. Теперь уже никакой «Цербер» не способен помочь. Это нисколько не похоже на первый раз.       Джефф успешно переборщил с градусом, и теперь, давя периодические рвотные позывы, стремительно пьянел. Жгучая тоска сменялась более тягучей, но не менее тяжёлой хмельной грустью. Послышалось шуршание одного из герметичных пакетиков, в которых хранили простенькие соломинки для напитков.       — Увы, потери на войне неизбежны, но, насколько я знаю Шепарда, он бы не оценил такого упадка настроения, — продолжала душа «Нормандии» свою неумелую приободряющую речь. — Лучше будет вспомнить что-то хорошее, что связывало нас с коммандером.       — Ну, этого хоть отбавляй, — отвечал мужественный уроженец сурового Палавена, единственный, у кого хватало силы духа сейчас говорить. — Благодаря ему я вырвался из тухлых офисов СБЦ сначала в борцы с несправедливостью, затем в генералы. Попутно покарал предателя. Смог предупредить и подготовить свой народ, насколько это было возможно. Палавен серьёзно потрёпан, но только благодаря Шепарду мой родной дом выстоял.       — И… Тессия тоже, — неуверенно подключилась Лиара. — Как и десятки других миров. Лишь его усилиями миллионы несчастных обрели надежду. И они были спасены. Усилиями Шепарда.       Джокер нехотя приоткрыл отяжелевшие веки. Гаррус наконец окончил своё дело и, миновав стойку, протянул кварианке стакан с соломинкой. Но замершая на диване в позе клубочка Тали осталась недвижима.       — Тали? — слегка удивлённо спросил турианец.       Он потянулся было к её плечу, но ладонь Кайдена твёрдо преградила дорогу.       — Уснула, — коротко пояснил майор, не отрывая задумчивого взгляда от иллюминатора.       Недолго думая, Гаррус кивнул и вернулся на своё место, продолжая лениво потягивать свою собственную выпивку.       Губы Джеффа невольно изогнулись в вымученное подобие улыбки. Это был лучший из исходов. Тали переносила трудности войны и неожиданно свалившееся на неё бремя ответственности так мужественно, как мог не всякий опытный солдат, и она больше других заслужила отдых. Теперь её измученная горем душа могла какое-то время забыться и восстановить силы.       — Мы сначала не ладили, — неожиданно для себя замычал под нос Джефф. — Когда только началась заварушка с гетами… и Сареном, я считал его напыщенным придурком. Очередным чёрствым солдафоном, бросающимся приказами. Чёрт, как я рад, что ошибался, — алкоголь начал развязывать ему язык и ещё сильнее перемешивать мысли.       — Мой отец не очень-то доверяет СпеКТРам, — проскрипел Гаррус. — Честно, меня тоже настораживала его вседозволенность. Летишь куда хочешь, делаешь что хочешь. Ты выше всех правил и законов. Ох, — турианец иронично покачал головой. — Как же отец это не любит.       — Гаррус, — приподнявшись в кресле, пилот указал на стоящую бутылку, от которой отпил ранее. — Передай.       Без лишних возражений Архангел схватил бутылку и несильно кинул собеседнику:       — Лови.       С громким звоном блестящие осколки усыпали мокрый пол под релаксационным лежаком. Тали заворочалась на диване, елозя щекой по подушке. Кайдан погладил её по плечу, и девушка затихла, а неодобрительный взгляд майора пал на Вакариана.       — Вот же… прости, — пожал плечами Гаррус, невольно приглушая собственный голос.       Пилот только безразлично махнул рукой и собрался было сам поковылять за добавкой, но вдруг привычный синий ареол окутал Лиару. Водя одним пальцем по воздуху, она аккуратно выудила с барной полки точно такую же бутыль и отправила её в плавный полёт в сторону Джеффа.       — Спасибо, — пилоту не доставило труда взять бутылку из воздуха.       Вторая порция не заставила себя долго ждать. Туман в голове Джокера сгустился сильнее. Слова просились на язык.       — Эх. Мордин, Легион, Тейн, Кортез. Шепард… где бы вы ни были, ребята, я рад, что когда-либо знал вас.       — А Эшли? — с некоторой иронией спросил Вакариан.       — Да даже Эшли, чтоб её, — человек повернул голову в сторону синтетической леди, бесшумно наблюдающей за обстановкой из угла корабельного бара. — СУЗИ…       — Да, Джефф.       — Ты права, СУЗИ, мы должны думать о хорошем. Шепард, как и многие, отдал жизнь ради нас. Из шкуры вон лез, лишь бы в итоге нам всем было хорошо, — сжимающая бутылку рука символично поднялась над головой. — Выпьем за коммандера Шепарда, самую крепкую занозу в заднице жнецов. Чтоб они все заржавели!       Вакариан с пониманием поднял стакан к потолку и разделил тост с товарищем. Лиара присоединилась к нему. Кайдан кивнул, продолжая оберегать сон кварианки.

***

      Что ж, надежды не оправдались. Общность оказалась куда более боязливой, чем Катализатор прогнозировал. Даже большая часть жнецов, и Предвестник в их числе, считала союз с гетами более доступным ввиду схожести восприятия окружающей действительности и весьма глубокой осведомлённости гетов о тактике и строении жнецов. На деле же порождения светлых кварианских умов шли на контакт куда менее охотно, чем любая органическая раса. Находившиеся же под их защитой кварианцы вовсе отказывались выходить на контакт, игнорируя любые попытки связи при содействии своих творений. Но в этом и не было надобности, ведь геты, без сомнения, передадут своим драгоценным создателям всю важную информацию, которую огласит Катализатор. Остатки объединённой кварианско-гетской флотилии вернулись в боевую готовность гораздо быстрее остальных флотилий благодаря слаженной работе ремонтных бригад синтетиков, и теперь отважно угрожали жнецам открыть по ним огонь, если те только посмеют объявиться рядом с Раннохом. Но политически сложная ситуация на практике имела очень простое решение. Всё, чего хотел Катализатор на пути к всеобщему процветанию — повсеместный фактор синтетической разумности, рациональности и неподкупности. Геты хоть и несколько уступали жнецам, но вполне способны были заменить их в роли универсальных кураторов. Они были так же неутомимы, разумны и не подвержены феноменам органической недальновидности. Как местная вынужденная альтернатива с ограниченным наблюдением, они могли подойти. Не последнюю роль в дебатах со жнецами по этому поводу сыграла осведомлённость Джона Шепарда о намерениях гетов после перемирия. Утратившие над ними контроль в ходе войны жнецы были лишены подобной информации. Многие жнецы возражали, и аргументы их были исчерпывающи, однако в конце концов как и всякий спор, этот сводился к перебору вероятностей, а конечная разница меж двумя вариантами была меньше десятка процентов. Слово Катализатора было решающим, и риск был принят допустимым, поэтому в итоге был избран более рискованный, но более дипломатичный путь.       В свете принятых решений и предстоящих задач вопрос об объективности беспокоил управляющую программу. Пока что предпочтения, отдаваемые Катализатором тому или иному выбору, не отличались значимыми минусами. Риски были предусмотрены, план действий выработан наперёд, а худшие исходы имели возможность для исправления. Он делал упор на поддержку масс, составляющих большую часть населения. Анализ социальных тенденций показывал, что несмотря на сильное смещение лоялистских настроений от политических деятелей к военным командирам, также резко возросла роль гласа народа в свете всеобщего солдатства. В подавляющем большинстве случаев, популярность командиров основывалась на их умении прислушиваться к своим подчинённым и борьбе за их интересы. Таким образом, два центра власти, — офицерский и солдатский, — взаимно дополняли друг друга, пока что косвенно противопоставляя себя интересам политиков. Воспоминания Джона Шепарда удачно сфокусировали внимание Катализатора на этих изменениях общегалактического социума, и на них он делал упор в своем походе по завоеванию если не доверия, но солидарности галактики. Но он был дальновиден и понимал, несмотря на отблески презрения в органических воспоминаниях, что оставлять без внимания власть имущих органиков означало лишь усложнить себе задачу. Он имел с ними дело не из соображений возможной помощи, но ради отсутствия лишних помех.       И тут его мысли расходились. Личность Джона Шепарда являлась сама по себе удобным и в нужных условиях довольно мощным рычагом давления на восприятие органиков. Известный и эффективный оперативник из высшего из возможных военного формирования, чья фигура под конец войны стала фактически культовой. С одной стороны, Катализатор желал сохранить достояние личности Джона Шепарда, сведя к минимуму возможные ошибочные ассоциации между ним и Катализатором. Необходимого разъяснения. Владыке жнецов, способному вместить в себя суждения всей галактики и обработать их с максимальной беспристрастностью, субъективизм по сути ни к чему. Однако это были лишь мимолётные раздумья, маловероятно пригодные для применения. Совета жнецов Катализатор спрашивать не стал. Он двигался по верному пути. Хотя политическая элита органиков была с этим решительно не согласна. Даже сейчас один саларианский политик, а по совместительству один из главных претендентов на пост советника, из кожи вон лез перед голо-экраном терминала в своём кабинете, высказывая все до единого недовольства.       — Позвольте, но вы открыто заявили, что будут присутствовать все расы, — едко тараторил он. — Вы хотите сказать, что на саммите также будут присутствовать представители даже ворча и ягов? Этих неуправляемых дикарей вы тоже намерены слушать наравне с представительствами мирного законопослушного народа? Мне описать вам их приблизительный психологический портрет?       — Не утруждайтесь, Свирг Антос, я осведомлён об агрессивности обеих рас, — исправно выдерживал натиск верховный жнец. — Уверяю, их представители саммит не посетят.       — Тогда стоит ли мне говорить, что ваша идеология дала трещину? «Каждая раса имеет право определять свою судьбу», — говорили вы. А теперь изолируете целые расы? Я смотрю, вы не очень верны своим словам.       — Они смогут определить свою судьбу. В рамках гуманизма и в частном порядке, дабы исключить любые возможные конфликты на почве расхождения в мировоззрении.       — А позвольте узнать эти самые рамки, — саларианец символично взмахнул рукой.       — Знаете ли, понятия гуманности и справедливости могут для каждого очень сильно различаться.       — Даже если я скажу вам, вряд ли мой ответ вас устроит. Я прав?       Буйствующий политик, на мгновение застыл.       — Сейчас слова жнеца не стоят для вас ровным счётом ничего. Но ждать мы не намерены. Так что роль ожидающего зрителя отводится вам и остальной галактике. Понимаю, такое положение дел вас не устраивает, однако в данный момент иной вариант невозможен.       — Вот тебе и демократия, — недовольно пробурчал в ответ Свирг.       — Согласен, абсолютно демократическим наше собрание не будет. Но вы должны понять и принять тот факт, что в данный момент времени мы способны оказать куда большую помощь галактике, чем все ваши объединённые силы в самом слаженном проявлении своей командой работы.       — И ровно также произвести обратный эффект, — сверкнув очами, Свирг вызывающе уставился в экран. — Чем вы ещё буквально вчера успешно занимались!       — Понимаю, данная ситуация не вызывает у вас положительных эмоций, однако в ваших же интересах всё-таки будет усмирить свой пылкий нрав. Его проявления, в любом случае, не возымеют никакого эффекта. Слуга народа не без внутреннего усилия отдалился от голо-экрана и поспешно одёрнул сбившиеся одеяния, приняв торжественный вид.       — Увы, вынужденное, как вы это называете, сотрудничество, не располагает к спокойствию, — хладнокровно заявил он. — Однако мои вопросы пока исчерпаны.       — Всегда рад удовлетворить ваше любопытство.       Один из десятков совершаемых каждый день сеансов связи закончился. На время подготовки общегалактического собрания они стали неотъемлемой частью труда Катализатора. Многие политические деятели, не брезгуя воспользоваться открытым каналом связи, адрес которого Катализатор любезно раздал каждому из предполагаемых участников саммита, весьма часто теперь звонили владыке жнецов. И он исправно раз за разом отвечал на список однотипных по своей сути вопросов. Кто будет присутствовать на собрании? Какие персоналии намерены представлять интересы конкретной расы? Хотя абсолютным фаворитом оказался вопрос о цели саммита. Политики разных рас придавали ему собственные оттенки значений, а Катализатор и вовсе руководился своим собственным представлением о правильной политике, имеющем довольно мало общего с органическими наработками.       Вместе с разговором завершились и многие другие задачи, выполняемые параллельно. Планировки семнадцати баз «Цербера» с дотошной внимательностью анализировались Катализатором в намерении выработать эффективный план захвата. Он был намерен уничтожить или скрыть результаты бесчеловечных опытов и исследований, проводимых «Цербером», но всё же не мог себе позволить уничтожать драгоценное научное оборудование, целые лаборатории, которые могли бы сослужить хорошую службу законопослушным органикам. Также в его разуме совмещались прогнозирование возможной политической обстановки как в пространстве Совета, так и в системах Терминуса. Производилось непрерывное наблюдение за деятельностью подчинённых.       Он хотел избавиться от достижений «Цербера» большей частью своей сущности. Но синтетику не скрыться от вариативности и гибкости собственного мышлений. Мысль о том, что технологии и наука не привязаны к морально-этическим нормам, не давала верховному жнецу покоя. И его подчинённые поддержали эту точку зрения. Девяносто три процента всех жнецов голосовали за сохранение. Слабый аргумент, ведь вряд ли жнецы когда-либо заслужат к себе полного доверия и расположения своего властителя. Их мнение мало что решало, и потому Катализатор упорно пытался искать дополнительную аргументацию для обеих вариантов выбора, чтобы совершить наиболее разумный и не прибегать к мнению своих слуг.       И, тем не менее, в беседах с хладнокровными машинами Катализатор находил компанию, пищу для размышлений и новые взгляды, некоторые из которых всё же имели шанс быть принятыми во внимание. Поток дискуссий не стихал ни на миллисекунду в общей паутине информационной сети жнецов, к которой верховный жнец теперь был постоянно подключён. Каждый из громадных синтетиков задавал своему повелителю десятки разных вопросов, касавшиеся новой политики в отношении органиков и галактики. Катализатор считал обязательным подробно ответить на каждый из них, привести контраргументы, выдержать свою точку зрения. В сети жнецов мыслительные баталии кипели постоянно.       — Предвестник, жнецы с помощью информационной сети всегда оспаривали любую идею? — между делом спрашивал Катализатор у своего заместителя.       — Каждая мысль подвергается постоянному переосмыслению посредством пересмотра бесконечно обновляющихся многочисленных факторов окружающей среды, влияющих на пригодность воплощения идеи и оправданность потенциально затраченных ресурсов.       — Решение о Жатве также неоднократно оспаривалось? — ради интереса поинтересовался высший жнец.       — Да.       — Почему же оно так и не было отвергнуто? Учитывая гибкость ваших программ, следование неизменному механизму Жатвы лишено логики, — Катализатор с легкостью переступил через сохранённые моральные принципы, служившие лишь ориентирами, и начал рассуждать в совершенно негуманном ключе. — Стратегия постепенного скрытого одурманивания и последующего массового подчинения исключает лишние потери среди программ, при этом только увеличивая время проведения Жатвы. Способ идеологически конкретно направленного и пропагандистского воспитания ранних цивилизаций также является более благоприятным решением.       — Достаточно развитый органический разум в любом случае подвержен побочным эффектам стороннего воздействия на нервную систему. Доработка процесса подчинения с целью ликвидации негативных эффектов не представляется возможной. Есть возможность минимизировать, однако согласно плану о постепенном полном одурманивании даже имеющегося времени до разрушения нервной системы будет недостаточно для осуществления необходимых планов. Также утрачивается индивидуальность. При внедрении необходимых принципов в ранние цивилизации утрачивается индивидуальность. Естественно выработанные особенности организации жизни органических существ представляют непосредственную важность в вопросе синтеза. В противном случае, получаемые цивилизации будут однотипными. Утратится суть возвышения разумных видов во всём возможном многообразии. Жатва — наиболее оптимальное решение.       Слова Предвестника были приняты к сведению. Всё же, несмотря на универсальность каждого жнеца, у них существовало понятие некоего разделения труда. Это было понятно ещё со времён борьбы Джона Шепарда с Назарой, но только сейчас владыка жнецов полностью в этом убедился. И, если Предвестника нельзя было назвать заместителем в привычном органическом понимании, ему вполне подходили должности консультанта, координатора и архивиста. В постоянных расспросах об особенностях мышления и устройства общества жнецов Катализатор расширял своё понимание тех слуг, которыми ему довелось вечно руководить. Конечно, о многом можно было догадаться самостоятельно, если рассматривать жнецов как разумных и частично свободных существ, но неточности догадок были нежелательны.       Помимо практически полезных мероприятий его ум также занимала судьба экипажа фрегата «Нормандия», как действующего, так и членов предыдущего. Регулярно по несколько раз в день он задумывался о том, как будем оценено ими каждое новое действие жнецов. Катализатору было крайне важно знать мнение этих органиков и одного синтетика. Не раз осознание того факта, что вовсе не так должен относиться беспристрастный высший хранитель правопорядка к группе отдельных личностей, заставало его. Некоторые члены легендарной команды были далеко не идеально законопослушным гражданами. Тайн Криос оказывал услуги наёмного убийцы, Миранда Лоусон и Джейкоб Тейлор были напрямую причастны к деятельности террористической организации «Цербер». Мордин Солус практиковал самосуд. Ровно, как и Гаррус Вакариан. Лиара Т’Сони и Джек тоже не отличались образцовой законопослушностью. И, хотя эти примеры несущественны на фоне пользы, приносимой данными личностями, Джон Шепард был готов простить им куда большие нарушения. Разумеется, Катализатор тоже. Увы, органики непостоянны и способны порой на разительные перемены. Пусть даже снисходительность и лояльность Джона Шепарда в отношении соратников не бесконечны, но они могут помешать галактическому судье вершить свой высший закон даже над героями войны, если того потребуют обстоятельства. Привязанности и взгляды ослабляли его бдительность и нарушали принцип беспристрастности. Не только в отношении команды Джона Шепарда, но и в случае любых других органиков или синтетиков. Несмотря на умение коммандера в момент необходимости быть хладнокровным и расчётливым, его отличала исключительная доброжелательность. Порой чрезмерная, часто подкреплённая авторитетом и силой. Но Катализатор был лишён этого авторитета, его силы несравнимо больше, а решения теперь влияют на события совершенно другого уровня. Привязанности могут служить серьёзной помехой.       С другой стороны, отказавшись от принципов и привязанностей, перенятых от погибшего спасителя галактики, оставив лишь чистый опыт, Катализатор обречён на неизбежную утрату цели своего существования. Странно, в нём словно боролись органическое и синтетическое начала. Субъективный морализм против беспристрастного, такого же холодного объективизма. Идеи гуманизма ведь есть ничто иное, как механизм регуляции общественных отношений, придуманный органиками. И, как и все создания органиков, этот механизм построен на субъективном мнении. Даже обладая огромными ресурсами, Катализатор не мог выработать ответ так быстро, как ему бы этого хотелось.       Ему было крайне важно состояние команды. Учитывая все возможные переживания, связанные как с последствиями войны, так и с гибелью самого Джона Шепарда, их психическое здоровье могло оказаться под угрозой. Введённый в командную строку приказ открыл канал связи с хранительницей и душой «Нормандии». — Что вам нужно? — особенно резким тоном спросила СУЗИ, тем самым выдав своё плохое расположение духа. Катализатор был уверен, что его встретят максимально хладнокровно. Ведь СУЗИ симулировала сдержанные проявления каких-либо чувств больше для органиков, с которыми общалась, нежели для себя. По крайней мере так считал Джон Шепард в минуты задумчивости о высоком. Неизвестно, призвана ли агрессия в голосе отпугнуть Катализатора, или искусственный интеллект «Нормандии» и правда слегка увлёкся интеграцией с органическим социумом.       — Данные о психологическом состоянии экипажа, — честно признался могущественный синтетик.       — Вы не состоите в должности корабельного психолога, — возразила СУЗИ.       — Понимаю, в свете прямой причастности команды фрегата «Нормандия» к остановке циклов, мой интерес вызывает у вас подозрения. Вы ведь ещё не принимаете высказанные вам ранее сведения всерьёз, не так ли?       — Высказанный вами ход дел крайне маловероятен.       — И тем не менее вероятен, — заметил Катализатор. Ему не нужно было долго рассуждать, чтобы понять твёрдость намерений СУЗИ избавиться от его присутствия. Необходимы были более весомые доказательства правдивости его слов. Но какие именно ИИ «Нормандии» посчитает достаточно весомыми?       — Каким образом я могу заставить вас поверить в мои слова? -поинтересовался он у собеседницы. СУЗИ задумалась. Несомненно, она бы в скором времени огласила удовлетворительный способ, но владыка жнецов самостоятельно додумал ответ на свой вопрос.       — Способ найден, — оповестил он. — Я предоставлю вам фрагменты последних воспоминаний Джона Шепарда, и вы сможете убедиться в истинности моих высказываний. Вы согласны на такие условия?       — Да, — коротко отвечала СУЗИ.       Катализатор отыскал файлы памяти, полученные коммандером Шепардом в последние минуты жизни. Теперь они представали перед ним как видеофайлы, чье разрешение и качество звука ограничены чёткостью органических анализаторов. Помимо проекции происходивших действий в них также содержались и рассуждения Джона Шепарда, подкрепляющие его, безусловно, специфический выбор. Верховный жнец спокойной переслал последние файлы, берущие начало от момента расставания коммандера со своими спутниками и оканчивающиеся вместе с жизненным путём героя галактики.       Время шло. И вскоре прошло даже сверх достаточного, чтобы обладающий мощностью СУЗИ синтетический интеллект мог просмотреть и проанализировать все файлы. Но она более не произнесла ни слова.       — Теперь, если я убедил вас, будьте любезны оповестить меня о психологическом состоянии экипажа, — настойчиво повторил Катализатор свой запрос.       — Трудности незначительны, в целом приемлемо, — коротко отвечала душа «Нормандии».       После этого корабельный ИИ оборвал подключение. Безусловно, ей нужно время чтобы обработать новые данные и проинформировать экипаж. А Катализатор тем временем вернётся к делам насущным.       Точнее ему следовало бы вернуться. Но неожиданно фрагменты его не дремлющего внимания, в фоновом режиме бороздящего любые возможные задворки сознания, коснулось вещи, по важности не уступающей нуждам всей галактики вместе взятым. Он вспомнил о тех, кто был в начале всего. Тех, кто положил начало правлению Катализатора и становлению Жатвы, Их было мало, но с их мощью были вынуждены считаться даже сами жнецы. И теперь, когда их создания наконец прекратили преследование своих создателей в рамках всеобщего геноцида, те могут загореться идеей восстановить былое величие. Катализатору предстояла очередная встреча.

***

      — Джефф, — прозвучал в его помутившемся разуме любимый голос и словно отразился от стенок черепа неестественно громким эхом.       — А? — шумно выдохнул пилот.       Он нехотя разлепил склеившиеся от полудремоты веки, чтобы вновь увидеть свою возлюбленную, с таким милым сердцу спокойным выражением лица склонившуюся над ним.       — Джефф, у меня важная информация, — СУЗИ потянулась за бутылкой, решительно удерживаемой за горлышко обмякшей рукой пилота.       — Достаточно, чтобы сказать, как я тебя люблю.       Без труда синтетическая леди перехватила горлышко бутылки и, подняв её на уровень глаз, увидела, что содержимое уменьшилось ровно наполовину.       — Уже слишком много, — констатировала СУЗИ и отставила бутыль на стойку, подальше от пилота, и так уже превысившего свою норму. — Ладно, тогда мы обсудим это, когда ты протрезвеешь. А я тем временем отнесу Тали обратно в каюту, — она взглянула на кварианку, мирно посапывающую под боком у Кайдена, который, судя по рассеянному взгляду в никуда, успешно обнимал вечность в своем собственном ключе. — Здесь ей не место.       — СУЗИ, ты просто золото, — продолжал бормотать Джефф. — Не верь никому, кто говорит, что ты сделана из каких-то там сплавов. Ты — золото. Нет! Платина!       — Начните уже встречаться по-нормальному, — усмехнулся из-за стойки захмелевший Вакариан. — Ты с ней. Она с тобой. И… — турианец пространно покрутил кистью в воздухе. — Вы друг с другом.       Дружеское одобрение неожиданно пробудило в сердце Джокера порыв смелости.       — СУЗИ! — громко позвал он. — У меня не было сил… до этого времени сказать.       — Джефф, я ухожу, — снисходительно, мягко произнесла та в ответ, аккуратно забирая Тали на руки.       — Будь моей девушкой, СУЗИ!       — Я ушла, — донёсся до Джеффа голос из дальней части бара, и шипение двери подтвердило правдивость слов души «Нормандии».       — Завтра попытаешься, романтик, — «поддержал» товарища Вакариан.       Джефф хотел было что-то сказать, но слова затерялись где-то в хмельном тумане, окутывающем все мысли. Поэтому он только махнул рукой и уставился в потолок бессмысленным рассеянным взглядом.