«...Мы больше не верим в мифы и героический эпос, в культ пустоты и огня и Мир, превращенный в тюрьму-супермаркет. - Доброе утро, планета Земля!»
Часть первая: Беспризорные люди ________
Англия прислонился лбом к железной двери дома и простоял так какое-то время. Он отчетливо ощутил взмокшие пряди собственной челки, приятный холод металла на коже и постепенно – от буквы к букве – сыреющую почту, зажатую под мышкой. Дождь, зависший в воздухе со вчерашнего вечера, был мелким, но мужчина плелся так медленно, что промок насквозь еще на полпути домой. Беспокоиться приходилось лишь о том, чтобы голова не начала плавить входную дверь, как раскаленный шар, который зажали, подняли и положили на кусок льда при помощи огромных щипцов. Того и гляди, раздастся шипение кипящего железа, он даже мысленно приготовил себя к этому. А до тех пор можно стоять и наслаждаться холодком. - Пш-ш-ш... Утро назойливо забиралось за шиворот, а затем, коснувшись шеи, испарялось с тихим шипением. Небо нависло над городом так низко, что касалось крыш, как расстеленное одеяло, влажное и промерзшее, наверняка сверху покрытое застывшей коркой. Кто-то обмакнул полотно в воду, а потом брызнул сверху несвежими, явно залежавшимися чернилами. Кляксы расползлись по нему, пытаясь дотянуться до всего вокруг своими бесчисленными холодными пальцами. В голове Англии царил сплошной бардак. Мысли никак не хотели выстроиться в логическую цепочку и обгоняли друг друга, как лошади в скачках; одновременно с этим какой-то молоденький неопытный диктор с воодушевлением читал заранее заготовленный слабенький текст комментария к гонке, и только на трибунах стояла неловкая мутная тишина. Он мог стоять так очень долго. Смотреть на своё покоробленное отражение и думать о том, как несколько шагов от почтового ящика до двери могли занять больше времени, чем путь от бара до дома, или почему в воздухе так стойко пахнет этими самыми чернилами и никотином. Набрав их запах в легкие вместе с воздухом, он вдруг вспомнил вертевшуюся на языке каких-то два дня назад строчку и усмехнулся. Серый туман и дождь. Светает. Шесть утра. - ..Вот и наступило то самое Завтра, о котором я что-то слышал вчера.* Холод потихоньку забирает себе малую долю жара, возвращает часть сознания. Он открывает глаза. Видя перед собой ручку двери, берется за нее. Другая рука инстинктивно тянется к карману и шарит в поисках ключа. Безуспешно. Чувства возвращаются в тело, тяжесть ключа оказывается в другом кармане. Выудив его, мужчина стиснул ключ в руке, чтобы не выронить. Это, должно быть, смотрится весьма комично со стороны. Эти попытки попасть домой. Вокруг не было почти никого, захотелось посмеяться самому, как над несмешной, затертой донельзя шуткой, которая вызывает почти у всех на лицах сконфуженное выражение. Тепло коснулось плеча сквозь сырую рубашку. Вздрогнув, Англия неспешно обернулся, чтобы обнаружить как край «бумажного одеяла» приподнялся – и ему пришлось сощуриться из-за яркого солнечного луча, проникшего под промерзшее полотно. Глаза неприятно покалывало от прямого утреннего света, веки горели. Пора домой, скоро снова наступит жара. С глубоким вздохом отлепив лоб от двери, он выпрямился и размял шею. В ушах стоял звон, какой бывает, когда на столе крутится, теряет равновесие и бесконечно звякает по поверхности монета в шесть британских пенсов. Голова, болтаясь на шестеренке, раскачивалась, возобновляя приток крови; самого мужчину пошатывало в попытках сохранить равновесие. Ему вдруг показалось, будто он едет на велосипеде по развороченной дороге, отпустив руль: тело не слушается, накреняется, из стороны в сторону, из стороны в сторону... Перед глазами какие-то синие пятна – разбегаются при одном только взгляде на них. Кружит. Мутит. Руки возвращаются на руль, но держать его уверенно уже не могут, хватаются за него, чтобы не упасть. Совсем рядом раздается знакомый щелчок – тлак – и тяжелая входная дверь распахивается под весом тела, но рука все еще держится за опущенную ручку. Говорят, ходьба человека на самом деле представляет собой постоянное падение, и лишь своевременное приставление свободной ноги в качестве опоры делает ходьбу – ходьбой. Словом, мы шагаем, чтобы не упасть. Сделав именно такой шаг внутрь дома, он тут же наступает носком грязных ботинок в какой-то из домашних тапок – то ли левый, то ли правый. От одного взгляда на пустую и душную прихожую накатывает уныние, вешалка почти пуста: на ней висит только забытая им вчера куртка. У зеркала он не останавливается, пройдя мимо, следует прямиком в ванную – и тут, и там зеркала мутные, все в разводах, да и вряд ли в них появится что-то новое. Гостей в последнее время хозяин дома не жалует, да, вроде как, никто особо и не просится; сам же Англия в гости и еще много куда ходит постоянно, так что прозябающий дом частенько пустует. Но оттереть их все же не помешало бы, чисто из гордости. Приняв горячий душ, он ополоснул лицо водой и, сонно прикладывая полотенце то ко лбу, то к вискам, с неудовольствием обнаружил, что это никак не помогло. Отопление отключили – как обещали – ненадолго, но как нельзя вовремя. Всё было на прежних местах, и поиски сухой одежды не должны были занять много времени, но в итоге копошение прилично растянулось, и мужчина порядком продрог. Почему этого не случилось еще на улице под дождем, он не мог понять и не старался. Холод повис в воздухе, так и не сдвинулся ни на градус с момента его ухода. Зевнув, он поплелся на второй этаж, прихватив будильник с привычного места на тумбочке и попутно заводя его. Один... Ключ часов кряхтит и с громкими щелчками кое-как поворачивается, переводя стрелки. Пять, шесть... Ступеньки скрипят под ногами. Шаг за шагом, как неумелый кривенький вальс без ритма... Восемь, девять. Оно понятно – не хватит, чтобы выспаться, но кого это волнует?.. Десять...? Англия спотыкается на двенадцатой, словно забыв, сколько ступенек у лестницы в его доме, едва ни разбивает будильник и чуть ни падает сам, опирается на перила. Войдя в спальню и проследовав до кровати, он с раздражением закатывает глаза: на месте не оказывается только одеяла.***
- Извини, конечно, Япония, но эти ребята уж слишком расшумелись.** - В-вот как? Покорно прошу прощения! «?.. Но ведь я живу один». Я проснулся от осторожного стука в дверь гостевой комнаты, выходившей в сад. Кто-то звал меня. - Господин!.. Господин! – шепот доносился из-за приоткрытой двери, но спросонья я не сразу разглядел, тех, кто ко мне обратился. Чтобы увидеть их, нужно было сосредоточиться, представить, что тут кто-то есть, а затем отвести взгляд и снова посмотреть в том направлении, откуда доносятся их голоса. И тогда они появятся. Ёкаи.*** Как Япония объяснил мне позже, они и были теми самыми ребятами, с которыми я говорил этим вечером. Водяной – Каппа – и еще один маленький дух, сидящий на его макушке – они заговорили со мной, когда я направился принимать ванну с дороги, и мы отлично поболтали. Правда, при этом сам Япония мне ни на йоту не поверил, чему я решил не удивляться. Меня лишь слегка позабавило, что прямо рядом с хозяином этого дома обитают ёкаи, и только весьма огорчило, что их вижу лишь я. Сам того не зная, я разговаривал с местными божествами. Вот это было удивительно. Сейчас эти двое – несомненно, это были именно они – терпеливо ждали моего пробуждения, им явно хотелось сказать мне что-то важное. - А, это вы... Что-то случилось? Уже довольно поздно... – сказал я и встал с постели. Они оба улыбнулись мне и переглянулись между собой. - Спасибо вам большое за чудесный вечер! - Вам тоже спасибо! Было здорово! – поблагодарил я в ответ, – Почему бы нам не продолжить разговор и завтра? Болтать со здешними духами оказалось не менее увлекательно, чем с теми, что частенько навещали меня дома. Но, похоже, мое предложение привело потусторонних собеседников в замешательство. - Ха-ха! Нам бы тоже этого хотелось... – ответил маленький дух. - Но мы решили с сегодняшнего дня засесть в горах, – добавил водяной, как будто извиняясь. Только сейчас я заметил котомку немалых размеров, переброшенную через плечи. – Так что сегодня мы в последний раз купались в ванной. Мы очень любили эти места, но в последнее время здесь стало трудно жить. Наступила пауза. Она не была столь долгой, как мне тогда показалось, но из-за стрекота ночных цикад она будто вытягивалась в струну. Я молчал. - Несмотря на то, что нас считали страшными и ужасными, – начал он, понурив голову, – люди верили в нас, а некоторые даже становились нашими друзьями. Натянутую туго-туго струну дернули. Высокая нестройная нота. Звучит жалко. - Но, вы видите, времена изменились, – промолвил он, неловко усмехнувшись, – Мы и сами того не заметили, как нас стали считать суеверием. И вот так не осталось ни одного человека, который захотел бы признать наше существование. Его слова... Тогда они заставили меня вспомнить кое-что. Кое-что очень важное о духах. К какой бы мифологии они не принадлежали, для всех есть единое правило: духи появляются от чувств людей. От страха и ужаса, от счастья, от желания верить в сверхъестественное. А в особенности – от слухов, которые люди распространяют между собой. Вера в них в любом ее проявлении – залог существования духов, монстров, ёкаев и даже, как говорят, Богов. Я понял, что эти двое имели в виду. Теперь же, когда я думаю об этом... Немного напоминает нас самих. - Раньше мы постоянно общались с Японией-саном, но сейчас он вечно занят... Несомненно, теперь эти слова определенно имеют для меня еще больше смысла, чем имели тогда. Я даже начал как-то забывать... О воплощениях. - Вот оно что, – тихо ответил я. – Теперь понятно, почему. - Знаете, мы очень рады, что напоследок смогли пообщаться с вами! – они вновь улыбнулись мне. - Но вы не можете остаться, – сказал я еще тише. Время, что мы втроем провели, было отличным. Хоть кто-то поговорил с ними впервые за долгое время, пусть это была всего лишь задушевная беседа на горячем источнике. Они понимали, вот понял и я. Это чувство, которое мы испытываем, когда нас нет... ни для кого вокруг. Пропадание из виду. И вот мы втроем поняли: пусть хоть кто-то один все еще может говорить с ними, я их вижу. Видеть потусторонних существ и верить в них – как это ни грустно, вещи разные. Я не могу сказать: «Я верю в вас», – говоря: «Я вас вижу». Мы пожали друг другу руки, прощаясь. Двое ёкаев развернулись и вышли из сада по тропинке, проходившей у источника и поднимавшейся дальше по склону. Я провожал, глядя им вслед. На фоне горы в лунном свете их фигуры вскоре начали казаться мне очень маленькими. Водяной остановился, обернулся в мою сторону. - Еще раз большое спасибо вам за всё! – сказал он мне. – Наше время закончилось. - И всё же я надеюсь, что мы с вами когда-нибудь еще искупаемся! – крикнул я в ответ, слишком неосторожно для середины ночи. На следующий день мне надо было уезжать. - Да, было бы замечательно! Всего хорошего, господин! И они продолжили взбираться все выше. Наблюдая за их удалявшимися фигурами, о чем я думал тогда?.. Наверное, о том, увижу ли я Японию снова. Было весьма глупо предполагать, что мы больше не увидимся после того, как я уеду, но такое чувство было. Мне хотелось предполагать. Увижу ли я его как друга, или как врага, он всегда приносит с собой это ощущение потусторонней ауры над его головой. Верит он или нет, эти ребята связаны с ним – такое вот было это чувство. В этот момент кто-то беззвучно хихикнул за моей спиной. Это произошло столь внезапно, что я не успел даже обернуться на знакомый голос. Ее появление не заставило долго ждать. Из гостевой комнаты, в которой я спал, выбежала, громко топая босиком по полу и смеясь, маленькая девчонка в кимоно, которое ей совсем не шло. Было темно, и ее лица я не разглядел, к тому же ее черты были слишком бледные, чтобы сказать наверняка даже цвет ее волос, но мне показалось тогда, что ее фигура чуть светилась. Примерно такое впечатление производит при встрече любой призрак – расплывчатое, как они сами. - Так это ты тут шумела перед тем, как я пошел в ванную! Я сказал тогда «ребята», но она была одна. И она одна производила столько шума! Не обернувшись, словно говоря этим, что она и так отлично знает, что я здесь, девчонка – всё так же без обуви (почему я и подумал, что японское кимоно ей не идет) – выскочила в сад, махая кому-то вдаль. К тому времени мои собеседники уже скрылись из виду, но, похоже, она отлично видела их и продолжала махать, играя в саду. С того момента и я начал видеться с ней постоянно. Неуютно ворочаясь с боку на бок под одеялом, Япония наконец не выдержал и поднялся. Разговоры гостя с самим собой, раздраженное бурчание и топот уже порядком надоели ему, но он до последнего старался думать, что Англия просто переутомился с дороги, а водные процедуры на чужбине точно не пошли ему на пользу. - Я живу один! Честное слово!***
Уверенное утверждение того, что вы живете один, должно означать, что в ваше отсутствие дома ничего не происходит, все остается в таком виде, в каком вы его оставили. Никто не варит кофе, не принимает ванну, не слушает радио, не читает газет. И уж тем более не слоняется по дому, и не утаскивает одеяло с кровати. Так решил для себя Япония, точно также думал и Англия, каждый раз выходя из дому. Но для него вот уже почти тридцать пять лет существовала небольшая приписка: «Что естественно, эти утверждения не могут быть уверенными, если ваш дом «обитаем», иначе говоря – если в нем водятся призраки». Слово «haunted» – вообще забавное: в случае Англии – любое из его значений исчерпывающе описывает ситуацию. Однако же это нисколько не помогало. Искать пропажу бессмысленно: раз ее уже нет на кровати – то и в спальне ее подавно нет, а бродить по всему дому в поисках одеяла – в высшей степени нелепо. Подумав так, он раздраженно рухнул в холодную постель, которая вдобавок оказалась еще и влажной: сырость по дому распространилась даже сквозь плотно закрытые окна и осела пленкой испарины на всё, что только можно. Ему казалось, проведи он двое суток без сна, тот сам к нему явится, и никакой холод не способен помешать ему отключиться хотя бы на пару часов. Как бы ни так. - Мне что, в собственном доме прикрывшись ковриком спать?! Он поднялся, держась за голову, чтобы та не окончательно не треснула, и решительно отправился на поиски одеяла, всё еще думая о том, до чего же это всё нелепо. Решительно нелепо. Его подозрения оправдались: ни в одном из логичных мест возможного нахождения одеяла – его не обнаруживалось, как бывает всегда, когда не можешь найти что-то настолько само собой разумеющееся. Не то, чтобы дом Англии был каким-то гигантским, он скорее напоминал тот самый стакан, который наполовину пустой или наполовину полный – приличное число комнат в нем теперь пустовало, а занять их было попросту нечем. Ну, не распылять же всю обстановку на каждый квадратный метр дома; так недалеко и до момента, когда отдельная комната появится у плиты. Он вновь поплелся на первый этаж и тщательно, насколько это было возможно в его состоянии, обыскал каждую комнату на предмет наличия одеяла, но догадка о том, что он мог попросту не заметить его, валявшегося где-нибудь в углу, не оправдалась. Перепроверка спальни и кабинета также не дала результатов. Зная ситуацию, можно было предположить, что оно просто бродит по дому, неслышно перемещаясь вслед за ним, а он просто этого не видит... а, может, находится снаружи на заднем дворе или вообще на крыше, но тогда и смысла нет искать. Англии не понадобилось много времени, чтобы понять: сон вновь откладывается. Скоро должны были включить отопление. - ...Ну, теперь всё ясно. Войдя на кухню, он уже не знал, смеяться ему или плакать. Одеяло «сидело» за столом так, будто всё утро дожидалось завтрака. И всё же, если быть точнее, оно укрывало сверху нечто, сидящее за столом. - И давно ты тут?.. Нечто даже не шелохнулось. За окном город беспокойно дремал, борясь с температурой, безнадежно простуженный. Кто-то упорно стаскивал с больного облачное одеяло, и тот, неуютно поморщившись, ворчал заводящимися моторами и гудками паровозов. Палящие лучи залили кухню, как наполовину полный или наполовину пустой стакан апельсинового сока. - Может, кофе? Ответа не последовало, как он и ожидал. Только где-то в собственной голове ему ответили, что он – идиот, и призраки не пьют кофе. Но они и за столом, вроде как, не засыпают. Они вообще спят? Когда-нибудь?.. Он подошел к буфету, насыпал оставшихся зерен в кофемолку и начал крутить, наблюдая, как зерна перемалываются в крошку. Когда кофе был смолот, Англии снова вспомнился этот постоянный, неизменный порядок. Ни представлять, ни сосредотачиваться уже не было нужды. Он просто снова посмотрел в её сторону, и она была там. Сидела, положив голову поверх запястий, будто так и должно быть. Из-под одеяла стали видны только ее руки и лицо, прикрытое занавесом коротких волос, цвета которых он так и не смог различить за прошедшие почти тридцать пять лет. Разумеется, она появлялась не каждый день, но и не реже еженедельного номера газеты по подписке. Наливая воду в чайник, Англия вспомнил, что перемолол кофе на две порции вместо одной. - Ты ждала меня? Вряд ли, конечно, но почему именно на кухне? Тишина. Она действительно кажется спящей. Или, скорее, мертвой – что больше подходит призракам. И она, несомненно, может слышать его голос: столько лет прошло, сложно было не заметить. Но она никогда не отвечала вслух, только произносила что-то одними губами, а звука просто не было. Чайник вскипел, звякая крышкой и шипя. В первые дни, когда Англия только узнал, что в его доме теперь поселилось привидение, он был скорее раздражен, нежели удивлен, что она увязалась за ним. Непривыкшие к сверхъестественным созданиям все остальные жители дома Империи нервничали и жаловались друг другу. Что и говорить, тогда она могла напугать и самого Англию: его часто посещали самые разношерстные потусторонние существа, но присутствие призрака сделало атмосферу дома еще тяжелее. От плиты по кухне распространился слабый запах газа, смешиваясь с ароматом кофе, и стало душно. Видимо, отопление наконец-то починили. Обшарив карманы развешенной на сушилке одежды, Англия всё-таки смог отыскать почти отсыревшую пачку сигарет. Взяв из коробка еще одну спичку, он подошел к окну, распахнул его и, устроившись на подоконнике, закурил. - И зачем тебе вообще нужно было одеяло? Одеяло, висящее на стуле рядом, едва заметно двинулось. Видимо, она почувствовала запах кофе. Он не знал, зачем задает ей вопросы, она все равно не ответит. После того, как все ушли из дома и разошлись, а она осталась здесь, Англия начал сомневаться, что его рассудок протянет в целости в этом полупустом доме-стакане еще хотя бы неделю. Но у него и у всего Мира после хаоса впереди была работа и, следовательно, порядок. В конце концов, это происходило не в первый раз, и если подождать достаточно – можно привыкнуть. В такой чехарде тоже есть какой-то свой порядок. И призрак, поселившийся в его доме, тоже постепенно стал привычным. Придавив сырую сигарету в пепельнице, он встал, подошел к одеялу и, взяв его, отнес обратно в спальню. Как ни странно, оно было абсолютно сухим. Даже теплым. Когда он вернулся на кухню, она все еще сидела в той же самой позе, не сдвинувшись. Теперь были видны ее глаза, прозрачные, как пластиковая бутылка. Они всё время были открыты, смотрели на турку, стоявшую на плите. Кофе вот-вот сбежит. Англия взял две - что тут поделаешь - чашки, разлил по ним кофе и поставил на стол. Теперь она смотрела на свою чашку, всё также не двигаясь. Он сел напротив. - И тебе доброе утро.