Семь смертных грехов

За окнами машины шёл дождь, его капли били не только по стеклу, но и по моим нервам. Казалось, что сегодня этот холодный мокрый парень более печальный и мрачный, я раньше никогда не видел дождь таким. Мои дрожащие руки судорожно вели машину опираясь на руль, чтобы я совсем не упал. Дворники как часы каждые пять минут протирали стекло, и раздражали меня, пока я вёл машину. Но сейчас я совсем забыл, как ориентироваться в коне на колёсах, я не знал где мои вещи. Где тормоз, где газ, как остановиться, как ехать быстрее. Я просто монотонно ехал по дороге, немного виляя колёсами как пьяная женщина, только пьяные женщины не ездят 71км/ч. С право от меня сиденье было всё в крови, на двери душераздирающие следы порванного кожзаменителя, она, она порвала его, пока я жестоко издевался над ней, и след её окровавленной маленькой ручки. О боже, она была так невинна!! До сих пор не могу поверить в то, что я просто воспользовался ею. Но я не хотел этого, сейчас я считаю себя монстром. Но с каждым преодолённым километром подальше от нашей обители, моё сердце всё больше трепетало и успокаивалось одновременно. А ведь всё так прекрасно начиналось, я ведь любил её, а теперь от неё у меня остались лишь её поломанные ноготки на сиденье моей машины и невидимка с выдранными угольными волосами. Весь салон пропитан её дешёвыми приторно-сладкими духами и капелькой пота. Мы были как Ромео и Джульетта, она любила это сравнение, просто она не знала больше пар, она не любила читать книжки, а я её постоянно заставлял. Как и у Шекспира, наши отношения не одобряли, правда, о них почти никто не знал, но если бы узнали, точно были бы не в восторге. Она была так прекрасна, не было и секунды чтобы я о ней не думал, а она в свою очередь, иногда пренебрегала моими чувствами. А я лишь делал вид, что безразличен к ней, по началу. Можно сказать, это она соблазнила меня, я оказался в её сетях как черепашки в уловах рыбаков, их не хотели ловить, но и отпускать в море их никто не собирается. Точнее, я предпочитаю думать, что она соблазнила меня. Ох, её откровенные разговорчики и жуткие манеры, они так нравились мне, это отличало её от других девиц её возраста, иногда я поражался, как она может знать такое, ведь даже я такого не знаю. Она была разумна, она была мужской обольстительницей, сама этого не понимая. Ох, её пацанские манеры, они были как кисло-сладкий соус, в ней было намешено всё что только можно, эти сочетания были противоположны друг другу, она была просто бомба замедленного действия, адская смесь. Я не заметил, как погряз в своих мыслях, казалось, я сошёл с ума, сколько времени прошло с момента как я о ней думаю? И наконец, у меня начались галлюцинации, она сидела, вот же она рядом со мной на переднем сиденье листала новости в своем телефоне, который уже пару раз роняла. Из-за трещинок на нём, ей было неудобно смотреть видео, и она часто протирала их руками, злилась что такая неаккуратная, когда её злости не было предела, она начинала обвинять меня, мол, это я не аккуратно веду и из-за меня она роняет телефон «Научись водить плавно!», кричала на меня она. Но вот вместо неё на кресле остаётся лишь её запахи, и тут же она разлеглась на заднем сиденье, прикрываясь моей курткой и сладко засыпая. Подложив под голову костлявую всю в родинках ручонку, она пускала слюнки на мои чехлы. Это была она, точно она!! Иногда она спала с открытыми глазами, боже, это было так по-детски! Она раздражала меня, когда говорила во сне, я постоянно отвлекался на неё. Она лежала на заднем сиденье и я, наконец, стал ясно видеть дорогу. Я давно проехал город и вот Маленькие заброшенные домики, которые вросли в землю, и часовенки, построенные для богов. В памяти начали проплывать наши поездки. С ней мне становилось спокойнее, я начал понимать, где я, кто я. Она причина всех моих несчастий и удач. По щекам полился новый поток слёз промыв мои глаза. И оглянувшись, я уже не увидел её. Вмятина от её округлой попки пропала, а влажную лужицу словно просушили феном. Буд-то её и не было. Я начал молить чтобы галлюцинации вернулись, я начал жалеть о всём, что произошло час назад, я знал что поступил не правильно, но тут же отрицал это, всё из-за моей вспыльчивости. Как я сейчас ненавидел себя. Как я сейчас ненавидел её. Эти её глупые фразочки, уличные манеры, она не любила ходить в душ, затащить её туда можно было только силками, или, что редко бывало, она сама рвалась туда, насмотревшись моделей в телефоне, и сидела там часами, какие огромные деньги я платил за воду, мамочки! Её частые слёзы, и пустые разговоры об её подругах. О, как она была невыносима!! Помню как она закатила истерику из-за того что приготовил блинчики, и сверху полил мёд, она жутко разозлилась из-за этого «Я ведь ненавижу мёд! Почему ты такой невыносимый?» и улетела на второй этаж, топая ногами по моей хрупкой лестнице. Тогда я вспылил и выкинул всё в помойку, она заперевшись в гостевой комнате проспала ночь одна, даже не поужинав. О боже, она же не поужинала! Как я мог забыть про это?! Она ведь сидела всю ночь голодная, моя красавица, в этот день мне еле-еле удалось уговорить её поесть, в те дни она решила сесть на жёсткую диету, говорила, что кости и анорексия привлекают её, и что она хочет быть такой же, как те девушки в телефоне. Даже мои любящие разговоры о том, что она и так красивая, и всегда привлекала меня такой, какая есть, не помогли. А ведь у неё было отточенная до мелочей фигура, в постели я мог пересчитать все её рёбра, и не скажу, что она была худая, даже своими длинными пальцами я не мог обхватить её ляжку. Я проверял. Я жутко разозлился и даже не стал подниматься в спальню и лёг на диване, а на утро её уже не было. Наверно из-за диеты она так сорвалась, а я жутко повёл себя с ней. Как я мог!? Я начал колотить себя по лицу забыв про управление, и только когда колёса начали издавать характерный скрипучий выкрик, я опомнился и схватился за руль. Но на следующий день она всё равно сорвалась и я уже наблюдал, как она уплетает рис с курочкой, но ей было стыдно и она не смотрела мне в глаза. Только за что ей стыдно? За то, что она ест или за то, что разозлилась на меня? На моём лице стала появляться добрая ухмылка. Эти воспоминания навеивают на меня спокойствие. Я даже не помню, как мы помирились в тот день, наверно она как всегда сделала вид, что ничего не произошло. А за тем, следовала бурная ночь, а за тем ругань, а потом школа. Она всегда была моим грехом, она им и осталась.