Моралисты

Раскрыв глаза, громко позевывая, я села на постели и быстро осмотрелась по сторонам, сняв кулаками с глаз остатки липкого и мерзкого сна, в котором апокалипсис все-таки случился, и Бейл покарал меня веревкой из своих волос. Все еще спали. Я быстро поднялась на четвереньки, еле как ухватилась за стальные поручни лестницы и соскользнула вниз с громким «У-у-а!». Пролетая мимо кровати Эвана Питерса, я успела заметить расправленное одеяло и скомканную простынь, матрац был вывернут наизнанку, этажом ниже расположился Брэдли Джеймс, под ним спал Хью Джекман, в самом низу посапывал и прикрывал нижнюю часть туловища Майкл. Спрыгнув на пол, я, потирая глаза кулаками, направилась в ванную, зевая на всю спальню и шаркая носками о махровый ковер. Оказавшись за пределами помещения, я вышла в коридор и, считая стены, побрела к ванной. Внутри, кажется, было пусто, поэтому я сразу же направилась к первой кабинке. Распахнув дверь, я застыла в нерешительности, что же делать дальше: сделать вид, что не нашла того, чего искала, и уйти, или поржать и уйти — на крышке унитаза, закинув одну ногу на другую, сидел Эван и, похоже, курил травку. Заметив меня, парень поднял глаза и, посмотрев с минуту, крутя во рту самодельную сигарету, опустил свои ясные очи назад, продолжая катать самокрутки одна за другой. Я прильнула к холодной кабинке левой стороной, по телу прокатилась волна мурашек, Питерс не спеша вытащил сигару изо рта и выдохнул белым дымом прямо на меня, вытянув губы трубочкой. Закашлявшись, я помахала у себя перед лицом рукой, отметя дым, и посмотрела на Эвана. — Доброе утро, — держа в зубах сигарету, промычал он. Махнув ладонью в знак приветствия, я сделала шаг назад, но цепкая рука Питерса затащила меня за край футболки внутрь. — Закрой дверь. — приказал Эван, и я не посмела ослушаться, когда он вновь сладко улыбнулся. Я стояла перед ним, руками перебирая футболку, а Питерс продолжал курить. — Хочешь? — он протянул мне самокрутку, еще дымящуюся и помнившую вкус губ актера. Я с подозрением приняла сигару и, поднеся ее к носу, хорошенько нюхнула, запоминая аромат. Эван рассмеялся, поднявшись на ноги. Он подошел ко мне и, вставив сигарету в мой приоткрытый рот, большим пальцем нажал на мою нижнюю губу. Выдохнув со стоном, я сомкнула губы. — Это травка. Давай, пробуй, — Эван дьявольски улыбнулся. Не смея сопротивляться его карим глазам, я вдохнула, затянувшись, и с трудом переварила дым, попавший в мое нутро. Легкие наполнились никотином, дышать стало трудно, но приятно. Терпкий вкус травы застыл на языке острой каплей, я заморгала, морща нос. Сигарета выпала изо рта на пол, рассыпалась трава, выпущенная из бумажки. Питерс, зашипев, захлопнул дверь кабинки. — Хочешь… — он кашлянул, с огнем глядя в мои глаза. - Еще? .. Я помотала головой, которую вдруг вскружило, внутри все сдалось и скрутилось в узел, завертевшись, Питерс рассмеялся. — Ладно, идем. — он смахнул сигареты в унитаз и быстро смыл их, а потом взял меня за руку и куда-то потащил. Выволочив меня в коридор, он дотолкал меня до центра управления и, открыв дверь ногой, вошел внутрь. — Оливер! — громогласно заявил Эван. — Я желаю музыки! — капитан пощелкал худыми пальцами по клавишам, и заиграла дискотечная песня, Питерс принялся танцевать, Оливер, видимо, вставший давно, а может, и не ложившийся вообще, тоже начал двигаться, как истинный джентльмен: парни щелкали пальцами синхронно, двигая головами, а затем и верхней частью туловищ. Наблюдать за этим со стороны было просто преступлением, поэтому я присоединилась к ним, тоже щелкая пальцами и двигая головой. Мы втроем направились гулять по кораблю под музыку, но двое из нас точно были более, чем веселы. Так думала только я, или Эван так думал тоже? — Что за черти это устроили?! — весь корабль сотрясался от музыки, каждый из пассажиров, спящий в уютной кровати, давно встал бы по неволе или воле. С постели вскочил разъяренный Кристиан Бейл. Он, мечась по углам, заметил нас троих в дверях и с паром из ушей начал приближаться. Мы кинулись в рассыпную — Оливер сиганул к капитанской, Эван заперся в уборной, а я побежала на кухню. Ах, какая ирония… Нырнув под один из столов, я схватилась за его ножки и, прерывисто дыша, стала ждать, когда распахнется дверь. Кристиан не заставил себя долго ждать и уже через пару минут носился по кухне, заглядывая под столы и раскорачивая стулья. Я прикусила губу, кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось… — АГА! — Голова Бейла появилась откуда ни возьмись, он был красным от ярости, и ноздри его раздувались, в глазах сверкал гнев. За ноги выдернув меня из-под стола, Кристиан закинул меня к себе на плечо и, что-то быстро и непонятно сказав, понес, видимо, в спальню. Дверь он тоже раскрыл ногой, но не как Эван, легко и непринужденно, а горячее и сильнее, с явным нажимом и злостью. Ввалившись внутрь, он пошел в конец спальни, музыка до сих пор играла, проснувшиеся мужчины зевали, некоторые подтанцовывали прямо в кровати, некоторые проклинали такого рода будильники. Райан Рейнольдс, надевая майку, чуть не свалился с кровати, но застрял в перекладинах лестницы и сумел выкарабкаться. Бить Кристиана по спине мне не хотелось, почему-то было даже смешно от сложившейся ситуации: я висела на плече одного из самых красивых актеров мира и еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Попытавшись повернуться, чтобы посмотреть, что ждало меня впереди, я увидела, что Питерс уже сидел у стены в позе лотоса, а вокруг, словно надзиратели, стояли Том Хиддлстон и Бенедикт Камбербэтч. Швырнув меня на Эвана, Кристиан потянулся и исподлобья глянул на нас обоих. — У нас есть право на неприкосновенность, — членораздельно и почти по слогам сказал Питерс, убирая меня с колен. Я поудобней села рядом, убедительно кивнув с выдохом. — А у нас есть Халк. — стало ответом от Хиддлстона. Он с вызовом смотрел то на меня, то на Эвана. — Что дальше? — Ну… — мы переглянулись и обреченно вздохнули. Том носком потоптал пол, пошаркав из стороны в сторону, и полез обратно на свой «этаж». Когда британец карабкался вверх по лестнице, боксеры, сидевшие на нем, как влитые, очерчивали каждый плавный и аппетитный изгиб, каждый шов был виден мне, как будто действо происходило в пяти сантиметрах от моего лица. Ахнув, когда Хиддлстон одним жестом руки отбросил волосы назад и прибрал их за уши, я запрокинула голову, рискуя отхватить кровотечение из носа. Том улегся спать, с головой накрывшись одеялом. — Чо добрым людям спать мешаете? — зло прошипел Бенедикт, глядя на меня глаза в глаза. Я задрожала, стук моих зубов стал слышен на всю спальню, Эван даже улыбнулся, заметив это. Камбербэтч сухо отозвался о нашей непорядочности и поплелся, судя по «изысканной» походке, в туалет. Бейл, молчавший до этого, как живой истукан, гаркнул на нас что-то угрожающее и тоже поспешил исчезнуть из поля моего зрения. Я фыркнула. То же мне… — А, — послышался зыбкий голос Фассбендера. Я повернула голову налево, он сидел на кровати, укрывшись одеялом так, что это было, скорее, похоже на сцену из порно-фильма. — Мой секс! — с восторгом и ликованием продолжил мужчина. Я осклабилась, не ожидая такого приветствия. Возмущение захлестнуло меня с головой. — Уже проснулась? .. — Если хочешь знать, то это я тебя и разбудила, — скользко промурчала я, вскакивая на ноги. В душ идти уже не хотелось, остаточное веселье после травы до сих пор не выветрилось из головы, а вот желудок усердно просил еды, урча на всю спальню и вгоняя меня в краску. — Нет, меня разбудил Питерс и пригласил откурить вместе с ним муки. — засмеялся Майкл. — Чего-о-о?! — не поняла я, рывком развернувшись и посмотрев на Эвана. Тот пожал плечами. — Правда, здорово? — сказал он веселым и милым голосом. — Мы курили муку! — он развел руками перед своим лицом, пошевелив пальцами, мол, смотри, это же магия! Я закатила глаза, а живот мой издал протяжный стон о голоде, балладу о недостаточности пищи, так сказать. — Завтрак через тридцать минут, — сообщил Майкл будничным голосом, вставая и совсем не заботясь об одеяле, которое медленно начало соскальзывать с его таза. Плавные, округлые, рельефные изгибы тазовых костей, дорожка волос, мышцы… и полоска трусов. Я с разочарованием хмыкнула и, постояв на месте, решила с кем-нибудь поболтать. Ну, так, по-дружески. К моему счастью, ну, или горю, все без исключения стали подниматься с кроватей и, сонно зевая и раскрывая рты, как легионы «чужих», монотонно спускаться с кроватей, заправляя их перед этим, и отправлялись прочь из спальни. Подождав, пока оденется Фассбендер, я направилась следом за колонной спящих на ходу актеров, замыкая ее. Майкл опять шутил и смеялся во все горло, успевая при этом неоднозначные намеки и двусмысленный подтекст вставлять в свои шутки. Когда мы остановились и встали в очередь, из уборной, замотанные в полотенца, вышли Бейл и Камбербэтч. У меня перехватило дыхание: эти резко очерченные ключицы, выпирающие большие кадыки, тяжелое дыхание, кубики пресса, стекающая с мокрых волос вода… Тэк-с. Стоп. А почему вдвоем из одной уборной? Я вытянула шею, чтобы из-за спин в майках, футболках и рубашках увидеть лица Кристиана и Бенедикта, но ничего мне не удалось — мои сто шестьдесят сантиметров погоды не сделали никому. К тому времени, как огромная очередь к душу и туалету рассосалась, в ней остались стоять только я, МакЭвой, Фассбендер и Хиддлстон, устало зевавший и прикрывавший рот рукой с той грацией, с какой обычно кошки ходят по дому. Открыв дверь, Майкл направился к самой дальней кабинке, к шестой. Пятую занял Джеймс, в четвертую почти вполз Том. Ну, а я запрыгнула в первую, в свою, так сказать, любимую. Сняв одежду и носки, я включила воду и прислонилась горячей спиной к ледяной плитке кабинки. Вода лилась теплая, поэтому контраст от смены температуры быстро исчез. — Как спалось, Майкл? — участливо, как мне показалось, спросил Джеймс. Голос Фассбендера глушила вода, но я расслышала его четкий и лаконичный ответ — «Жарко». У актеров завязался разговор, в котором активно участвовал и тихоня-Том. Говорили они, как правило, о Земле, о кинематографе и о женщинах. Слушать это было весело, а не слушать — грех, поэтому я не стала идти против "Бога" и, заглушив напор воды в душе, прильнула ухом к прозрачной матовой стене из стекла. О-хо-хо! О-ХО-ХО! Да, я только сейчас заметила, что душевые были, блин, почти прозрачны, а голоса мужчин звучали, скорее, для отвлечения и усыпления бдительности, нежели на самом деле ради разговора. Фассбендера теперь было не слышно, МакЭвой тоже не подавал голоса, один только Хиддлстон что-то увлеченно им рассказывал скучным и занудным голосом о постановке "Кориолана". Через пару минут двери их душевых распахнулись, сквозь матовое стекло я видела их обнаженные размытые тела, которые мужчины даже не пытались прикрыть полотенцами. Охнув и вжавшись в стену, я медленно сползла по ней вниз, дыша тяжко и рвано. — Как кончишь мыться, иди в кухню, — постучав по стеклу, сказал подошедший Том. Я опешила от столь сексуального, чрезвычайно страстного и развратного предложения отзавтракать. Голова закружилась, я бросила небрежное «Хорошо» и, дождавшись, когда уборная опустеет, выскочила из кабинки вместе с одеждой, на ходу нацепляя на себя трусы и футболку. Надевать остальное смысла не имело — шорты промокли, носки тоже, лифчик на чистую кожу не хотелось. Поэтому все случилось так, как случилось: убрав мокрые волосы за уши, вытершись полотенцем и обмотав его вокруг бедер, я кинула грязное белье в корзину для грязной одежды, которую, конечно же, тоже раньше не имела чести заметить, и летящей походкой направилась на кухню, где уже успела с утра засветиться под столом. Выйдя в коридор, я почти добежала до двери в кухню, а затем, замершим в груди сердцем и бешеным пульсом, осторожно ее открыла. Свет полился на меня, осветив мое испуганное выражение лица. В миг сметя с себя всякий страх, я вошла в кухню и смело двинулась к холодильнику. Отперев дверцу и заметив на нижней полке связку бананов, я нагнулась за одним из них так резко и внезапно, что полотенце, вроде как повязанное крепко, слетело и с шелестом приземлилось рядом. Усердно делая вид, что ничего не произошло, я оторвала один банан и, закрывая холодильник, прихватила с собой бутылочку молока. Подняв полотенце медленнее и размереннее, я, приняв приглашение Фассбендера, сидящего за последним столом в кухне, пошла к нему, виляя бедрами из-за неудобных трусов. Дойдя до стола, я стала пересчитывать в уме число похотливых улыбок, похабных усмешек, расширенных зрачков и возбужденных взглядов, какие собрала со своего никудышного "дефиле". С Майклом за столом, рассчитанным на четыре персоны, сидели все те же Джеймс и Том. Хиддлстон по-джентльменски отодвинул для меня стул рядом с собой, и я присела на него, положив на стол банан и молоко. — М, мой секс, — Майкл станцевал бровями. — Быстро моешься. Скоростре-е-ел, — Фассбендер отправил в рот кусок яичницы, лежавшей на его тарелке. — Не быстрее тебя, — огрызнулась я, очищая банан от кожуры. — Каков вывод? .. — Не зря он все-таки отец Ртути? — улыбнулся Джеймс. Я рассмеялась на пару с Томом. Майкл раздраженно скривил бровь и уголок губ. Я пожала плечами, раскрывая рот и отправляя в него целый банан. Подержав так фрукт какое-то время, я вытащила его, размякший, назад, и стала медленно есть, посасывая при каждом укусе. Когда с бананом было покончено, я отвернула крышку от бутылки и стала жадными глотками пить молоко, не следя за ускользающими по губам и подбородку каплями. Облизнув губы и подняв глаза, я заметила на себе смущенные, заинтересованные, удивленные, пораженные и, — я посмеялась про себя, — возбужденные взгляды. Через пару секунд все перестали смотреть на меня, как на восьмое чудо света, и вернулись к пище на своих тарелках. Фассбендер и МакЭвой молча переглядывались и изредка шептались, потом усиленно кивая. Выразив приятное смятение ото всех сразу, Том, наконец, раскрыл рот: — А ты всегда ешь бананы и запиваешь их молоком? — А ты всегда такой наблюдательный, или только тогда, когда я ем бананы и запиваю их молоком? — наигранным голосом вопросом на вопрос ответила я. Хиддлстон улыбнулся во все свои белоснежные тридцать два зуба, ямочки на его щеках явственно проступили, он в исступлении посмотрел в мои глаза со степенью крайнего волнения. — Любишь бананы? Я кашлянула, положила ладонь на руку Тома, со смущением подняла томный взгляд в его сторону и дрожащим не то от смеха, не то от реального страха голосом прошептала: — Не так сильно, как яблоки… Фассбендер и МакЭвой, молчавшие до этого и усиленно делавшие вид, что они заняты едой, прыснули со смеху, хлопая руками по столу и почти задыхаясь от своего безудержного веселья. Я не смогла устоять и присоединилась к ним, но ладонь с руки Хиддлстона все-таки не убрала. Том встал и, прихватив полупустую тарелку, пошел к мойке. — Я что-то не так сказала? — наблюдая за тем, как Майкл утирал слезы от смеха, спросила я. Он истерично хохотнул, вырвалось у него так, Джеймс выдохнул с усилием, мотая головой и часто моргая. — Все так, — более или менее успокоившись, сказал Майкл, возвращаясь к завтраку. МакЭвой поддержал его сдержанным кивком. Пожав плечами и устало вздохнув, я сгребла кожуру от банана и пустую бутылку из-под молока с мокрым полотенцем в одну руку и направилась в досуговый центр, перед этим избавившись от мусора. Накинув полотенце на плечо, я со скрипом открыла дверь в комнату "развлечений" и, никого не заметив, смело вошла внутрь. В помещении обнаружив диван напротив телевизора, я быстро оприходовала его: вытянула ноги и, подложив под голову скомканное полотенце, улеглась попой кверху. Руками обхватив голову, я, поклевав носом, заснула, не вынесши столь раннего пробуждения и утренних происшествий.