Дьявол для принцессы

              Она снова и снова заносила над чучелом меч и ударяла. С каждым разом удар был всё сильнее и отчаяннее. Она сглатывала, морщилась, фыркала, пыталась сдержать слёзы, но те катились по щекам, невзирая на все её усилия, и смешивались с дождём. Холодные капли падали на кольчугу и начищенные до блеска доспехи, узоры на них просматривались с трудом. Эльза не знала, как ещё «высказаться». Слова душили её, когда она только начинала говорить. Было больно обсуждать с кем-то — будь то Глория, мама, или тётя Джульетта — это время. Слёзы сразу рвались наружу, когда девушка начинала думать об отце. Два дня назад в Эренделл прибыли не самые лучшие новости. Ворон принёс маленький свёрток, который Розмари приняла из его лап дрожащими руками, также дрожа, она развернула его. Там говорилось, что войско Эренделла держится на волоске, рыцари храбро сражаются, но они просто люди, которым нужен отдых и еда, а припасы на исходе. Королева сразу отправила одним путём маленький отряд, в надежде на то, что он останется незамеченным, с нужной провизией. Другой дорогой отправился отряд из ста пятидесяти воинов. Остальные были нужны здесь, в королевстве, для защиты замка, королевы и принцессы, а также крестьян. Неожиданно оказалось, что войско Эренделла слишком мало. Совсем неожиданно. Этого не должно было произойти. Поступило предложение о военной поддержке со стороны короля Южных Островов Аштона. Розмари хотела принять поддержку, но Джексон заставил её отказаться (она сразу же вспомнила Фреда, и сердце её сжалось в малюсенький комочек), и уже через несколько дней рыцари Этернети вышли в путь, чтобы как можно скорее оказать помощь войску Эренделла в битве на северо-западе. А совсем скоро нападение пришло с юга, Джек отправил войско и туда. Эльза снова занесла меч, и ударила с такой силой, что дерево раскололось и «рука» отвалилась от «тела» чучела. Она замерла на месте, глядя как дождевые капли ударяются о кусок дерева, и сглотнула. Шмыгнув носом, она перевела взгляд на своего противника и зажмурилась. Слёзы жгли глаза, усталость огромным камнем лежала на ней, но она не собиралась отдыхать, только не сейчас. Она не могла позволить себя отдых. — Я искал тебя по всему замку, а ты здесь, на улице, — услышала она знакомый голос. — Идёт дождь, ты можешь заболеть. — Плевать, — гневно отмахнулась девушка, фокусируя всё своё внимание на говорящем. Его волосы были мокрыми от дождя. Эльза тяжело выдохнула и воткнула меч в землю. Она недолго рассматривала рукоять, а после бросила это занятие, вновь обращая свой взор на Джексона. — У него есть имя? — спросил её муж. — У кого? — удивлённо вопросила она, не понимая, о чём идёт речь. — У твоего клинка, — пояснил Джек, подойдя ближе. — Среди воинов принято давать своей стали имя. — А я воин? — Не-воин не смог бы победить меня на турнире, — мягко улыбнулся молодой человек. Он подождал несколько мгновений, пока Эльза внимательно изучала его лицо, после чего спросил снова: — Так у него есть имя? — А твоя сталь носит имя? — ответила принцесса вопросом на вопрос. — Моя сталь носит то имя, которое ей дал мой отец, Аарон. — Джек помолчал несколько секунд. — Луна. Его имя — луна. — Луна... — зачарованно прошептала Эльза, глядя куда-то в сторону. Она выглядела очень уставшей и вымотанной: кольчуга была испачкана, волосы мокрые, на лице грязь, в глазах нет прежнего блеска и под ними залегли тёмные круги, но даже это не лишало её красоты. Эльза была до невозможности прекрасна, думал король. Эмоции и чувства бурлили в ней — она была такой живой, но такой несчастной. Принцесса потянулась к рукояти своего меча и вызволила сталь из объятий сырой земли. Недолго она рассматривала оружие, будто пыталась увидеть что-то новое, чего не видела раньше. Но меч был таким же, каким отец подарил его ей. — Рассвет, — произнесла она. — Я назову его Рассветом. Джек слабо улыбнулся, не было ничего в его глазах, кроме грусти и горечи. Он недолго смотрел на принцессу, пока та рассматривала клинок, прятала его в ножны, собирала волосы в охапку и, как тряпку, выкручивала их. — Ты устала, — констатировал король Этернети. — Тебе нужен хороший отдых. Через несколько дней мы уезжаем, ты должна быть в хорошей форме. Эльза, казалось, услышала что-то такое, во что нельзя поверить. Глаза её выражали изумление и... страх. — Я не могу сейчас отдыхать, — проговорила она медленно. — Сейчас, когда мой отец сражается и играет со смертью, а мать... ей приходится сложно. И она бессильно опустила голову, мокрые блондинистые пряди упали ей на лицо. Она спешно стало убирать их, размазывая дождевые капли и грязь по щекам. — Ты должна отдохнуть, Эльза. Твой отец не хотел бы, чтобы ты находилась в таком состоянии. — Каком состоянии? — брови Эльзы изогнулись. — Ты мучаешь себя, — шепнул Джек и сделал несколько шагов вперёд. Теперь он оказался так близко к жене, чтобы иметь возможность обнять её, но он этого не делал. Его руки были в карманах, волосы мокрые, ресницы слиплись, а губы покрылись водяной плёнкой. Дыхание его было прерывистым, и не то чтобы Эльза прислушивалась, стараясь не обращать внимания на дождь, пытаясь понять, что он чувствует, как реагирует на этот разговор. — Я ничего не делаю. Я ничего не могу сделать, — обречённо сказала девушка. — Ты сделала и делаешь то, что можешь, — мягко произнёс юноша. — А что именно? — хмыкнула Эльза. Глаза её загорелись, она была на грани истерики. — Раздвигаю перед тобой ноги, чтобы получить армию? Это я делаю? И она рассмеялась. Она смеялась долго, а потом плакала, уткнувшись в мокрую ткань костюма Джека, ощущая его крепкие руки на своём теле, громко всхлипывая и мечтая оказаться в безопасности рядом с мамой и папой. Было до чёртиков больно и холодно — лето закончилось. Эта пора так быстро пролетела, Эльза и не заметила из-за водоворота интриг в отношениях с Джексоном и Хансом. Всё прошло так быстро, но одновременно так мучительно долго. И вот — ничего из прошлого не осталось. Настоящее было полно крови, отчаяния и боли. Об этом принцесса не мечтала никогда. — Почему ты такого мнения обо мне? — шепнул муж ей на ухо. — Не я такого мнения о тебе, — слабо отвечала она, — а ты заставляешь меня иметь такое мнение о тебе. Джек отстранился, посмотрел Эльзе в глаза и задержал зрительный контакт на несколько секунд. Он вытер слёзы с её лица. Дождь продолжался. — Тебе нужен отдых. Ты должна быть готова к длинной дороге. — Я не хочу ехать сейчас, когда мой народ нуждается во мне. — А мой народ должен увидеть свою новую королеву, — холодно сказал Джексон. — Ты должна быть готова. — Я должна сражаться! А я не могу! Тебе никогда этого не понять! — Неужели? — прервал её Джек и свёл брови на переносице. Он пронзил её взглядом, и Эльза сглотнула. Он ясно дал понять, что она не может так говорить, потому что ничего не знает, это угнетало её. — Я вернусь с большим войском и окажу помощь твоему отцу. — Я должна быть здесь! Ты понимаешь? — глаза Эльзы горели от возбуждения. Она боялась, что случится что-то ужасное, а её не будет рядом с мамой. — Нет, не будешь. И это моё последнее слово. Моей королеве незачем стоять на земле, где проливается кровь. — Дьявол... — прошипела девушка. Дождь усилился, вода с неба полилась с новой силой. Эльза запрокинула голову назад, подставляя лицо под холодные дождевые капли. Постояв так некоторое время, она встряхнула мокрой копной волос, стёрла капли с глаз, помогая себе видеть, и посмотрела на Джека. — Я знаю, — тихо пробормотал молодой правитель, будто прошла секунда. Затем он добавил: — Я попрошу Глорию, чтобы она проследила за тобой, — и ушёл. Эльза закрыла глаза и прерывисто втягивала ртом воздух, напрягаясь всем телом, чувствуя снова подступающие к глазам слёзы. Боль играла на струнах её души, а она не могла сопротивляться, не могла нанести ответный удар. Отчаяние душило её, а боль наслаждалась своей мелодией. Девушка, грозно рыкнув, высвободила из ножен Рассвет, и сталь ударилась о деревянную «руку». Она ударила ещё раз, затем ещё, ещё... И так до тех пор, пока меч не выпал из её дрожащих рук; сталь звякнула, коснувшись мокрой земли. Эльза шмыгнула носом, утёрла сопли рукавом — совсем не по-королевски — и подобрала клинок, чтобы спрятать его в ножны. После этого, уставшая, вымотанная, желающая согреться, она отправилась в свои покои. Вода вокруг тёплая и мягкая, не такая жесткая, как дождевые капли, что непрерывными потоками падали ей на грудь, плечи, голову, на все части тела, принуждая его охлаждаться. Но она так сильно была поглощена отчаянием, заполнившим каждый миллиметр её окружения и её самой, так сильно пыталась побороть его гневом и жестокостью, что заметила, насколько сильно замёрзла, только сейчас, находясь в ванной. Глория расчёсывала её волосы бережно, аккуратно, стараясь не причинять боль резкими, быстрыми движениями. Служанка злилась, потому что пряди были спутанными, но вслух об этом не говорила, а только напевала какую-то песню. Эльза не слушала. Казалось, она вообще была за пределами этого мира. Но так не могло быть — её мирок пошатнулся в день, когда она узнала о необходимости замужества; на нём появилась первая трещина, когда Джек заявился к ней в спальню и проспал до утра в одной кровати; ещё одна трещина образовалась под тиском рушащихся надежд; её мирок превратился в пыль, когда началась война — также неожиданно, резко. Эльза и не мечтала восстановить его. Она лишь воздвигала снова и снова вокруг себя толстые серые стены, которые должны защищать её от ужасов происходящего. Эти внутренние барьеры должны сохранять её рассудок и поддерживать силу духа. Мысленно Эльза обещала себе, что в будущем у Эренделла будет такая большая и сильная армия, что никто даже думать не посмеет о нападении. — Я не хочу, чтобы ты уезжала с Джексоном сейчас, — неожиданно заговорила Глория. — Ужасное время. Кто знает, может быть совершено покушение. Тебя никто не хочет потерять. — Я тоже не хочу ехать, но не потому, что боюсь за свою жизнь, — Эльза провела пальцем по левой ключице. — Чего ты боишься?.. — неуверенно спросила служанка. В последнее время госпожа тяжело шла на откровения, это пугало Глорию, их прежние отношения развалились, а в нынешних было очень много напряжения и… официальности. — Это… — Эльза прикусила губу. — Это личное, — вдруг отрезала она. Глория встала на ноги, оставив волосы госпожи в покое. Принцесса почувствовала себя плохо, но так она, наверное, защищалась, пытаясь казаться хладнокровной. Оставался только один вопрос: почему этому подвержены и некогда близкие для неё люди? Она ведь любила их. Любит и сейчас. — Вам что-нибудь ещё угодно, миледи? — спросила Глория бесцветным тоном. — Нет, спасибо, ты можешь идти. Дальше я сама справлюсь. — Эльза тяжело вздохнула, когда дверь за служанкой закрылась. В комнате стало слишком тихо. Спустя некоторое время королева Этернети (Эльза верила в это и не верила, отмахивалась от этой мысли и принимала её вновь, надеясь, что её новое положение поможет Эренделлу, а потом всё равно отмахивалась) выбралась из ванны. Босые ноги ощутили холод, тело мгновенно покрылось мурашками, капли воды упали на пол. Она быстро обернулась в полотенце и прошла за ширму, не заботясь об остающейся за ней водной дорожке. Она стала вытираться и тёрла своё тело полотенцем до покраснения, совсем скоро кожа стала зудеть от новых и новых грубых прикосновений. Девушка отбросила полотенце в сторону, потянулась за ночнушкой и облачилась в неё со всей скоростью и ловкостью, на которую только была способна. Волосы всё ещё были мокрыми, поэтому ткань на спине пропиталась водой, но Эльзе было всё равно. «Ты устала. Тебе нужен хороший отдых», — сказал Джек, и только сейчас она полностью осознала правдивость этих слов. Она была истощена не только физически, но и духовно. Тело ломалось как тонкие ветки деревьев, а душа вздрагивала как листья на ветру. Эльза, обняв себя за плечи, поспешила к постели и забралась под одеяло. Она долго смотрела в одну точку и думала, а потом, совсем неожиданно, мысли стали затухать, становились прозрачными, а после и вовсе испарились — она заснула. Ей приснился кошмар, в котором убили её отца. Эльза проснулась, громко закричав и судорожно глотая воздух, ураган боли плясал в её глазах к которым подступили слёзы.

* * *

— Тебе нужна сильная и быстрая лошадь, — говорил Джек. — Я скажу своим людям, чтобы они подыскали такую в вашей конюшне и… — Серебрянка справится, — резко прервала его Эльза, одарив пылающим взглядом. Она погладила свою девочку по шее, мягко похлопала по холке, заставив ту фыркнуть, широко раздувая ноздри. Девушка возилась со своей лошадью, демонстративно показывая, что не желает сейчас разговаривать, а Джексон терпеливо выждал чуть больше минуты и продолжил. — Справится… — протянул он. — Что ж, хорошо, но когда она станет спотыкаться от усталости, я ничего для тебя не сделаю. Девушка покосилась на него, пытаясь рассмотреть лицо, но он отвернулся. Джек всегда был холоден и краток в своих предупреждениях, но иногда он бывал таким нежным, заботливым. Эльзу пугали такие моменты — она не понимала. А ещё её волновал тот факт, что он так и не пришёл к ней одной из ночей, а теперь они уезжают в Этернети и прибудут туда только через две недели, может раньше, так что возможность заняться любовью (но Эльза не могла даже подумать, что неизбежное можно будет назвать «занятием любовью») отложилась ещё на некоторое время. Ей не хотелось этого сейчас, было полно других проблем, но она не ожидала тактичности от мужа. Спустя несколько часов всё было готово. Придворные и крестьяне собрались у главного входа, чтобы проводить принцессу. Мужчины молчали, женщины что-то бормотали себе под нос, Катерина выражала холод и кривила губы, желая лёгкой дороги, а Розмари плакала. Много и больно плакала, а Эльза шептала ей слова утешения, не обронив ни одной слезы, здесь было слишком много людей, чтобы показывать свою слабость, а она должна быть сильной в глазах своего народа. Джек, уловив ход её мыслей, слегка прищурил глаза, будто заглядывая ещё глубже в её разум, но потом принял отстранённый вид. Провизии им было выделено немного, самый минимум, и лишь потому, что Джек настоял на этом. «Сейчас трудные времена, а враги уже сумели лишить вас нескольких полей, наслав огонь, так что не стоит отдавать нам слишком много, — сказал он, находясь наедине с Эльзой и Розмари. — Мои рыцари уже скоро будут здесь, так что не жалейте сил на охрану урожая, нельзя, чтобы люди умерли с голоду. А в дороге мы сможем подстрелить оленя или ещё кого, мои воины хорошие охотники». Эльза тогда благодарила его от чистого сердца и всей души, поддавшись чувствам, она даже пожала ему руку, а он оставил невесомый мягкий поцелуй на её левом виске. В тот день она трепетала от мысли о том, что этот человек не настолько потерян и для него есть шанс. Призрачный, скользкий, едва уловимый. Но он есть, только стоит ухватиться за него, но Джек сам должен хотеть этого. Рейнольд подвёл к Эльзе Серебрянку, когда она отпустила руки матери и теперь смотрела на её живот, старательно скрытый под балахоном. За этого ещё не рождённого человечка она тоже слишком боялась и хотела иметь возможность оберегать его ещё не начавшуюся жизнь. Принцесса взяла руководство над лошадью в свои руки. Джек, сидя на чёрном жеребце, подъехал к ней чуть ближе, замечая, как дрожат её руки в больших перчатках. Он хотел снять с её тела доспехи и отбросить в сторону меч, чтоб ей было легче хотя бы физически, но ведь это Эльза, она не позволит, пусть он теперь и её муж, но всё также «не имеет над ней никакой власти». Она не уставала напоминать ему об этом даже сейчас. В этот момент до слуха всех присутствующих донеслось хрипящее «ка-а-ар», и все подняли головы вверх, устремив взгляд в ясное голубое небо. Чёрный ворон означает какие-то известия. Свёрток был изорванным, но текст читался. А ещё он разрывал на части, пытался заставить кричать, упасть на землю, впиваться пальцами в холодную почву, царапать ногтями камни, задыхаться от слёз… Эльза ничего из этого не делала, лишь испытывала, она смотрела, как скатилась одна слеза по щеке матери, затем другая, третья, четвёртая и пятая, а потом её лицо размыло соленой водой. Комок подступил к горлу, а дыхание перехватило. Кто-то сжал её плечо, она обернулась, увидев лицо Джексона, печальное, скорбное, сочувственное. Розмари закричала. Громко, болезненно. Потом её крик сменился хрипом. У Эльзы не было сил подойти к ней, обнять, утешать, ибо ей самой была необходима поддержка. Катерина подняла с земли свёрток, пробежалась по неровным строчкам глазами, затем устремила взгляд куда-то вдаль и произнесла: — Король мёртв. — Казалось, сама природа перестала дышать. — Да здравствует королева! Рыцари не решались произнести ответных слов, но были обязаны: — Да здравствует королева! — Слишком много горечи было в их голосах. Они любили своего короля и наставника. Вот так. Никаких церемоний, никакой официальности, надлежащей обстановки. Вот так: королева в слезах, принцесса будто проваливает в бездну. Они задержались на несколько часов, не имея возможности ждать больше, и уехали. Эльза так и не заплакала, ничего не сказала, лишь прошептала себе под нос: «За всё нужно платить» и потянула за поводья, принуждая Серебрянку пуститься галопом по просторному полю.

* * *

Можно сказать, что первая часть пути в Этернети — лес, в котором у деревьев такие толстые стволы, что ночью кажется, будто ты находишься в пустоте, вокруг черным-черно, и ты не знаешь, к чему прикоснёшься, если протянешь вперёд руку. Эльзу этот лес пугал гораздо больше, чем раньше. Она сидела, слегка согнув ноги в коленях, положив на них ладони в чёрных перчатках, и смотрела на языке пламени, рвано пляшущие на хворосте. Вокруг огня сидели рыцари, отбросив в стороны тёмно-синие плащи с изображением герба Этернети, они о чём-то тихо разговаривали. Вдруг к костру подошёл молодой светловолосый парень, усмехнулся, вытер ладони о штаны и присел рядом, а бородатый мужчина в это время поднялся и растворился в темноте. Вокруг лагеря несли службу несколько человек, но Эльза сомневалась, что в этой темноте это как-то защитит их. Прошло уже несколько дней с того момента, как она, Джексон и рыцари покинули Эренделл, а девушке казалось, что мимо пролетели годы. Часы тянулись мучительно долго, солнце закатывалось за горизонт очень медленно, а осень вступала в свои права охотно и с большим рвением. Чувствовался её запах. А ещё Эльзе казалось, что сама Смерть гуляет рядом, протягивает ей свои запястье с глубокими ранами и предлагает вдыхать гнилой запах крови — ей казалось, что она ощущает запах смерти своего отца, который проникал внутрь неё и обволакивал органы. Так ей было тошно, больно, а желание отомстить разгоралось с каждым днём всё сильнее. Рыцари и Джек убивали животных, чтобы есть, поскольку Эренделл не смог дать достаточно еды хотя бы на несколько дней, а ей становилось не по себе. Это тоже были убийства, но она ела под строгим надзором мужа, который утверждал: «Будешь валиться с ног от голода — брошу тебя здесь, волки обрадуются». Она знала, что он так не сделает, но ела, а он контролировал даже то, как она прожёвывает каждый кусочек, затем глотает. Его взгляд был острым, от его внимания ничто не могло ускользнуть. Эльза встряхнула головой и сглотнула образовавшийся в горле ком. Слёз не было уже пятый день. Это пугало её, но она старалась не думать об этом. Она даже не догадывалась, что жажда мести в ней сильнее скорби. Ни о чём конкретно не думая, никакой цели не преследуя, она поднялась на ноги и поплелась куда-то в сторону. Она ушла так тихо, что никто и не заметил. Под ногами хрустели иголки, тонкие веточки кустов царапались о сапоги и брюки, ветер игрался с листьями, заставляя те шуршать. Вокруг было темно, очень темно, и звуки пугали Эльзу, но она шла вперёд, не понимая, почему это делает. Сзади раздался шорох, не такой, как раньше, он становился слышнее с каждой секундой. Девушка прикоснулась к рукояти меча и напряглась всем телом. Оборачиваться было страшно. Через несколько мгновений она почувствовала укол в спину, её тела касалась сталь. Эльза высвободила из ножен меч и, взмахнув им, обернулась. Джек уклонился и изогнул брови в… изумлении или насмешке, она не смогла разобрать. — Что ты здесь делаешь? — спросил он, спрятав клинок в ножны. Эльза повторила его действие и, поджав губы, окинула быстрым взглядом окружающую их темноту. Глаза уже привыкли, но вокруг всё равно было черным-черно, поэтому зрение приходилось изрядно напрягать. Джек повторил свой вопрос, в этот раз его голос звучал гораздо настойчивее, чем прежде, а это означало только одно: молчать ей нельзя, он требует ответа. — А я сделала что-то не так? — язвительным тоном отозвалась девушка. — Да. — Голос его был холодным, как клинок, недавно касавшийся её тела. — Все мы хотим многого, но некоторые вещи стоит не делать. — И почему я не должна была уходить, а сидеть там и слушать глупые шутки рыцарей и шепотки о шлюхах в тавернах, а ещё о прекрасном эле, которого они давно не пробовали? Это дерьмово, честно. — Леди так не выражаются. Эльзе казалось, что этих аргументов достаточно. Она наивно полагала, что хотя бы в этот раз её муж не найдёт, что ответить. Она ошиблась. — Это опасно, — сказал король тихо. — Когда жизнь — дерьмо, не стоит поддаваться искушению и творить глупости. В первую очередь, за свою жизнь ответственна ты сама. Тебе не стоило уходить. Это было не разумно. — Не разумно? — сквозь зубы процедила Леди, нахмурив брови. Выражение её лица было... уязвлённым. — О каком разуме вы говорите, лорд Фрост? Я на грани. Я устала. Моя рука с трудом держит меч и не потому, что я мало ела, вы проследили за этим, а потому, что я вымотана. Я — сухой осенний лист. Эльза молчала долго, Джек тоже ничего не говорил некоторое время, а потом шепотом произнёс: — У тебя дрожат руки. Девушка поджала губы, сжала руки в кулаки до побелевших костяшек, сдерживая горькие слёзы внутри себя. Они всё-таки посетили её, а ей казалось, что этого так и не произойдёт. Но ей всё равно не хотелось плакать. Эльза думала, что если начнёт плакать, то больше не сможет остановиться. Никогда. Она думала, что затопит себя солёной водой, так ничего и не сделав, не обрушив месть на человека, который развязал эту войну. Который ответственен за этот бой на северо-западе, в котором пал её отец. — Если хочешь плакать — плачь, хочешь кричать — кричи, а хочешь на кого-то излить свой гнев — можешь ударить меня не один раз и со всей силой, на которую способна, — медленно проговорил король. — Если я закричу, то могу привлечь чьё-нибудь внимание, — без особого энтузиазма в голосе ответила Эльза. — Это разумно, — усмехнулся Джек и сделал шаг вперёд. Через мгновение он обхватил ладонями её лицо — мягко, бережно — прикосновения его были ледяными, создавалось впечатление, что кто-то трёт о её щёки куски льда, припорошенные снегом. Она всё-таки заплакала. Это были сухие, скудные и горькие три слезинки, прочертившие размытые дорожки на её лице. Джек вытер их большими пальцами рук и коснулся губами её лба. Холод обжёг её ещё сильнее, и она с ужасом осознала, что хочет, чтобы он продолжил утешать её: прижал к себе, погладил по волосам, спине, поцеловал в лоб ещё раз. Но король не сделал этого, а отступил на шаг и протянул руку. Через несколько минут они были у костра. Рыцари всё также сидели и о чём-то разговаривали, Эльзе не хотелось слушать. Она послушно прошла за Джеком к большому бревну и опёрлась о него спиной, согнув ноги в коленях, сложив на животе руки. Молчание длилось несколько минут. Каждый в это время думал о своём: Джек о завтрашнем дне и о возможности на них нападения, шпионы были везде, а девушка заблудилась в коридорах своего сознания. Её тревожила мысль о матери, которая в этот страшный час вынашивала ребёнка, которую ей пришлось оставить. Её тревожила мысль об отце, которого они никогда не смогут похоронить достойно королю, если только его тело чудом не доставят в Эренделл. А с другой стороны... Розмари не выдержит, взглянув на его бледную-бледную как молоко кожу, на сухие губы, на опущенные веки, на окровавленную кольчугу. Она переломится ещё раз, а потом окончательно сломается. — Я в Аду, — тихо пролепетала принцесса Эренделла, чувствуя, как кашляет её душа, кружась в кровавом водовороте, вдыхая вместо воздуха гнилой запах пепла, силясь дотянуться до огонька счастья дрожащими тонкими пальцами. Ей казалось, она сходит с ума. Джек не отвечал ровно двадцать пять ударов сердца Эльзы. — Скажи, Эльза, — наконец заговорил он, — когда кто-то попадает в Рай, спотыкаться об эти дырки в полу? — Что? О чём ты? — Звёзды — дыры в полу Рая. Девушка возвела глаза к небу. Тёмные силуэты крон деревьев прятали звёзды, но те всё равно ярко сияли. Эльза вздохнула. — А ты попадёшь в Рай, Джек? — спросила она. — Я — нет, но ты-то попадёшь. — Король у краткой взглянул на жену. — Просто хочу, чтобы тебе было там комфортно, и ты не выворачивала лодыжки. Меня-то там не будет, кто-то ведь должен занять трон в Аду. — Глаза его ярко сверкнули. Эльза задержала дыхание и придвинулась ближе к юноше. Она его жена, его королева, она имеет право на его надёжное, крепкое плечо. «Разве нет?» — Не заботься обо мне так сильно, Джек, — прошептала она, закрывая глаза, — ибо я начну ощущать свою слабость острее. — Я и не забочусь, — ответил король сухо. — Ты ясно дала понять, что этого не стоит делать.