Моя милая Мышка

— Один вечер, Эм. Всего один вечер. Думаешь, они поднимутся в твою комнату посреди ночи, обнаружат, что тебя нет, и объявят в мировой розыск? — В последний раз они переполошили соседей. Хоупкинсы до сих пор на меня косые взгляды бросают. — Эмма, какая же ты всё-таки трусиха. — Подруга закатила глаза, толкая меня вперёд. — Расслабься, и получай удовольствие от жизни. — Последний раз, когда ты так говорила, твои родители не могли найти тебя двое суток. — Зато лето было обалденным!       Мне бы её оптимизм и уверенность. Если честно, сама не пойму, как она вообще со мной дружит. Со мной, серой мышкой, которая трясётся от гневного взгляда своих правильных родителей. Да я даже губы иной раз боюсь подкрасить, а мне уже, как-никак восемнадцать лет. — Двигай уже, Мышка. Я тебя подстрахую сверху, пока твоя аппетитная попка будет спускаться вниз.       Подруга ловко перекинула через окно моей комнаты несколько связанных между собой простыней. Если честно, данная конструкция не вызывала у меня особого спокойствия, но пойти поперёк слова Глории, всё равно что спорить с саблезубым тигром — опасно, и в любой момент может на кусочки разорвать. Но, я её всё-таки люблю. А как же, ведь без этой безбашенной девушки с синими прядями на чёрных волосах, моя исхудавшая жизнь была бы ещё ужаснее. А так, хотя бы разнообразие какое-то. Вот только не понимаю, чем я могу быть полезна ей. Я ведь скучная, заурядная личность, которая с детства сидела дома, закопавшись кипой книг. Я живу где-то в пространстве между мирами, а миры те, это истории разных авторов. — А если, — только заикнулась я, но заметив взгляд Глории, тут же остановилась. — Эмма, клянусь богом, я столкну тебя с окна, если ты сейчас же не спустишься вниз!       Ох, высоко. Для кого-то второй этаж — это сущий пустяк, но я не этот «кто-то». Чёрт, да меня даже на каблуках укачивает, а тут речь про ночной побег из дома, чтобы попасть на концерт любимой группы. — Шевелись, Мышка! — подливала масла в огонь Глория.       И, я послушала её назойливого голоска. Встав на узкий подоконник смотрю вниз, чувствуя, как душа медленно уходит в пятки. Но, вместе с этим липким, противным чувством страха присутствовало что-то ещё. Это что-то заполняла ту часть меня, которая всегда была тёмной и пустой, как глиняный кувшин. Ощущение свободы и ветер в волосах — это определённо нравилось, но стоит оглянуться назад, как всё снова становилось на свои места. Я просто не могла избавиться от образа своих родителей, которые превратили некогда весёлую девчушку, в социально-неловкое существо, которое кроме как до парка, на одиночную прогулку, никуда и не выходила.       После некоторых колебаний и нескольких нецензурных фраз, сказанных исключительно из добрых побуждений, моей лучшей подругой, я всё-таки перекинулась через подоконник, на котором обычно сидела, читая очередную книгу. Ветер качал трос из простыней то в одну, то в другую сторону, а у меня, при каждом колебании, сердце ударялось об грудную клетку.       Если бы не Глория, и её помощь, я бы, вероятно, так и не спустилась даже до половины пути. Но, понимаете, это такой человек, который способен и мёртвого из гроба поднять своим сверхъестественным оптимизмом.       Кусая губы от волнения, я, тем временем, делала последние шажки, которые приближали меня к земле.       Летняя ночь была самой тёплой и тихой. Такой тихой, что был слышен, даже стук бьющегося сердца. Почувствовав землю подошвами кед, я облегчённо вздохнула, устремляя взгляд на оставшееся открытым окно моей комнаты и развевающуюся белоснежную занавеску на нём. На душе что-то разрасталось. Какое-то странное чувство щекотало нутро, словно пёрышком. Во рту кислый привкус, а губы искусаны до крови. Это и было чувство свободы. Я не была уверена в своих доводах, но всё-таки склонялась к такому варианту. — Я горжусь тобой, Эмма! — гордо произнесла Глория, спустившаяся вслед за мной.