***
Сильные руки, сдавливающие горло, заставили Баша проснуться. Странно, но он не мог пошевелиться. Мышцы были будто сковали невидимыми цепями. Незаконно рожденный сын Короля Франции был в отличной физической форме, но сейчас он не мог сделать ровным счетом ничего. Нехватка воздуха, сильная боль и страх одолевали бастарда, и он, в попытке воспротивиться и осознать происходящее, из последних сил распахнул глаза. «Палач» - осознал Баш, мгновенно встретившись взглядом со своим убийцей. Он понял это по глазам, принадлежащим человеку, чье лицо было скрыто маской. В этих глазах была жестокость, бездушность и…смерть. Когда Себастьян вдруг увидел знак, мелькнувший на одежде душившего его мужчины, то ужаснулся. Королевский палач. Человек, посланный его отцом. Но за что?! Будто прочитав его мысли и увидев, что бастард смотрит на него, палач дьявольским шепотом произнес: - Никто не смеет отравлять Короля, даже его сын… Заметив во взгляде Баша осознание происходящего, мужчина усмехнулся, и с силой сомкнул руки на шее бастарда. В последний раз… Резкая вспышка охватила тело Себастьяна, губы безмолвно разомкнулись, а глаза распахнулись, словно не желая прекращать видеть… А видел он перед собой Екатерину, она – и есть его смерть… Образ женщины, которую он любил, возник перед ним в последние секунды жизни не случайно. Всё, что происходило – не случайно. Всему есть объяснение. Вот только Баш до конца всё понять не успел…***
Его Величество стоял у распахнутого окна, держась за створки и жадно глотая воздух. Себастьян, его сын, точно так же хотел дышать, хотел жить, но… «Нет, не должно быть никаких «но»!» - мысленно прокричал самому себе Король, и резко захлопнул окно, но не отошел. Он продолжал вглядываться в восходящее солнце, раз за разом анализируя свой поступок. Душа разрывалась на части. Отцовская любовь продолжала жить в Генрихе, и именно она не давала ему успокоиться. Собственного отца Король в последние годы презирал и, отчасти, ненавидел. Обида, боль предательства, нанесенная Королем Франциском юному Генриху, не позволяла простить. Но, тем не менее, в его голове не возникала мысль о том, чтобы лишить отца жизни. А здесь… Почему Баш поступил так? Неужели стремился к власти? Навряд ли. Он не такой, он не мог пойти на убийство ради этого. Должна быть другая причина… Ответ, который Его Величество не желал принимать, тут же стал очевидным: Екатерина. То, как Баш смотрел на неё, как сменил неприязнь на уважение, не могло обойти стороной Короля. Это так абсурдно! Но других вариантов он не видел. Да, Екатерина на многих мужчин производила впечатление, Генрих знал, что многие втайне мечтали о его супруге, но никто не смел решиться на то, что задумал бастард! На что он надеялся? Свести с ума Короля, затем лишить его жизни, а после – заполучить Королеву Франции, Екатерину? ЕГО Екатерину?! Вдруг Генриха охватила злоба, и он яростно воскликнул, сжимая кулаки: - Подлец! Подлец! Жалкий выродок своей матери-стервы! - Не стоит, Генрих. Не мучай себя так, - промолвила Королева, приподнимаясь с подушек и усаживаясь на кровати. Король вздрогнул, услышав родной голос, и обернулся. Екатерина, облаченная в белоснежную сорочку, сидела на перине, обхватив колени руками. До этого момента её будто не было в комнате. Она видела его терзания, но не мешала супругу думать, осознавать, и примиряться с болью и виной. Ночь для обоих была бессонной. И каждый по-своему страдал, не в силах устоять перед эмоциями. - Я не могу, Катрин. Не могу… - прошептал Генрих, и, с любовью взглянув на нее, вновь повернулся к окну. Екатерина встала с кровати, накинула халат и, уже привычно, направилась к столику, на котором стояли графин с вином и пара бокалов. Она привычно наполнила бокалы вином. Привычно кинула взгляд на Короля и убедилась, что он ничего не видит. Привычно достала из кармана халата небольшой пузырек. Привычно всыпала в один из бокалов светлый порошок. Привычно взяла оба бокала в руки, и направилась к супругу. Двигаясь в сторону мужа, она увидела в его отвернувшейся к окну фигуре боль и страдание. Их выдавали опустившиеся плечи Короля, руки, сцепленные на спине в замок, и тяжелое дыхание. Екатерина невольно заликовала в душе. Наконец-то! Она добилась цели, всё получилось! Она заставила Генриха страдать. Да, пожалуй, его нынешняя боль будет отличной платой за прежние страдания Королевы. Баш и не должен был появляться на свет! Это её дети, дети, рожденные Екатериной, должны были стать для Короля всем. Ребёнок Дианы, как бы ни было, был дорог, очень дорог Генриху. И это сказывалось на его отношении к остальным детям. Но теперь, Екатерина отомстила. Отомстила за всё. За боль и унижения, за предательство, отомстила за… любовь. Именно любовь к супругу была источником всех её страданий. И Генрих… Сам Генрих виноват в произошедшем. Он сам клялся ей в любви, сам периодически подавал надежду на счастье, поддерживая в Королеве постоянно пылающее в сердце чувство. Да, было трудно всё организовать. Однако, как удачно Баш связался с Клод! Как удачно, что он согласился служить Королеве, повинуясь внезапно возникшему чувству! Понадобилось время, чтобы вызвать у него доверие. Когда бастард окончательно стал служить Екатерине, она дала ему книгу, якобы желая улучшить отношения отца и сына. Нет, книга не была отравлена. Яд пропитал книгу только после того, как Королева поняла, что настало время действовать. Её Величество начала подсыпать яд в вино супруга ещё после той роковой ночи, когда Король сделал с ней то, чего не должен был. Да, Екатерине было непросто пойти на всё это, но никто, никто не имеет права причинять ей столько боли, так унижать её. Даже Генрих. А он ведь верит ей. Безоговорочно верит. Поверил во все обвинения в сторону Баша, и, сам того не подозревая, решился на убийство сына под руководством Екатерины. Это была не казнь за измену короне, нет. Это было убийство, ведь вины Баша не было. Хотя, можно ли рассматривать его чувство к Королеве, как весомый повод? Для Генриха – да. Но Екатерина… Отчасти, ей было жаль бастарда. Именно поэтому, она подослала в его спальню служанку, которая подложила ему в подушки одурманивающие травы. Он не должен был проснуться, не должен был понять… Тем не менее, судьба решила всё за них. Палач сообщил Екатерине о том, что Баш пришел в себя перед смертью, и теперь это терзало её изнутри. То, как он вёл себя с ней в последнее время, было нелепо и глупо, но именно это заставляло Королеву постоянно заглядывать прошлое, ища сходство между Башем и его отцом. Она возвращалась к приятным моментам, таящимся в памяти, и наслаждалась ими. Это – всё, что было у неё. Воспоминания об их с Генрихом любви, которые со временем обросли паутиной лжи, обид и ненависти. Любовь, безусловно, была и сейчас, но теперь в ней не было той чистоты и романтичности. Всё изменилось. Они изменились. Королева приблизилась к мужу и, когда тот обернулся, протянула ему злополучный бокал. - Помнишь, как ты обещала не допустить, чтобы со мной что-то случилось? – спросил Генрих, устало улыбнувшись. – Так вот, судьба решает всё за нас, как бы мы не пытались её изменить… Услышав это, Екатерина вздрогнула. Закончив говорить, Король ласково погладил супругу по щеке, и потянулся свободной рукой за бокалом, но она вдруг резко отвела руку в сторону, расплескав часть вина, и сказала: - Нет, Генрих. Я с ней ещё поборюсь… Его Величество ласково улыбнулся и ответил на поцелуй, с которым прильнула к нему Королева.