С магией шутки плохи

      Рука Хакмара нещадно болела, в нее как будто постоянно втыкались маленькие иголочки, а кровь никак не останавливалась. Даже Донгаровы припарки не помогали: парень чувствовал, как сознание в буквальном смысле уплывало от него, а мир расплывался так, как если бы Хакмар смотрел на него из-под воды.       Несколько свечей назад кузнец действительно хотел прибить эту чудную девчонку с ультрамариновыми волосами, ведь из-за неё чуть не прибили его самого. Плавать она не умеет, видите ли! Но теперь на злость уже сил не осталось, да и недостойно егета винить женщину в неудаче, хоть и не совсем человека — голубоволосую ведьму.       Хак скорее почувствовал, нежели увидел, как Аякчан подогнала своего оленя поближе к нему, сохраняя при этом невозмутимый, истинно жреческий, вид. Как она там говорила: «Ученица, третьего Дня обучения»? Ну, конечно, так мы и поверили, держи карман шире! Хотя она вступилась за них перед Чёрной женщиной…       Видение из Ледяного сада тысячедневной давности снова накрыло Хакмара.       Легкий ветер колыхал её голубые пряди, а листва ив и клёнов шелестела, но и это было не в силах заглушить шум бешено колотившегося сердца. Она что-то говорила и хмурила брови, но он и не пытался слушать, лишь любовался её красотой и изяществом.       Вдруг девушка прильнула головой к его груди и обняла своими тонкими ручками. Хакмар тут же прижал её к себе и поцеловал в макушку. Он бы все сокровища отдал за возможность просто быть с ней, просто жить, а не разбираться с проблемами Сивир-средней.       Будто почувствовав недоброжелательного наблюдателя, парень открыл глаза и увидел, как его лучший друг с ненавистью смотрит на него. На них. Если и была маленькая надежда на то, что войны не будет, то теперь уже она испарилась, оставив холодную определённость. Война будет, такая, что все три Мира содрогнутся.       Кажется, Аякчан тоже это поняла, и тихонько кивнула, будто решив что-то для себя. Она посмотрела в глаза Хакмару и с болью в голосе произнесла: — Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя…       Всегда.       Хакмар встряхнул головой и провёл рукой по лицу, стремясь отстраниться от этих навязчивых воспоминаний, так некстати всплывших из недр его памяти. Теплота и привязанность к той красавице из сада всё ещё обволакивали парня, что не очень сочеталось с раздражением, которое он питал к той же красавице в обносках и с синяками по всему телу.       — Ты в порядке? — заботливо спросил Чёрный шаман, косясь на не менее Чёрного кузнеца. Он поудобнее перехватил повод оленя девчонки и немного замедлил шаг.       — В полном, — солгал Хакмар и, словно в подтверждение своих слов, отсалютовал клинком. Донгар недоверчиво покачал головой, ясно давая понять, что он не отстанет. Кузнец раздосадовано вздохнул.       Снег похрустывал под оленями, которые тоже наверняка устали после схватки с Почаком, только Донгар бодро вышагивал, то и дело оглядываясь на Хакмара. Беспокойство друзей (скорее, коллег по спасению Сивира) немного смущало кузнеца, но также было приятно, что им не плевать на него.       — Бам! — внезапно Хакмар упал в снег, резко окрасившийся зловеще бордовым цветом. Айка испуганно вскрикнула и стремительно подлетела к парню, не обращая внимания на то, что Огня у неё осталось совсем чуть-чуть.       — Хакмар, — девушка положила ладони на щеки кузнеца и наклонилась, чтобы понять, дышит он или нет. Помимо её воли из глаз полились слёзы, а тело мелко задрожало. Донгар же, не теряя времени, отправился рубить лапник, чтобы соорудить лежанку для пострадавшего.       — Говорил же, однако, давайте отдохнём, так нет — кто шамана послушает, — ворчал Донгар, старательно выбирая более пушистые, а оттого мягкие, ветки ели. — Вот помрёт, и что будем делать? Ещё одну тысячу Дней ждать…       Шаман пыхтел от тяжести груза и немного пошатывался. Аякчан всё сидела с Хакмаром и уже, кажется, рыдала в голос.       Слишком много проблем свалилось на ни в чём не повинное исчадие тьмы, поэтому исчадие несколько растерялось. — Девочка-жрица, не плачь, он жить будет, надо только немного помочь, — Донгар избавился от веток и аккуратно уложил их, — Разожги костер, а я сварю ему отварчик, как новенький будет!       В другой ситуации Аякчан стала бы кричать, что она не обязана приказы всяких стойбищных полудурков исполнять, раз уж тебе надо — сам и делай. Так бы она сказала. Но разве могла она отказать в помощи кузнецу, пострадавшему, в том числе и по её вине? Кто зудел под ухом у гордого мечника и вынудил его чуть ли не мчаться к злобной твари? Явно не Донгар.       Костерок был благополучно разожжён, а повязка поменяна. Айка и Донгар грели руки у огонька и шёпотом, чтобы не потревожить раненого парня, делились пережитым.       — Вы правда уничтожили всех кулей Средней земли? Мне Хакмар сказал, — с искренним любопытством и плохо скрываемым восхищением спросила девочка.       — Ну, не совсем мы, однако, Сяхыл-торум помог, без его молний мы не справились бы. Я тогда и понял, что нужны мы, Чёрные, плохо без нас Сивиру. Девочка-жрица, а тебя не накажут за то, что ты нас от мэнквов спасла?       — Ну, есть и более серьёзные причины, чтобы меня наказать, — Аякчан начала загибать пальцы, — первое, подралась со старшими жрицами, второе, ослушалась прямого приказа наставницы Синяптук, еще и огрела её в лобешник, ну и третье, самое криминальное, связалась со страшными преступниками, — девочка еле слышно засмеялась. Донгар улыбнулся.       — А ты скажи, что мы тебя силой удерживали, так ты сразу из соучастницы в жертву превратишься, а там, глядишь, и ругать не станут, — хрипло сказал Хакмар и издал короткий смешок. Донгар и Аякчан почти одновременно повернулись к товарищу и облегчённо выдохнули. — Так ты действительно ученица? Я думал, врёшь, — протянул кузнец и с еле заметной симпатией взглянул на Айку.       — Я часто в школьную библиотеку наведывалась, а там много свитков по владению и пользованию Огнем, поэтому и волосы такие синие. Обычно я их красила в чёрный, чтобы не выделяться, не то меня бы… ну, не знаю… прибили бы!       — Так ты заучка, получается?       — Да иди ты в задницу, умник хренов! Я ещё и переживала из-за него, — Аякчан отвернулась от парней и уставилась на пляску Огненных язычков. Как бы она ни злилась, улыбка не сходила с её губ.       — А что с этой Чёрной женщиной делать будем? — Хакмару стало намного лучше, а лицо вернуло свой обычный бронзовый цвет. Айка слегка склонила голову в его сторону.       След золы, оставленный албасы чэк-наев становился слабее, а куда идти дальше ребята не знали. Спрашивать у духов почему-то больше не хотелось.       Айка решила, что пришло время признаться парням, зачем она вмешалась в стычку у Буровой. «Так будет правильнее», — убеждала она саму себя.       — Ребята, я должна вам сказать кое-что, — Донгар и Хакмар резко напряглись, уж больно невесёлый тон был у девочки.       — Верховная жрица, Айгыр, приказала мне привести вас к ней. Поэтому я не дала скинуть тот взрывчатый шар Синяптук, — Аякчан уткнулась лицом в колени, чтобы не видеть осуждающих и разочарованных взглядов. Чья-то крепкая рука сжала ее плечо. Девочка подняла голову и глазами встретилась с глазами Хакмара.       — Эй, ты же нас спасла, а заодно и много, очень много людей. Ты ж до сих пор не уволокла нас на съедение этой ведьме, так что тебе не в чем себя винить, — ободряюще улыбнулся кузнец. Сердце Аякчан делало кульбиты у нее в груди. Отчего-то на душе стало очень легко.       Донгар же всё всматривался в стремительно тающий снег. Как будто воздух стал суше? Или ему кажется? Ровное гудение Рыжего пламени ответило на все вопросы шамана. Видимо, не показалось.       — Ребята, сматываемся! Чэк-най! — Донгар суетливо начал закреплять тюки на оленях, помог Хакмару забраться в седло и сам запрыгнул на оленя. — Давай, девочка-жрица, скорее!       Животные в судорожной панике стремились унестись как можно дальше от чудовищного столпа Алого пламени. Вдруг один из оленей издал ужасный звук и начал заваливаться на бок. Кость под странным углом торчала из ноги оленя. Так они далеко не уйдут.       Хакмар спешно спрыгнул на землю и раскинул руки в защитном жесте, будто обращаясь к чэк-наю: — Стой! Не надо, пожалуйста!       Донгар и Аякчан тоже слезли с оленя и помчались к кузнецу.       На мгновение столб Огня замер, а затем загудел с удвоенной силой и понёсся дальше, превращая в пепел вековые деревья.