Звонок. Подлинная история

15 марта 2000 года, Уиндермир, штат Флорида Почему он остановился возле лотка с кассетами напрокат, он и сам не смог бы объяснить, если бы его спросили. Но его никто не спрашивал. Он просто остановился и стал смотреть, что бы выбрать для просмотра. В последнее время на него нападала какая-то необъяснимая апатия. С другой стороны возраст давал о себе знать – всё-таки восемьдесят один… Глаз вычленил из стопки кассет одну в угольно-чёрной упаковке с кроваво-красной надписью на корешке: RING Слово могло означать как «Звонок», так и «Кольцо». Название интриговало, и он снял кассету с полки. «Загадочная кассета, просмотрев которую ты умрёшь через неделю. Единственный способ спасти себя – это… Заклинание стёрто и всего лишь семь дней на то, чтобы найти спасение…» - Было написано на обороте футляра от кассеты. Аннотация ни капли не объясняла, что за фильм на кассете. Постер на лицевой стороне тоже – светлое кольцо на тёмном фоне и всё та же надпись. Он направился к прилавку… …Машина умчалась вдаль к горам, а над шоссе и горами вдали сгущались облака, на экране внизу возникли субтитры, которые показали: 22 сентября, среда Медленное затемнение и на экране поплыли титры. Полковник Томас Фереби встал с кресла и прошёл на кухню. Открыв дверцу холодильника он достал бутылку пива и, откупорив её, залпом выхлебал бутылку до дна. Он буквально чувствовал, что опутан как сетью липкими нитями ужаса. Внезапно в мозгу как будто произошла вспышка… И вот он снова на своём обычном месте бомбардира в «Эноле Гэй». Гудят моторы, на своих местах Тиббетс и Льюис. По радио слышен голос Клода Изерли «Бомбите первую цель». - Цель – Хиросима. – говорит в ларингофон полковник Тиббетс. - Принято. – говорит Льюис. Снова вспышка и вот он снова у себя на кухне стоит с бутылкой пива в руках. Что это было? Сон? Видение? Воспоминание? Галлюцинация? Внезапно в прихожей зазвонил телефон. Зазвонил как-то слишком резко. Казалось, что это не звонок, а вопль. Как будто кто-то кричит. Фереби почувствовал, как его охватывает страх. Тот первобытный животный страх. На ватных ногах он подошёл к телефону и снял трубку. - Алло? – прохрипел он непослушными губами в трубку. Ответом на том конце провода было молчание. Гробовое молчание. И вместе с тем там кто-то был. Фереби чувствовал, что там, на другом конце провода есть кто-то. Или что-то. - Алло? – повторил он. В ответ – снова молчание. Но этот кто-то прекрасно слышал его. И полковник ощущал что страх всё больше и больше затопляет всё его существо. Он как будто тонул в глубоком океане. Чёрном, как нефть. «Кипящая чёрная нефть». Горящий город. Рукотворная пустыня на месте города, посреди которой стоят всего лишь несколько зданий. И фотография памятника в газете. Ребёнок. Девочка. А в руке бумажный журавлик… …Ему снился город. Высокие здания-небоскрёбы с погашенными огнями, сумеречные улицы, небо, затянутое серыми облаками, тусклые оранжевые фонари, почему-то вызывающие в памяти ассоциацию с мёртвыми летучими мышами. Повернув за угол, он увидел парк. После серых мрачных улиц зелень деревьев приятно ласкала глаз. Он повернул в парк. В парке никого не было. Асфальтированные дорожки, скамейки, - нигде ни души. Он продолжал идти, не разбирая дороги, как будто повинуясь какому-то зову. Впереди показалась развилка. Тропинка разветвлялась на две, одна вела в аллею, сплошь усеянную клёнами, светлую и притягательную, в то время как вторая вела на тонувшую в полумраке аллею обсаженную пихтами и высокими деревьями с незнакомой конусообразной листвой. «Гинкго» - слово как будто само собой возникло в мозгу. Аллея была тёмной, и всё же несмотря на всё нежелание ноги казалось, сами понесли полковника по ней. Деревья тихо шелестели листвой, казалось, что они что-то нашёптывают, о чём-то предупреждают. Вдруг ветер усилился и Томасу тут же показалось, что над его головой словно бы раздался шум возмущённой толпы, гомон, крики, проклятия. Ему даже почудилось, что он слышит крики «Убийца», «Мерзавец», «Ублюдок»… Аллея всё время петляла и то и дело Фереби оказывался перед крутыми поворотами, за которыми ничего не было видно. Но вот очередной поворот перешёл в прямой как стрела отрезок, который оканчивался поляной, на которой просматривалось какое-то тёмное пятно в окружении невысоких деревьев. Фереби прибавил шагу, но… странное дело – он шёл и шёл, но словно бы стоял на месте – полянка всё не приближалась. И опять это случилось внезапно, как и все события, которые с ним происходят – с того самого момента, как он попал в этот город – без всяких переходов полянка оказалась прямо перед ним. Она представляла собой практически идеально круглую поляну, которую сплошной стеной окружали деревья. Причём стеной в буквальном смысле – стволы стояли так плотно, что протиснуться между ними было практически невозможно. На самой полянке было разбросано несколько невысоких деревьев. В центре же стояла сложенный из чёрных камней колодец. Фереби казалось, что он окаменел – он стоял и просто смотрел на колодец. Он не мог пошевелится – казалось, все тело окостенело и опять этот страх. Ему было страшно. Страх зарождался в сердце и, поднимаясь к голове, превращался в мозгу в жуткий крик. Но тут оцепенение спало, он почувствовал, что снова может двигаться, страх куда-то исчез. - Испугался? – раздался позади детский голос с акцентом. Фереби резко обернулся – позади него впритык к деревьям стояла скамейка, на которой сидела девочка лет двенадцати. Фереби окинул её взглядом – узкий разрез глаз, пухлые щёки, фигурка худощавая, впрочем, её полностью скрыло кимоно, на ноги девочки был наброшен серый шерстяной плед, в руках девочка держала лист красной бумаги, из которого она что-то складывала. - Ч-что? – спросил Томас непослушными губами. - Ты испугался, когда я тебе позвонила? – спросила девочка, не поднимая глаз – несмотря на то, что она говорила, всё её внимание всё равно оставалось поглощено бумажным листом. - Так это была ты? Ты тогда позвонила и молчала в трубку??? - На самом деле, это были проблемы со связью. Я просто хотела спросить: за что? - Что значит «за что?»? – не понял Томас. - За что, ты сделал со мной это? – с этими словами девочка отложила в сторону неоконченную бумажную фигурку, и резко откинув в сторону плед, развела полы кимоно, обнажив ноги. Бросив взгляд вниз, Томас опять ощутил тот ужас – ноги девочки опухли до такой степени, что на них было страшно. - За что? - За что? - За что? – раздались голоса за спиной. Полковник Томас Фереби обернулся – сплошная стена деревьев на глазах пошла волнами, рябью, как вода, в которую бросили камень, из ряби появились люди, много людей. Но что это были за люди – обгоревшие, обугленные, с красными язвами, с такими травмами они не должны были жить и двигаться, но они жили, двигались и повторяли, сипели, хрипели, стонали, кричали на все лады «За что?». Трясясь от ужаса Томас Фереби вновь обернулся к девочке и увидел, что на ноги той вновь наброшен плед. А в руках вновь лист бумаги. Девочка наконец закончила фигурку и Томас увидел, что это бумажный журавлик. Девочка поднесла фигурку ко рту и легонько подула на неё. В тот же миг фигурка замахала крылышками и сама взлетела из руки девочки. Полковник понял всё. Он посмотрел её в глаза. В глаза того ребёнка, которому он подписал смертный приговор, нажав на гашетку сброса. Девочка тоже подняла глаза и посмотрела на своего убийцу. Две пары глаз встретились. Фереби чувствовал, что он должен что-то сказать ей, и тем, кто приближался, повторяя на все лады один и тот же вопрос, что он должен именно ответить на этот вопрос, но он не мог ничего сказать. Что он мог ответить, что он тогда делал свою работу? Что он не знал, что бомба обладает такой разрушительной силой? Что он мог сказать в своё оправдание? Но он не мог оправдываться. Он был виновен и знал это… …Утром он просто не проснулся. Когда Мэри Энн Фереби прикоснулась к мужу, она ощутила холод. - Ночью он вас не будил, не жаловался, что плохо себя чувствует? – спросил её парамедик. - Нет… Но ночью, где-то около двух часов он начал ворочаться, потом стонал, а потом как-то глубоко вздохнул и выдохнул… Как после утомительной работы… - и неожиданно заплакала…