Лондонский мост падает, падает, падает, Моя милая леди.
Чувство жажды было мгновенно забыто. Слова казались жутко знакомыми, а мелодия заставила волну дрожи пройтись по его телу. Старая английская песенка, да? Появилась ещё в половине восемнадцатого века. Голос Агнес звучал где-то громче, а где-то и вовсе затихал, потому что именно в тот момент она переворачивала очередную страницу и впивалась глазами в слова, написанные на ней и освещаемые тусклым светом керосиновой лампы. Песенка про Лондонский мост, видимо, цепко впилась в её сознание, потому что она не прекращала петь даже тогда, когда внимательно вчитывалась в книгу. Джастин не хотел напугать её или застать врасплох своим присутствием, поэтому обдумывал, как лучше подойти и не слишком неожиданно заговорить. Однако, он просто забыл, с кем имеет дело — Агнес Коулман никогда не была похожа на обычную девушку. — Ну и на кой хрен ты припёрся? — застали врасплох теперь Джастина. — Не спится, — он как ни в чём не бывало пожал плечами и присел на диван. — Тебе тоже? — Типа того, — безразлично ответила брюнетка. Незаметно скользнув взглядом по странице книги, парень прищурился, чтобы разглядеть хоть что-то в этом ужасном освещении. Однако, даже увиденные слова, по размерам оказавшиеся больше остальных, ни о чём ему не сказали. Несмотря на это, лицо Агнес казалось сосредоточенным, ведь она, в отличие от него, знала, о чём читает. — Ты разбудил Грэма, — внезапно ни с того ни с сего произнесла она. — А, не волнуйся, он спал мёртвым сном, когда я уходил. К тому же, я старался быть, как можно тише… — Нет, ты не понял, — оборвала она его на полуслове, — он никогда не спит, если остаётся один в комнате. — Почему? — Почему бы не спросить у него самому? Разговор зашёл в тупик. Снова. И что не так было с этой девчонкой? И правда. Кто она такая, как здесь оказалась и какое прошлое лежит за её плечами? За всё время его пребывания здесь, он познакомился со многими вампирами, почти сразу же отгадывая, кто чем дышит, а эту отчуждённую грубиянку со стервозным характером и до сих пор разгадать не может. Несмотря на её колкости, поговорить с ней всё же хотелось. Да вот только о чём? Любой вопрос парня, и она тут же кинет свой убийственный взгляд в его сторону или, того хуже, будет излучать такой холод, что ему придётся невольно поёжиться. И давно она такая? С рождения или причины какие есть? Молчание достигало метки «неловкость», поэтому мысли Джастина вдруг начали путаться, глаза пытались найти за что зацепиться, а потом он и вовсе понял, что ему некуда себя деть. Агнес, конечно же, даже не шевелилась, излучая обыденные беспристрастность и равнодушие. Вдруг парень кое-что вспомнил и обрадовался внезапно нашедшейся теме для разговора. — Так что, идём в цирк? — спросил Джастин, пытаясь держаться как можно непринуждённее. Он почти забыл о четырнадцатом числе. — Если не будешь вести себя, как сейчас, то пойдём. — А как я себя виду? — Как нервничающий придурок с шилом в заднице. — Понял, — он улыбнулся. Стало легче. Теперь уже не испытывая никакой неловкости, парень придвинулся ближе и, без страха быть проткнутым мечом в живот, как любила шутить Агнес, стал внимательно вчитываться в содержимое книги. Слова были даже не на английском, а на древней латыни, поэтому пришлось напрягать память и вспоминать всё то, что они учили на занятиях по этому предмету. Как-то раз Шиена учила его латинскому, но единственное, что он вынес из их занятия, это то, что «globuli vaginale» переводится, как «вагинальные шарики». Да уж, подруга у него была, что надо. Продолжая всматриваться в выведенные чёрные чернильные слова, парень отыскал парочку, перевод которых знал, а потом, связав их логической цепочкой, составил предложение.«Ранг первый: Чистокровные. Последствия укусов. Виды Обладания».
— А с виду такая холодная и равнодушная, — вдруг хмыкнул Джастин, — а на самом деле переживаешь за неё. Это ведь поэтому ты сейчас читаешь про ей подобных? Думаешь про Шиену? — А ты меня ни с кем не перепутал? — и снова её убийственный взгляд. Парень отшатнулся и цокнул, отведя глаза. А ведь она права. Тут, скорее всего, роль играет желание быть всегда на шаг впереди, а переживанием и близко не пахнет. Из-за поспешно сделанных выводов, да ещё и произнесённых вслух, парень сжал губы и снова почувствовал себя некомфортно. Что-то лизнуло его правую щёку. Дёрнувшись в сторону, Бибер чуть было не полил трёхэтажным матом это «нечто», пока не узнал растрёпанные блондинистые волосы и большие красные, не от усталости, глаза. — А я говорила, — равнодушно произнесла Агнес, на секунду повернув голову вбок, чтобы увидеть Грэма. — Чёрт, не делай так больше, — выдохнул Бибер. Блондин заливисто расхохотался и пристроился рядом. Теперь неловкости как и не бывало, потому что Грэм тут же принялся болтать с Агнес, даже не взирая на её холодные и грубые ответы. Он выглядел, как всегда, счастливым и беспечным. Или просто чертовски умело прятался за своей маской. Ведь, чёрт возьми, кто знает, что на самом деле творится в душе у наших близких? Они могут быть сломаны, но широко и ярко улыбаться; могут быть подавлены, но шутить, как ни в чём не бывало. И только оставшись один на один с самим собой, каждый из нас снимает осточертевшую маску, потому что остаётся наедине с самым большим лицемером в мире — собой. Кто знает, какие причины сподвигли эту девушку с холодным, но, Джастин знал наверняка, большим сердцем перестать доверять остальным и так похабно с ними обращаться? Кто знает, какие причины заставили этого безобидного юношу скрывать свою подавленность и сломленность за маской из улыбок и частых, таких необходимых ему, шуток? Кто знает, какие причины содействовали тому, что лучшая подруга нашего героя так тщательно скрывала от него свою тайну, дабы защитить его самого? Кто, в конце концов, знает, какие причины способствовали осознанию обречённого быть вечным изгоем в обществе вампиров парня, что он совершенно ничего не знает о тех, кто окружал и окружает его? Всех тех, кто когда-либо оказывался рядом, неважно по каким-либо причинам или просто так, всегда окутывали тайны. Куча тайн. Дело в них самих или, может быть, в Джастине? Что если те, кто оказывается рядом, просто принуждённо получают ещё одну тайну в свою копилку? И всё из-за него. Из забытья вывел вполне ощутимый щелчок по лбу. — В свою любимую пропасть раздумий не впадай, — произнесла Агнес, после чего снова отвернулась к своей книге. Он рассмеялся. Нет. Не-е-е-е-ет. Пусть он и знает своих друзей лишь по маске, за которой они прячутся, а ведь настанет момент, когда он увидит их настоящих. И они прежние, и они настоящие будут излучать одно и то же чувство, которое всегда будет являться тем, из-за чего Джастин готов проявить ответное — забота. Пока они переживают, он будет переживать в ответ; пока они сражаются вместе с ним, он всегда будет на их стороне; пока они верят в него, он их не подведёт. Кто бы что ни говорил, как бы они сами этого не отрицали, а он знает — они готовы порвать глотки остальным друг за друга. С тех самых пор, после той ночи, он изо всех сил старался: прилежно учился, отлично показывал себя на тренировках. Парень пытался усовершенствовать владение мечом и, кроме того, не забывал о навыках кулачного боя. Всё в этой жизни пригодится. «У моих друзей нет силы Демидума, однако, они защищают меня каждый раз, как только мне грозит опасность. Вот и моя очередь пришла», — вот, что он думал каждый раз, когда доставал меч из ножны и выставлял его на уровне лица противника. С Шиеной они общались непринуждённо, как и прежде, не поднимая в темах разговора того, что случилось в Хэллоуиновскую ночь. Джастин знал: захочет — расскажет. Когда-то это время в любом случае придёт. Конечно, ему, как лучшему другу, было обидно от такого проявления недоверия, но он всё-таки молчал, стараясь не давить на подругу. Учителя от парня были в восторге. Даже сэр Арнольд — педантичный хмырь с завышенной самооценкой похвалил такое рвение Бибера к учёбе и тягу к знаниям. Парень, не оставшись в долгу, на французском отблагодарил своего учителя и плавно согнулся в реверансе, от чего Арнольд пришёл в дикий восторг и чуть ли не запищал, как девственница, увидевшая горячего парня. Ссоры и споры между Вестоном и Джастином давно прекратились, и теперь парни, вроде как, были на тропе примирения. Парень представить себе не мог, что чувствовал бы, лишившись своих друзей, именно поэтому ситуация с Дилмором так его задевала. Однако, жалости он не выказывал. Парень знал, что подобное проявление чувств будет для Вестона лишь оскорблением. Любивший подурачиться Грэм теперь серьёзным взглядом смотрел на друга и поощрительно кивал ему, одаривая своей самой искренней улыбкой. Это — надеялся Джастин — уж точно не было притворством. Всё налаживалось и шло к лучшему, потому что даже Агнес не так часто кидала в него колкостями. Для неё это, наверняка, было диким усилием, но она держалась. Даже её любимые убийственные взгляды, наполненные неистовым холодом смягчились и стали чуточку теплее. Перекусив, Джастин занимался на той самой площадке у сада академии, размахивая мечом и оттачивая технику, показанную сегодня Альпином — его преподавателем по искусству владения мечом. Погода стояла прохладная, тучи над головой сгущались, затягивая собой и без того хмурое и серое небо. Ноябрь. Зато свежо и прохладно. Интересно, идёт ли в этой местности снег? Что-то заслонило собой кругозор парня, и он на секунду остановился, прервав свои мысли. Убрав мешающий предмет с глаз, он получше разглядел его: тот самый флаер с рекламой цирка, поход в который у них с Агнес был запланирован уже на завтра. Парень не удивился — глядишь, обронил кто, а ветер ещё с утра бушует, вот и получилось так, что флаер сюда попал. А потом кто-то прошёл мимо него, и в воздухе послышался мотив знакомой песни.Лондонский мост падает, падает, падает, Моя милая леди.