Остаемся зимовать

Вставать было чертовски трудно. С каждым утром за окном становилось все темнее и темнее. Казалось, что просыпаешься среди ночи, как будто кто-то подшутил и поставил твой будильник на три, и тебе еще спать примерно четыре часа. Но нет, на экране планшета предательски светится «Вставай, ленивая жопа!» и время – шесть тридцать утра. Ненавижу утро. Особенно, когда оно начинается так рано. Особенно, когда ты чертовски долго не могла заснуть потому, что решила поиграть на ночь, а потом тебя просто не вырубало, как обычно. Я слушала стрим одних ребят почти всю ночь, периодически проваливаясь в обморок, но потом быстро выныривала оттуда. И вновь слышала их голоса. Когда я выходила из комнаты, начала подниматься Марина, тихо ругаясь на ранний час. Мы сегодня едем на учебу вместе. Это бывает крайне редко, но я этим не дорожу – обычно мы не слишком разговорчивые утром. И в том состоянии, в котором нахожусь я, вряд ли до конца второй пары от меня что-либо услышат. Ну и слава богу. Обычно по утрам я несу ахинею и вообще не понимаю, что происходит вокруг меня. Часто я спасаюсь наушниками и негромкой музыкой. Но на некоторых парах это не выходило потому, что преподы слишком пристально следили за нами. Например, на технологии и организации производства продукции и услуг. Это та еще хрень, конечно. Не знаю как все, а лично я очень скучаю на этом предмете. И замерзаю – у нас холодно в кабинете. И послушать музыку на этой паре совершенно невозможно. Приходится выживать и делать так, как делали Шерлок Холмс и Ганнибал Лектор – вспоминать. Петь песни в мыслях, вспоминать всю музыку, весь текст. Это, конечно, то еще развлечение. Но оно мне не нравится. Зато вот на математике или на физике я могу разгуляться. Но на физику идти, это к третьей паре всего лишь вставать. А вот математика, вот это да. С помощью музыки я не засыпаю от объяснений преподавателя, который объясняет каждый шаг так подробно, словно перед ней сидит куча дегенератов, не способная понять элементарное «2+2=4». От злости только музыкой и спасаюсь. Было очень странно проходить на кухню, когда там не было Ивана. И что-то себе делать на утро тоже было непривычно. К хорошему привыкаешь быстро. Так быстро, как бы не хотелось. С завтраком я решила не заморачиваться, а просто поставила вариться четыре яйца. Люблю вареные яйца утром. Не знаю почему, но люблю. И Марина иногда со мной солидарна. Как и в это утро. Подруга вышла из комнаты, когда все уже стояло на столе, а я, лениво держа кружку в руках, понемногу пила чай. На кухне было, как всегда, прохладно. Из-за большой площади одна батарея не могла толком обогреть комнату. Поэтому я всегда ходила по квартире в теплой кофте – либо какой-нибудь замусоленный свитер, который в общество уже не наденешь, либо кенгурятник от спортивного костюма, он достаточно теплый для этого дома. - Доброе, - хмуро произнесла низким голосом подруга. Я подняла два пальца в ответ. - Аве. За окном дул ветер, разгоняя снежинки, витающие в воздухе. Я поежилась. Утром еще холоднее, чем вечером или днем. Сегодня вообще обещали чуть ли не минус пятнадцать по Цельсию. И это меня серьезно пугало. Особенно если принимать во внимание наши дороги, которые заледенеют и так останутся. И вперед, надеваем коньки, господа, катимся! Марина поежилась. Она вышла только в своей длинной, до колен черной футболке, в которой спала. Она никогда бы ее, наверное, не променяла на какую-то другую вещь. Слишком много кошмаров футболка встретила вместе с Мариной. А у меня такой вещью был кот-игрушка, который всегда сидел в изголовье кровати и охранял мой сон. Иногда он не мог защитить меня от кошмаров. Но, судя по тому, сколько я их видела после того как его подарили, то можно сказать, что он охраняет мой сон более чем хорошо. Чай в кружке неожиданно закончился, что расстроило меня. Приближался момент выхода на улицу. На беспощадную улицу, где было чертовски холодно. Я вздохнула и ушла с кухни, одеваться, забыв про то, что нужно было помыть за собой кружку. Хотя кто ж отбирает у меня право помыть ее после пар? А будет ли мне это лень делать – вопрос другой. Мы вышли как обычно, в нормальное для нас время, и шли молча до остановки. Перекинулись парой фраз, пока дожидались свой трамвай. А потом, в переполненном транспорте, стало не до разговоров. Я слушала музыку чтобы наконец-таки проснуться. В наушниках надрывался Ягодин, словно пытаясь вытащить меня из в тесного, прохладного и неуютного трамвая куда-то далеко от земли. Куда-то, где нет этих условностей, учебы, лишних людей. Где все родное, и где мне было бы хорошо. Но стоило выйти какой-то очень грузной женщине со своей сумкой и этой самой сумищей вытащить мой случайно зацепившийся за нее наушник, как Ягодка стал уже не таким настойчивым, а я оказалась в чертовом трамвае, где была куча таких же людей, как и я. Только они справлялись с этой бедой по-другому. Воткнув наушник на его законное место, то бишь в ухо, я услышала, что моя любимая часть песни, которую я всегда слушаю на всю громкость, уже закончилась, да и вообще песня подходила к концу. И не факт, что следующая песня окажется тоже с Ягодкой. Мой плеер меня почти не подвел, и в уши стал задувать холодный питерский ветер. В смысле, что включилась песня группы «Сплин» и ее солиста Саши Васильева. Что ж, неплохая альтернатива для «Курары», подойдет. За размышлениями о музыке и всех солистах, что я услышала за полчаса поездки в достаточно холодном трамвае, я оказалась на остановке «Зоопарк», откуда и начала свой увлекательный путь в свою Альма-матер. На самом деле, он был обычным, скучным, предсказуемым. Давно изученные дороги, тротуары, даже люди. Навстречу я обычно встречала пару-тройку знакомых именно вот по таким похождениям людей. Среди них был парень из магистратуры, которого я где-то встречала и даже познакомилась с ним. Но на улице мы старались не пересекаться взглядами. Да и вообще, мы редко встречались в университете. После первой пары позвонил Иван, пожелал добрейшего утра, на что я, естественно, огрызнулась. Спросила, что именно он хочет от меня. До следующей пары оставалось минуты три, а я до сих пор находилась где-то посередине дороги от одного корпуса университета к другому. Ваня что-то сказал в сторону от телефонной трубки, прикрывая микрофон рукой, а потом заявил: - Мы идем в магазин, покупаем все к Новому году и печеньям! На голову словно обрушили сугроб и тут же сгребли его оттуда. Брагинский что-то щебетал про то, что Марине он уже все сообщил, и она была даже довольна тем, что это произойдет именно сегодня. - Здорово, Ваня, здорово, - безрадостно произнесла я, подходя к корпусу и доставая студенческий. На том конце провода сначала подозрительно замолчали, а потом осторожно спросили: - С тобой все в порядке? - А, да, все хорошо, - улыбнулась я, показывая фотографию в студаке охраннику и проходя к гардеробу. - Чудно. Тогда я заеду за вами, и мы вместе поедем в магазин сразу же после вашей учебы. Звонок сбросили, а я, сбросив верхнюю одежду на скамейку, убрала телефон в карман джинсов. День обещает быть насыщенным. Я еле как досидела до конца четвертой пары. Спать хотелось жутко, плюс монотонный голос учителя словно говорил тебе: «Спи, солнце, ничего интересного не пропустишь». Я и спала. Ну, почти. Я слушала препода, записывая в тетради какие-то определения и даже отвечая ему на вопросы. Но все было настолько скучно и пресно, что я мечтала о раннем избавлении от этого ужаса. Мужчина, проводящий у нас пару, внимательно осмотрел лица студентов, вздохнул и начал отмечать присутствующих. Все сразу оживились – это действие означало конец нашим мучениям и страданиям. Сон как рукой сняло. Я бодро закинула тетрадь и пенал в свой бездонный черный рюкзак и вылетела из аудитории на скоростной тяге, которая после превратилась в первую космическую. С одногруппниками выходить не хотелось, к тому же меня ждут Иван с Мариной. Подруга раньше заканчивала в этот день, поэтому ей пришлось меня дожидаться. - Аве, пацаны, - подняла я в приветствии указательный и средний палец правой руки, по пути натягивая рукав куртки и застегивая ее. – Давно стоите? - Я нет, а вот она, - Ваня указал на уже явно замерзшую Маринку, - явно давно ждет и тебя, и меня. - Ладно, полетели, - произнесла я и первая рванула со двора седьмого корпуса – где-то там, за дверями, уже были готовы выйти мои одногруппники. Я хотела уже расстаться с ними и забыть про них до следующего учебного дня. Пока мы ехали в трамвае, Брагинский пытался нас развеселить. Но каждая его попытка оказывалась провальной. Мы сидели и обе смотрели на страну измученным взглядом. Но Иван не оставлял попыток поднять нам настроение и моральный дух. Только в Центре он сдался под натиском бренности и безысходности, что исходила от нас волнами. К тому же в трамвае становилось все многолюднее. Вот только поэтому я и не люблю учиться до четвертой пары, а то и дольше – куча народу. Терпеть их не могу. Они всюду. Они толкаются, вытаскивают случайно зацепившиеся наушники из ушей, пытаются тебя зажать куда-то, булькают что-то в твою сторону, если им не понравится твое поведение. Короче говоря, отвратительное это место, общественный транспорт. Надо получить права. В папином гараже меня дожидается машина отечественного автопрома, которая уже давно никому не нужна, но продавать как-то жалко. Или даже не жалко – просто никто не хочет заниматься этим. Громкоговоритель произнес что «Следующая остановка: улица 40 лет Победы». И что-то там типа того, что держитесь за поручни, котята, мы взлетаем, в смысле, едем. Мы приготовились выходить, проталкиваясь в толпе сплошных недовольных жизнью людей после работы. Брагинский сохранял улыбку на своем лице с тех пор, как перестал нас подбадривать. Но внутри него словно кто-то копошился, напоминая какие-то неприятные моменты из его жизни. В глазах его было что-то неспокойное. Я заметила это, когда повернулась к нему для того чтобы убедить себя, что Ваня на месте. Меня аж передернуло. Механический голос назвал остановку, и двери приветливо открылись, выпуская нас на мрачную, темную и достаточно холодную улицу. Напротив нас сверкала яркая эмблема магазина, в который мы намеревались пойти. - Ну что, ребята, за приключениями! – произнесла Марина в стиле Даньки из обзоров под названием «Игрооргии» и двинулась в подземный переход, где оказалось еще холоднее, чем снаружи. Мы - я, Иван и Марина - шли по супермаркету в поисках нужных вещей и ингредиентов для имбирного печенья. Алименты от папы наконец-то пришли на мою карточку, но их было недостаточно. Поэтому мы скинулись. Большую часть, как ни странно, вложил Брагинский, видимо от осознания того, что он живет практически бесплатно на нашей жилплощади. Хотя и нашей ее назвать было достаточно трудно. Итак, вернемся к походу в магазин. Мы выбрали самый большой супермаркет в нашем захолустье, чтобы наверняка найти все в одном месте. Наша компания уже минут двадцать бродила в этом царстве коробок, полок, пакетов и прочего добра. Марина решила купить немного новогодних гирлянд, чтобы в квартире появилась хоть какая-то атмосфера праздника. Моя мама обещала привезти искусственную елку, потому что из-за того, что она осталась одна в квартире на Новый год, то она уйдет к друзьям, и эта елка ей будет не нужна. Марина гордо шла впереди, держа в руках список нужных вещей и продуктов и ручку, чтобы вычеркивать уже взятое. Ваня почти с таким же гордым видом катил впереди себя тележку, в которой уже лежали две коробки с фонариками. И я, после тяжелого учебного дня, абсолютно загруженная полученными знаниями и осознанием неготовности к сессии, непонимающе глядела на полки, пытаясь понять, почему мы так долго ходим вокруг каких-то шариков и фонариков, а не идем покупать, например, муку. Мы собирались уже отправиться к полкам с продуктами, но услышали за поворотом недовольный возглас: - Чего ты на меня плюешься? И из-за угла вывернула Василиса, за спину отвечая на это: - Я бы еще и по дереву постучала, да ты в шапке. Следом за девушкой семенил низкий, щупленький, скованный в движениях парень, на голове которого красовался колпак голубого цвета с косичками по бокам. Парень из-за этого был похож на какую-то Снегурочку. Мне захотелось смеяться. В принципе, Вася может знатно рассмешить. Только если она смеется не над тобой. - Ну надень, ты будешь такая миленькая в ней! - не сдавался паренек, пытаясь натянуть свою шапку на голову Васьки. - Отойди от меня, чудовище! Я и "миленькая" - несовместимые понятия, - отмахнулась от него девушка. Василиса нас все еще не видела, а Иван уже продумывал подробный план отступления. Его пальцы нервно барабанили по ручке тележки, а глаза судорожно бегали из стороны в сторону в поисках какой-нибудь защиты. Наверное, он бы начал плеваться какой-нибудь ядерно-ядовитой кислотой, но этого не произошло. Вместо этого он свернул за какие-то полки. И мы вместе с ним. И продолжили наблюдать за этой парочкой. Парень все ж таки умудрился в каком-то немыслимом прыжке одеть на голову Василисе эту бедную шапку. Девушка ее тут же сдернула, выбросила куда-то в ящик с игрушками и прочим новогодним барахлом и направилась к выходу из магазина. Парень сначала стоял на месте, словно переваривая увиденную только что сцену. А потом и вовсе показал средний палец в спину уходящей девушке, развернулся и пошел вглубь магазина, далеко от нас. Майер это, кажется, взбесило. Она, не услышав шагов своей «собачки», оглянулась, увидела спину удаляющегося парня, в три прыжка догнала его и потащила за шиворот на выход. Надо отдать должное бедному пареньку – он пытался сопротивляться, но силы моей подруги и однокурсницы были выше, из-за чего бедняга сначала тащился, а потом засеменил, явно горестно вздыхая – я слишком хорошо знаю эту немку и могу свободно сказать об этом. Я рвано выдохнула, прислоняясь к полке с пищащими игрушками, и тут же за собой услышала свистящий то ли крик, то ли всхлип. Марину и Ваню прорвал истерический смех. Они смотрели на меня, скорчившую самую страшную морду в своей жизни, на бедных уток, которые пищали мне прямо в ухо, снова на меня, обратно на уток. Каждый раз, когда их взгляд падал на мое лицо, раздавался новый разряд смеха, который, казалось, унять невозможно. Я отошла от полки, вызывая новый взрыв крика и хохота. И присоединилась к этому безумию. Потому что когда, если не сейчас?