Like the ghost within me

7.       Стив думал, что умрет. В какой-то момент он даже посчитал, что так будет лучше, потому что физическую боль еще можно было перетерпеть, даже если кровь щиплет глаза, запястья вывернуты под неудобным углом, а нижнюю часть тела будто разрывают на части. Это он мог бы терпеть. Это не больнее, чем получить пулю в живот. Но то, что творил с ним Баки, было намного хуже. Умом он понимал, что обязан был сопротивляться сильнее, но все равно не мог противостоять лучшему другу в полном объеме своих возможностей. Он готов был умереть за него, и на таком фоне побыть для друга недолго грушей для битья не казалось ему худшим вариантом. Он бы разделил с ним всю его боль, принял на себя всю его агрессию и ненависть, если только потом Баки вздохнул бы свободнее. Роджерс бы пошел и на большие жертвы, хотя стыд и унижение сжигали его изнутри. Он чувствовал беспомощность, которую не ощущал никогда раньше, даже будучи болезненным подростком с непропорциональными конечностями. Но кричал он не из-за этого.       На секунду… Всего на секунду он поверил словам Зимнего солдата, что Баки мертв. Потому что тот никогда бы не сделал с ним подобного. Он бы никогда не причинил ему боль, подобную той, что он испытывал сейчас. И тогда Стив закричал. Он потерял Баки однажды, и это почти сломало его. Потом он потерял целый мир и всех своих друзей, но обрел надежду, хоть и призрачную. Он ведь видел, как сквозь трещины в бесстрастной маске Зимнего солдата мимолетно, почти незаметно проглядывают черты человека, которого он когда-то знал. А теперь он терял и ее. И боль в сердце была невыносимее всего того, что он когда-то пережил, потому что его друг был рядом, ближе, чем просто рядом, и одновременно на расстоянии целой Вселенной. Стив не представлял, что делать дальше. Впервые за всю его жизнь у него не было никакого плана, а слова – любые слова – только больше злили Джеймса. Один раз глупая, отчаянная надежда промелькнула в душе, чтобы опять исчезнуть без следа, как метеор, сгоревший в атмосфере – когда Баки вдруг принялся целовать его щеки, собирая губами соленые, розовые от крови слезы с нежностью, которую Стив никогда не ожидал ощутить, и с удивлением, читавшимся в глазах друга. А потом Джеймс резко впечатал его нос в пол, чем едва не сломал – и нежность, и удивление сменились очередным витком бешеной злобы.       Тогда он позволил себе сдаться. Говоря, что не будет драться с Баки, он не шутил и не преувеличивал. Он просто не может. Не с тем, за кого всегда готов был отдать жизнь.       И не так он представлял себе свой первый секс. Не в подобных обстоятельствах: на грязном каменном полу заброшенного склада, после перестрелки с Гидрой и прогулки по канализации. Он никогда не хотел, чтобы это произошло со злости, в бессмысленных попытках доказать что-то. Не так.       Оставалось только скорбеть в очередной раз об очередной потере и о себе. Роджерс с радостью приветствовал спасительную черноту, когда она, наконец, поглотила его.       Стив не знал, сколько прошло времени с того момента, как он отключился. Зато пришел он в сознание, когда почувствовал, как сухие губы осторожно, едва не с благоговением касаются его, и услышал едва различимый шепот: Баки просил прощения.       Сначала кэп решил, что все-таки умер. Но вряд ли на том свете так сильно болел бы зад. Он не мог двигаться, тело налилось свинцом и застыло, запястья ныли, голова гудела. Он не хотел сразу открывать глаза – предпочел бы не видеть снова направленную на него злобу во взгляде друга. Но что-то в тоне прозвучавших слов, больше походивших на слуховые галлюцинации, его насторожило.       Стив с трудом разлепил веки. Глаза быстро адаптировались к темноте. Он повертел головой в поисках Баки и нашел его прислонившимся к стене с пистолетом, приставленным к виску. - Баки! Нет! – никогда за всю свою жизнь Стив не бегал так быстро, он даже забыл о боли во всем теле. Он врезался в Джеймса, откинув руку, сжимавшую зиг зауэр, в сторону как раз тогда, когда тот нажал на курок. Пуля попала в стену, едва не задев его голову. – Иисус, Мария и Иосиф! – Роджерс никак не мог отдышаться, адреналин гудел в крови. - Ты не должен меня останавливать, - прохрипел Джеймс, уставившись на свои руки. Оружие Стив выхватил без всякого сопротивления. - Я не дам тебе умереть. - Даже после того, что я с тобой сделал? – капитан услышал сдавленный всхлип. И что он мог ответить на этот вопрос? Да, даже после такого, несмотря на то, что двигаться ему было тяжело, а банальная ходьба еще какое-то время будет доставлять кучу неудобств. Но размышления о своих раненых чувствах он оставит на потом, иначе потеряет самого дорогого в мире человека, которому необходим прямо сейчас. Как бы плохо ни было ему, Баки выглядел намного хуже. Он больше не казался рассерженным. Перед Стивом сидел не хладнокровный ассасин Гидры, а сломленный, разбитый на множество не стыкующихся осколков мужчина, нуждающийся в помощи больше всех, кого он когда-либо видел в жизни. Баки всегда помогал ему, теперь пришла очередь Стива. Он не должен был сдаваться. Даже на секунду. - Ты плачешь, Бак, - он присел рядом с ним, касаясь своим плечом плеча друга, и отметил про себя, что тот никак не отреагировал на прозвище. - Я чудовище, - пробормотал он, по-прежнему глядя на свои ладони. - Я сотворил с тобой ужасную вещь, Стиви. Прости меня. Позволь мне умереть, - он плакал беззвучно, не обращая внимания на слезы, не пытаясь их скрыть или вытереть. Стив не представлял, что ему делать, и не знал, сможет ли найти нужные слова, чтобы вернуть Джеймса с самого края, за которым только смерть. Он хотел обнять его, но боялся. Нервно облизнув губы, нарочито бодрым тоном Стив ответил: - Во-первых, ты не чудовище. Во-вторых, я не могу, Баки, - он, действительно, не мог. - Я хотел стать прежним. Безразличным. Когда начали возвращаться воспоминания, и каждую ночь мне приходилось становиться свидетелем смертей, вызванных мною же. Среди них были хорошие люди, Стив. Достойные. Я не мог… не могу справиться с этим. Я думал, что лучше поджарить мозги еще раз и вернуться в криокамеру, чем вспоминать. Быть Зимним солдатом легко, Стив. Он не знает ничего, кроме выполнения поставленной задачи. Быть Баки Барнсом? Это больно, Стиви. Его воспоминания ранят. Я не понимаю большую часть того, что вижу, не разбираю, где нахожусь. Я чувствую боль и хочу, чтобы она ушла. Хочу, чтобы боль ушла, - Баки сгорбился, и, вцепившись в волосы, больше не старался сдержать всхлипы. Стив не мог бороться с собой и дальше – он обхватил его руками, прижав дрожащее тело к себе. Его уставшие мышцы запротестовали, откликнувшись на резкое движение ноющей болью, но Роджерс не обратил на нее ни малейшего внимания. - Тише. Тише, – шептал он. - Ты не вернулся к Гидре, Баки. Ты сильнее их. Все будет хорошо. Вот увидишь. Мы справимся. Мы со всем справимся, - Стив даже не представлял, кого именно он убаюкивает: Баки или самого себя. - Эта рука, - Джеймс поднял свой бионический протез, - я пытался ее отцепить. Она ведь их творение. Но не вышло. Она слишком глубоко. Часть меня теперь, - его речь прерывалась отрывистыми вздохами и шмыганьем носа – самым милым звуком, который Стив слышал в последнее время. - Хорошо. Уравнивает наши шансы в спарринге, - он прижимал к груди голову Баки, мягко поглаживая его спутанные волосы, когда почувствовал сдавленный смешок. - Идиот, - пробормотал Баки, и Стив готов был молиться, чтобы происходящее не оказалось сном. - От придурка слышу. - Прости меня, - Баки все еще не смел поднять на него взгляд. - Уже простил, - он не соврал. Стив осторожно дотронулся рукой до подбородка Джеймса, повернув к себе его лицо. – Когда я думал, что тебя не стало, тот самолет показался хорошим решением: Красный череп мертв, Гидра разрушена вместе с ее планами по захвату мирового господства, войне конец, - он медленно сблизил их лица, боясь испугать, и нежно прикоснулся губами к его обветренным губам, также неторопливо отстранился и глубоко вдохнул его запах – смесь пота, пороха и металла. – Суть в том, Бак, что я не хочу жить в мире, где нет тебя. Я пробовал. Паршиво получается, - он вздохнул и продолжил, - так что если ты сейчас приставишь пистолет к виску и нажмешь на курок, не уверен, что в этот раз использую самолет, но что-то другое найдется обязательно, - ему больших усилий стоило не ёрзать, поскольку, видит Бог, сидеть было крайне некомфортно. - Я не могу остаться, - почти жалобно проговорил Джеймс и немного погодя добавил: - Пока не могу. - Но ты вернешься? – кэп пристально смотрел на него, ожидая ответа, и дождался неуверенного кивка.       Они молча просидели, обнимая друг друга на полу, в темноте и тишине маленького склада, достаточно долго, чтобы Стив услышал, как беззвучные рыдания Баки плавно перешли в короткие всхлипы, а потом почувствовал, что тело его друга обмякло у него на руках – тот провалился в глубокий сон без сновидений. Капитан сжимал его в объятьях, боясь пошевелиться и потревожить необходимый Баки отдых, пока его самого не убаюкал звук мерного дыхания Джеймса.       Когда Стив очнулся, рядом с ним никого не было, только тело было накрыто чужой курткой, а в руке он сжимал клочок бумаги с нацарапанным на нем адресом. Он глубоко вдохнул смешанный запах пота и пороха, исходивший от воротника импровизированного покрывала, потянулся, разминая затекшие мышцы, и едва слышно выругался, когда потревожил не успевший зажить зад.       Было далеко за полдень. Телефон показывал десять пропущенных звонков от Наташи и Сэма. Стив улыбнулся и впервые за долгое время подумал, что больше не жалеет о том, что его вытащили из ледника.