This war of mine: Break free.

Тощий человек отложил дробовик. Возможно, он совершал ошибку, делая это, но ослабшая женщина, казавшаяся привидением, не могла быть опасной по определению. Даже если бы и могла, то сейчас она больше напоминала раненую волчицу, чем хладнокровную убийцу. -Английский? -спросил человек, чуть наклонившись к ней. Ангела кивнула. -Опусти руки. Вот так-то. Ты вообще кто? -глаза, отливавшие голубым, посмотрели на её лицо, -Мирная? Шавка? -Партизанка, -сухим шёпотом ответила Госсоу. -Чем докажешь? Мало ли кто тут ходит? -Наши проиграли, -уклончиво ответила женщина. -Проиграли-таки? А-та-та, как нехорошо-то…-он цокнул языком, -А партизанка чья? Поди, не наша? -Я мятежница, -твёрдо произнесла она, прочищая глотку. -Мяте-е-ежница? -растянул человек нараспев и усмехнулся, -Тебе с химиком поговорить надо. Он такие слова понимает. Я тупой. Топай сюда, провожу, что ж поделать. Ангела поднялась на ноги, уцепившись за нары, и последовала за тощим человеком с дробовиком на плече. Насколько она смогла рассмотреть, на его запястьях были татуировки—по ним легко было определить принадлежность человека к воюющим сторонам. Все нормальные люди давно покинули Айова-Сити, это был город любителей тяжёлой музыки, наркоманов и бандитов. Изредка попадались те самые мясники, грузчики, врачи, учителя, но почти все они не отличались от жителей этого города. Ангела припомнила, что под кожаной курткой отца Янгблада видела несколько татуировок. Возможно, это было единственное отличие Айова-Сити от всех городов США или Айовы как штата. Практически у каждого мятежника на коже были рисунки. Правительственные не могли позволить себе подобного до увольнения. Человек завёл женщину в другую комнату, где в углу сидел тот самый мычавший парень, а на затасканном диване, из которого торчали пружины, лежал незнакомый мужчина с очень крепкой шеей. Сначала Ангела испугалась, что спавший и был химиком, но тощий взглянул на него с укором и пошёл дальше, подводя её к следующей комнате, вход в которую едва освещался двумя свечами. В отличие от всего остального пространства она была отгорожена подобием двери на колёсиках. -Химик? -позвал шёпотом человек с дробовиком и постучал по доске. -Я занят! -недовольно ответили из-за двери. -Да не лезу я в твой туалет! -фыркнул тощий, -Тут… Это… К нам кое-кто залетел. Я не понимаю, что она говорит. Потрещишь? -Аргх… Хорошо. -Мадам, -глумливо произнёс человек с дробовиком и указал обеими руками на доску. Ангела потянула за ручку и отодвинула дверь в сторону. Внутри стояла кровать, на которой лежало тряпьё, заботливо сшитое в подушки, одеяло и тонкий матрас, наверняка набитые бумагой и остатками использованных лоскутов; большой низкий столик, на котором лежали безделушки и колбы с какой-то жидкостью; и комод со свечами на нём. На самом краю кровати, наклонившись к столику, сидел химик собственной персоной. У него были тонкие руки, казавшиеся синими от пальцев до плеч, но они либо были настолько грязными, либо забиты татуировками. Густые тёмные волосы свисали засаленными завившимися клочьями на его лицо и шею, несмотря на попытки удержать их банданой. В левом ухе была круглая серьга чёрного цвета с красным крестом посередине. Из одежды на химике была рваная грязная футболка на пару размеров больше, запачканные штаны с дырами на коленях и пыльные кроссовки. Когда он поднял голову на женщину, показалось, что его глаза были непроницаемыми, металлическими, даже их оттенок был каким-то серо-голубым, как пасмурное небо. -Здравствуйте, -тихо произнесла Ангела, силясь не отвернуться от человека. -Здравствуйте, -химик кивнул на кровать рядом с собой, -Прошу прощения за бесцеремонность со стороны моего друга Билли… Надеюсь, вы не пострадали от его руки? Присаживайтесь. -Нет, вовсе нет…-она слабо помотала головой и опустилась рядом с человеком. -Что привело вас в наш подвал? -он поёжился, -Кто вы? -Повстанцы проиграли правительственным, -отчеканила женщина практически по слогам, -Я одна выжила. Я бывший предводитель партизанского отряда «Архивраги»—Ангела Госсоу. Химик нахмурился и покачал головой. -Проиграли, значит? -Правительственных было слишком много, -пояснила Госсоу. -Что ж…-вздохнул он, пожав плечами и отведя глаза в сторону. -А вы кто? Я не видела вас там. -Мы…-он громко сглотнул, -Дезертиры. Возможно, вы проклянёте нас самыми последними словами за подобную низость и жизнь крыс в этом подвале, но никто из нас не в состоянии держать оружие или мало-мальски прилично сражаться. Говоря иначе, мы просто не хотели там погибнуть. Может, изредка подкладывали свинью правительственным, но только при посягательстве на наш подвал, что происходило всего два раза. -Как вас зовут? -продолжила Ангела, хоть и чувствовала себя совсем неважно. -Шон Милк, 32 года, бывший учитель химии в старшей школе, -ответил он мрачно. -Шон…-тихо повторила женщина, пытаясь запомнить его имя, -Вы… Позволите мне остаться здесь? Я ослабла и отвратительно себя чувствую… Поэтому вряд ли выдержу хоть ещё одну минуту разговора. Милк кивнул и встал с кровати, позволяя Госсоу лечь. Стоило ей только закрыть глаза, как мужчина, потирая грязными руками шею, вышел из комнаты и медленно прошёлся до главного зала, где находилось ещё три человека. К тому моменту человек с крепкой шеей, лежавший на диване, проснулся и расселся на всё пространство своего лежбища. -Химик, что за баба? -пробасил проснувшийся. Шон одарил его презрительным взглядом и остановился на пороге между коридором и залом, продолжая также нервно тереть свою шею ладонью, словно пытался содрать ей кожу, покрытую пылью и копотью. -Они проиграли войну, -безэмоционально ответил Милк, остановив руку на ключице, -Это последний выживший человек. Партизанка. Она была там. -Чья партизанка-куртизанка? Наша? Их? -с подозрением спросил человек с крепкой шеей, опустив ноги на пол. -Наша, наша, -заверил его Шон, убирая руку и засовывая её в карман штанов, -Боюсь, господа, времени у нас осталось в обрез. Наши противники могут начать зачистку, чтобы обнаружить таких, как мы, а значит, нам всем настанет конец. -Что? «Конец»? -переспросил мужчина наплевательским тоном и прочистил горло, -Нам уже как несколько месяцев «конец», химик. Так что перестань молоть чепуху и придумай хоть что-то нормальное. -Я не придумаю ничего, пока она спит. Думаю, нам следует просить её о помощи. Проснувшийся вяло усмехнулся и снова лёг, закрывая глаза. Парень, сидевший всё это время в углу, перестал дрожать и посмотрел с немым вопросом на Милка. Билли, который привёл к Шону Ангелу, отставил дробовик в сторону и опустился на пол, съезжая по стене и чувствуя холод бетона каждым позвонком. Его глаза тоже были устремлены на химика в немом вопросе о происходившем. -Всё будет хорошо. Она ничего нам плохого не сделает. Она нам поможет, -вполголоса произнёс Шон и вновь принялся тереть шею. О разбросанных по городу дезертирах знали многие. Эти безжалостные шайки находились где-то между мирными и партизанами в собственной военной иерархии. Они и не существовали, и не воевали. Их состояние было больше похоже на анабиоз, из которого они выходили, когда их жизням что-то угрожало. Дезертиры мародёрствовали, не стесняясь вступать в ожесточённые схватки с правительственными, если те вставали преградой между голодными людьми и едой. Иногда среди них встречались те, кто мог, как сказал Шон, «подложить свинью». Это зависело от умений, навыков и работы в мирное время. Например, Милк, так как он был учителем химии, изготавливал взрывчатку на своём столе, а потом выбрасывал её в надвигающиеся отряды правительственных. Это произошло ровно два раза за несколько месяцев. Пожалуй, стоит познакомить вас с обитателями подвала. Во-первых, тот самый химик—Шон Милк. Он спасся здесь после того, как потерял всю свою семью. Его временное умопомешательство привело к тому, что он не мог взять оружие в руки и идти воевать против правительственных. Даже спустя некоторое время он вряд ли мог вернуться обратно, хоть и очень хотел, поэтому единственным, чем он помогал повстанцам, было изготовление химической взрывчатки, которую он бросал через лаз в комнате с нарами. Всё остальное время он проводил в тяжёлых раздумиях о том, как страдали его близкие люди, пока кто-то наверху позволял ему избегать кары. Остальные негласно признали его лидером и готовы были броситься на амбразуру, если бы он посчитал нужным. Во-вторых, тот самый человек с крепкой шеей—Кори Тейлор. Никто не знал, откуда он и сколько ему лет. Наивно полагали, что он сбежал из вражеской армии, потому что больше не хотел убивать людей… Или из психбольницы. Однажды Шон вышел из своего закоулка и увидел на диване спящего Кори, но так и не решился его выгнать, потому что он был очень уж угрожающего вида. Во всяком случае, воевать он тоже не мог. Под впавшими аквамариновыми глазами пролегли чёрные круги, настолько огромные, что казалось, что это была несмывшаяся маскировка или застывшая навсегда копоть. Его голова была обрита наголо, кроме широкой полосы засаленных волос, застывших колючками, как ирокез. Кори был очень крепким, высокого роста, но чаще всего он сутулился, поэтому его точный рост было трудно определить. На нём была матерчатая чёрная куртка, лоснящиеся штаны непонятного цвета и разбитые берцы. В-третьих, Билли Мартин, музыкант и бывший героинщик. В своё время он играл в гараже со своей группой, где и предавался наркотическим возлияниям, но несколько участников во время начала войны успели сбежать, ещё двоих убили. Выжил в Айова-Сити только Билли. Только у него началась кошмарная ломка, во время которой его выворачивало наизнанку, и он едва не сломал себе обе руки и позвоночник. «Очистился» он не так давно, его до сих пор дёргало. Мартин был тощим, каждая косточка его лица выпирала под желтоватой кожей, похожей на пергамент, особенно скулы и нижняя челюсть. Светлые глаза ввалились, вокруг них пролегли огромные синяки. Из тонкого носа торчала серьга, в ушах были небольшие тоннели (в которые он иногда запихивал карандаш). Слипшиеся чёрные волосы доходили до подбородка и падали на лицо. Он тоже был весь в чёрном, но на нём была толстовка вместо куртки. В-четвёртых, Джоэл Мэдден. О нём ничего не было известно, кроме того, что он онемел и был контужен. Это случилось, когда они с его братом-близнецом Бенджи пытались убежать и спастись, когда встретили Билли, рыскавшего по разрушенным домам с той же целью. Но едва они успели юркнуть в лаз подвала, как вдруг Бенджи напоролся на мину и взорвался прямо на глазах у Джоэла. С тех пор он не разговаривал, только мычал. Его исхудавшее лицо было практически серого цвета, глаза покрылись непроницаемой тёмной плёнкой пустоты. На спортивной куртке и рваных джинсах остались пятна крови Бенджи, когда кусок его тела просвистел над головой Джоэла. И эта странная компания ютилась в подвале в доме на главной площади практически с первого дня войны. Именно в этом составе они прожили полтора месяца. Полтора мрачных месяца.