Скиталец

Это потребовало у него много времени и сил. Сначала он построил стену вокруг себя. Барьер между собой и миром — тонкий, но плотный и практически непроницаемый, высокий, от неба до центра земли, чтобы никто никогда не смог пробиться к нему и ранить его так же, как когда-то ранил отец. Невидимый, но ощутимый; достаточно было протянуть руку и натолкнуться на него пальцами, чтобы вспомнить о том, почему он запер себя внутри. Потом он сел в маленьком пространстве внутри этого барьера, обнял свои колени и позволил страху завладеть им, захватить с головой, вцепиться и рвать на части, до перехваченного дыхания, до кома в горле, до леденеющих пальцев и мурашек на спине. Он отдался этому страху целиком и полностью, весь, каждой клеточкой; он почувствовал его так же отчетливо, как животное в западне, знающее, что оно умирает. Маленький, напуганный мальчик, пытающийся закрыться от мира. Этот страх не прошел даже спустя годы. В конце концов, через боль, отчаяние и пугающую черноту он медленно, по кирпичику, возводил еще один барьер — тот, который бы позволил запереть его страх глубоко внутри, но он бы чувствовал его постоянно. Каждую минуту каждого часа, днем и ночью. Этот страх стал фоновым шумом в его голове, ретрансляцией его ощущений из глубокой бездны внутри; этот страх, который он топил в алкоголе и таблетках, душил сигаретами и закрашивал косметикой, стал неотъемлемой частью него, расщеплением между маленьким мальчиком и маской, за которой он прятался. Солдат, питаемый и истощаемый собственным страхом. Этот страх стал его слабостью и силой; рычагом для того, чтобы подниматься и двигаться вперед, несмотря ни на что — через боль, через раны, через слезы; он поднимался, поправлял косметику, рисовал новую маску и продолжал. Снова и снова. * * * * * Китай, Макао. Двадцать шестое августа, 23:21. Джулиет опрокинула рюмку и поставила ее на барную стойку, подав знак бармену. Положив голову на руки и позволив волосам скрыть лицо, сквозь растрепанные пряди она наблюдала, как бармен наливает ей еще водки. — Тяжелый день? — спросил он, бросив на нее взгляд. Его голос прозвучал дважды — в ее здоровом ухе на китайском и в том, где был передатчик, на искаженном-английском: звук был такой, как будто она прижимала к уху телефон, но фраза прозвучала в переводе. Первое время, когда она привыкала к слуховому аппарату, ее веселило это расхождение, но со временем надоело. Оно как будто олицетворяло собой двуличность, с которой она сталкивалась каждый день, и это напоминало ей, кто она такая и на кого работает. Джулиет покачала головой. Решив, что она не поняла, бармен попытался спросить ее снова, на этот раз на английском. — Я не в настроении для разговоров, — оборвала она, поднося рюмку к губам. Бармен оставил бутылку на стойке и отошел. Она проследила за ним взглядом, выпила водку и снова опустила голову на руки. Так нельзя, — сказала она себе. — Еще немного и ты сломаешься. Она поправила волосы и подняла воротник кожаной куртки; ее рука соскользнула кончиками пальцев с затылка вниз по челюсти и переместилась под подбородок, аккуратно ложась на шею. Несколько секунд она поглаживала свою кожу, а потом осторожно сжала ее, сдавливая сильнее и сильнее, и после того, как в глазах потемнело, она разжала пальцы, и ее рука безвольно повисла вдоль ее тела, словно вещь. Он делал так, помнишь? Она подняла голову и налила себе еще водки. Надеюсь, папочка жарится в аду. Рядом с ней кто-то остановился. Оперся на стойку, принес с собой прохладу с улицы и запахи дешевого парфюма и крепких сигарет, и блеск торчащей из кармана джинсов металлической зажигалки. — Привет, красавица, — прозвучало где-то рядом и в то же время бесконечно далеко. Джулиет осмотрела его боковым зрением. Коричневая куртка из кожзаменителя, черная рубашка, потертые джинсы; из кармана куртки торчала пачка сигарет, а на указательном пальце руки потертое серебряное кольцо. — У меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать, — продолжил мужчина, не дождавшись ответа. — Проваливай, — прорычала она, чуть повернув к нему голову. Сквозь растрепанные пряди волос она видела, что бармен посматривает в ее сторону, а внимание — это последнее, что было нужно ей в сейчас. — Встреть меня через пять минут у черного выхода, — добавил он. Она усмехнулась. Мужчина выждал несколько секунд, но, не получив ответа, отошел. Какая жалость, что по долгу службы приходится иметь дело с таким большим количеством людей, большинство из которых такие ублюдки, что после первого же сказанного ими слова хочется засунуть им в рот дуло пистолета и без сожалений спустить курок. Джулиет залпом выпила еще рюмку, а потом достала из сумки пудреницу, делая вид, что поправляет макияж, и чуть развернула ее в сторону. В зеркальце отразился столик в углу бара, за которым Адам, пытаясь казаться незаметным и слиться с окружающим неприметным народом, который был ниже него на голову, пил зеленый чай, следя за Джулиет вот уже сорок минут. Он проводил отошедшего от нее мужчину недоверчивым взглядом, а потом покосился на нее и надвинул козырек кепки на самые глаза. Идиот, — усмехнулась про себя Джулиет, пудря нос и щеки. — Ты смотришь слишком много шпионских фильмов, малыш. Его попытки спрятаться провалились с того момента, как он вошел в бар. Уживаясь со своей паранойей, в барах и ресторанах она всегда выбирала такое место, где в поле ее зрения был вход и возможный путь отступления, если что-то пойдет не так. Адама с его грациозной, но рассеянной походкой, в черной толстовке и кепке, высокого и неловкого, она увидела сразу. Сначала он застыл у дверей, оглядывая бар, а потом, увидев ее, воровато пробрался к столику за ее спиной, спрятался за меню и заказал только чай. Широкую ухмылку она спрятала за рюмкой. А потом и думать о нем забыла, когда вернулись старые кошмары, заползшие в ее голову черными мыслями. Они просочились за барьер и разбудили страх, и холодное касание его пальцев глубоко внутри разогнало по ее коже мурашки. Страх напоминал ей о слабости. О том, что быть слабой непростительно. Разве не этому тебя учил дорогой папочка? Она захлопнула пудреницу, убрала ее в сумку и выпрямилась. Выпив еще две рюмки залпом, она расплатилась, слезла с барного стула и, не взглянув в сторону Адама, направилась к туалету. Минутой спустя мужчина в коричневой кожаной куртке поднялся из-за своего столика и быстрым шагом вышел вслед за ней, провожаемый встревоженным взглядом высокого парня в кепке. Раз. Два. Три. Нужно отдышаться. Раз, два, три. Джулиет стояла у двери черного входа, прислонившись к стене и запахнув куртку на груди. Когда дверь открылась, она выдохнула облако сигаретного дыма в воздух и чуть повернула голову. — Принес? — голос прозвучал хрипло; она откашлялась. Мужчина вытащил из кармана куртки пузырек таблеток и протянул ей. На мгновение ее пальцы коснулись его кожи; ее руки были холодными, даже ледяными. — Спасибо, — она бросила сигарету на асфальт и наступила на нее, чтобы потушить. — Не меня благодари, — хмыкнул он. — Я всего лишь посредник. Она посмотрела ему в глаза. — И ты работаешь неправильно, — она выдержала короткую паузу. — Ты привлек ко мне ненужное внимание. Ю-Ай-Ди работают тише. Учись. Он не отреагировал на ее слова. Помолчав, он убрал руки в карманы куртки и добавил: — Еще мне сказали передать, чтобы ты вышла на связь как можно скорее. Она кивнула, но ответить не успела: дверь черного хода неожиданно распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Адам накинулся на мужчину, схватил за грудки и толкнул к стене, ударил его головой. — Ламберт! — воскликнула Джулиет; ошарашенная, она застыла на своем месте. Адам не отреагировал. Он встряхнул мужчину и ударил снова, а потом отпустил его куртку; мужчина сполз по стене, и последний удар — кулаком в челюсть, неожиданно сильный — вырубил его, и Адам наклонился к нему, готовый ударить его снова. — Какого черта ты творишь?! — Джулиет кинулась к нему и схватила его за руку, останавливая. Адам обернулся к ней; у него был такой вид, будто он не понимает, что происходит. — Он агент Ю-Ай-Ди, — добавила она едва слышно, глядя в широко распахнутые глаза Адама. Адам окинул неподвижно лежащего мужчину взглядом и выпрямился. Джулиет, не сводя с него взгляд, сжимала его руку, как будто ожидая, что, если отпустит, он снова нападет. — Я думал, он хочет тебя изнасиловать, — с недоумением и ужасом в голосе сказал он и повернулся, перехватывая ее взгляд. — Я думал, он приставал к тебе, а потом он пошел за тобой... и... я... я подумал... На несколько мгновений целая буря эмоций пронеслась внутри нее, едва не разрушив ее барьер, как будто чужая забота питала ее страх, будто ненасытного монстра. Слова прозвучали злее, чем она хотела. — Я могу о себе позаботиться. — Я... я не знал... — Ты следил за мной. — Я беспокоился! Джулиет сжала зубы. Что-то в его интонации срикошетило в нее, будто разбудило старую головную боль. Захотелось сдавить голову руками и закричать, но она потерла висок и посмотрела на лежащего на земле агента. — Что он принес тебе? — спросил Адам, глядя на пузырек таблеток в ее руках. — Люминал, — Джулиет поморщилась как от головной боли. — Это рецепторное снотворное. — Ты плохо спишь? Она перехватила его взгляд. Попробуй убивать столько людей, малыш, а потом спать как младенец. — Пойдем, — вместо этого произнесла она, отпустив его руку и подтолкнув к двери. — Договорим в отеле. Адам не ответил, но послушно вернулся в бар. Джулиет взялась за ручку двери, собираясь зайти следом за ним, когда вдруг голос в левом ухе, глухой, будто по телефону, остановил ее. «Джулс». — Не сейчас, — твердо ответила она. — Я занята. И только секундой позже поняла, как непривычно серьезно прозвучал голос Тоби. Тревога остановила ее раньше, чем она это поняла. Тоби выдержал короткую паузу и негромко добавил: «Я нашел кое-что на Адама.»