Photos

Холодный вечер в конце октября прекрасно подходил для занятия творчеством. Не фотографией, а именно рисованием. Под жуткое завывание ветра на улице было замечательно отпускать фантазию в полет. Нико охватывало то непередаваемое чувство полета, когда мысль несется сквозь лабиринты сознания и рождает что-то новое, красивое, необычное. Всем своим умом он находился где-то далеко. Гулял по калифорнийским пляжам, плавал по каналам Венеции, гулял темной ночью под луной в пустыне. А тело его в его время сидело в кресле, закутанное в плед. Конечно, требования заказчика немного ограничивали полет фантазии. Нико приходилось мысленно загонять фантазию в определенные рамки заданной темы. Впрочем, темы как таковой ему не дали. Хейзел по телефону обрисовала желаемый результат. Нико осталось добиться этого результата. От него ожидали изящности, тонкости, легкости. И он сминал уже третий лист подряд в попытках нарисовать что-то действительно достойное. Как назло под его решительное настроение изящество и тонкость никак не вписывались. Больше подходила резкость и четкость. Все нарисованные им украшения получались крупными и тяжеловесными. Поэтому он постарался взять себя в руки и вспомнить что-нибудь, что могло бы ассоциироваться с качествами, которые были ему нужны. Как оказалось, у него даже девушек знакомых таких нет. Хейзел не была изящной, Пайпер, может быть, и была, но это в ней совсем незаметно. Рейна точно не подходила сразу под оба определения. Лу Эллен? Нет, точно нет. А на этом список знакомых ему девушек обрывался. Поднявшись с кресла, Нико отправился на кухню. Только что он вспомнил, что был дома не один. На кухне у плиты уже целый час торчал Уилл, пытаясь приготовить что-нибудь съедобное. Пахло там вкусно, однако Солас достаточно ощутимо ударил Нико по руке, когда тот потянулся утащить со сковороды что-то жарящееся на ней. Что это было, он так и не понял. Возможно, мясо, раз там так много панировки. Сев за стол и положив альбом на идеально чистую скатерть, Нико стал наблюдать за Уиллом. За день пребывания в гостях у Нико он успел навести в его доме порядок. Даже стол, обычно блестевший от жирных пятен и капель непонятного происхождения, был чист. Солас даже взял на себя труд помыть посуду и выбросить из холодильника добрую половину продуктов, потому что у них истек срок годности. — Изящность, — по слогам произнес Нико, заставляя Уилла повернуться к нему. — Какие ассоциации? — Что, ничего придумать не можешь? — с насмешкой поинтересовался Уилл. Обычно Нико без особой нужды не просил помощи. Особенно если дело касалось его творчества. Его творчество — неприкосновенно. И он работает над своими рисунками и фотографиями только сам. Без чьих-либо советов. Похоже, Нико совсем отчаялся что-нибудь придумать. — Ничего, — Нико покачал головой и указал широким взмахом руки на чистый лист. — Помоги, мамочка Уилл. — Ну, я не знаю, — Солас пожал плечами, поднял глаза к потолку, будто пытаясь что-то представить. — Может какие-нибудь тонкие цепочки с бусинами на концах. Или что-нибудь тонкое, переплетающееся. — Тонкое… — пробормотал Нико, покусывая кончик карандаша и глядя на лист бумаги так, будто там уже было что-то нарисовано и он пытался это разглядеть. — Почему вы думаете, что это так просто? Кажется, Уилл что-то ему ответил, но Нико его уже не слушал. Он делал наброски в альбоме. Вряд ли он хотел это признавать, но Уилл натолкнул его на идею. Вообще Нико ничего не смыслил в женских ювелирных украшениях. Да и в мужских, если быть честным. Нет, он носил пару черных гвоздиков ушах, но это было очень просто. В плане украшений у парней намного проще, нет всех этих сложностей, нагромождения. Все предельно просто, ничего лишнего. Но Хейзел попросила его нарисовать его эскизы именно женской коллекции. Высказала весьма пространные пожелания и поставила временные рамки. В любой другой раз, как летом, Нико бы отказался от этой авантюры. Но сейчас, когда ему действительно были необходимы деньги, Нико был готов делать что угодно. В том числе и рисовать эскизы женских ювелирных украшений. За триста долларов? Любой каприз ювелирной мастерской «Gold Pluto». Нескольких минут было достаточно для появления на листе четких очертаний серьги. Классическая застежка впереди представляла собой переплетающиеся тонкие полосы. На основной части внизу аккуратное, едва заметное колечко, на котором висят тонкие цепочки с небольшими бусинками. Нико придирчиво осматривал эскиз. Пытался добавить что-то еще, однако все равно стирал добавленное. В итоге он вздохнул и решил, что это можно считать законченным. Стоит отправить набросок Хейзел, чтобы та оценила. Вдруг это не то, что ей нужно. — Ты куда? — недоуменно бросил ему вслед Уилл, когда Нико вдруг подорвался с месте вместе с альбомом. Соласа он уже не слышал. Быстро оказавшись в комнате, Нико нашел свой телефон. Последние несколько дней он был всегда рядом на видном месте. И, сфотографировав рисунок на эту жуткую телефонную камеру, отправил его Хейзел. Ответ не заставил себя ждать, хотя его сестра вообще не очень любила общаться таким способом, потому что печатание давалось ей нелегко. Неизвестно, почему, но быстро набирать текст на клавиатуре она не могла. Однако не успел Нико вернуться обратно на кухню, его телефон издал короткий звук, означавший новое сообщение. «Это чудесно!» Нико улыбнулся. Значит, он угадал. Теперь дело пойдет проще. Дорисовать к серьгам все эти цепочки, кольца, подвески и прочую женскую ерунду не составит особого труда, когда есть образец. Следом пришло еще одно сообщение. Видно было, что Хейзел старалась писать быстро. И даже не сделала ни одной ошибки. Это было для нее большим достижением. «Было бы замечательно, если бы ты закончил этот комплект и нарисовал еще два в том же духе. Только не затягивай, пожалуйста. Мне хочется скорее приступить к работе :)» Не затягивать. Да и затягивать-то некуда. На работу Нико дали совсем мало времени. Всего две недели. Вряд ли он сможет закончить намного раньше двух недель, потому что над одним эскизом этой серьги он работал почти два дня. — Что сказала Хейзел? — Уилл всегда был слишком проницательным для обычного человека. Хотя не сложно было догадаться, кому первым делом покажет рисунок Нико. — Похвалила. Сказала, надо три комплекта в этом же настроении, — Нико встал рядом с Соласом, опираясь на кухонную тумбу. — Я не сомневался, что ей понравится, — улыбнулся Уилл. Он как-то неожиданно оказался перед Нико. Совсем близко. Ближе, чем тот обычно позволял ему быть. — Ты никогда ни в чем не сомневаешься, — ответил Нико, напряженно выпрямляясь. Он колебался, стоит ли ему отодвинуться, отойти. Надо ли снова отталкивать Уилла. Потому что они до сих пор не могли обсудить, что между ними происходит. А Солас, между тем, осторожно провел руками по его плечам и встал почти вплотную, заглядывая в глаза. — В твоих способностях не надо сомневаться, — тихо произнес он. — Все твои таланты очевидны. Нико хотел бы ему возразить, но Уилл опередил его. Все, что осталось ему, это постараться расслабиться и ответить на поцелуй Уилла. Нико сам не понимал, зачем он это делает. В нем устроили противоборство две стороны. Одна бунтовала, кричала, ругалась и уговаривала оттолкнуть Соласа, выгнать его и больше никогда не пускать на порог. А вторая мягко шептала на ухо, чтобы он крепко обнял Уилла, зарылся пальцами в его волосы и целовал в ответ. И пока побеждала вторая. Нико горячо отвечал на поцелуй, прижимаясь к нему теснее. Чувствовал, как руки Уилла медленно опускаются на его бедра. Вот в этот момент громче стала кричать первая сторона. Он бы действительно отстранил Уилла от себя, но его спас звонок в дверь. Парни оторвались друг от друга и недоуменно переглянулись. — Я никого не жду, — хрипло произнес Нико, направляясь к двери.

***

Огромная коробка заняла место на кровати Перси. Сам парень уселся напротив нее и задумчиво уставился в пустоту. Его терзали сомнения, которые вовсе не были смутными. Его сомнения были очень ясными. И сомнений было много. Очень много. Перси испытывал жуткое чувство вины по поводу того, что разбил фотоаппарат Нико. Когда он вернулся домой в тот день, то несколько часов не находил места. Не мог уснуть до самого утра. А утром, как только наступило время, когда нормальные люди уже точно не спят, Перси позвонил отцу. Он долго-долго втирал ему какую-то ерунду насчет того, зачем ему нужна тысяча долларов. И в итоге отец все равно вытянул правду. А уже через десять минут после разговора на карте Перси была тысяча долларов. Следующим пунктом в его плане был выбор фотоаппарата. Тут-то и настал момент полного осознания собственной тупости. Потому что Перси ничего. Ровным счетом ничего. Абсолютно ничего не понимал в фотоаппаратах. И как же вовремя в тот момент ему позвонил Лео. Если кто и был гением, который разбирался в любых видах техники, то это был Лео Вальдес. Они познакомились в летнем лагере, когда им обоим было лет по пятнадцать. Вальдес уже на тот момент был абсолютно помешанным на всем, что имеет микросхемы. Лео звонил, чтобы позвать его в бар, потому что Джейсона не отпустила Пайпер. Решив совместить два дела, Перси осторожно проскользнул мимо мамы и быстро оказался в баре, где они втроем обычно делились последними новостями, обсуждали своих девушек и, самое главное, пили пиво. Много. Отобрав у Лео одну бутылку, Перси не дал тому и слова сказать. Это можно было считать большим достижением, потому что в своем нормальном рабочем режиме Лео Вальдес выдавал в минуту сотню гигабайтов информации и перебить его не представлялось возможным. Когда Перси выслушал все советы Лео, осталось только выбрать нужный фотоаппарат. Единственное, что Перси помнил о прошлом фотоаппарате Нико, это лишь название фирмы — «Nikon». Нико, который использует Никон. Было в этом что-то веселое. Однако ничего больше Перси о нем вспомнить не мог. Вот почему он такой невнимательный, когда это так надо? Даже Аннабет ему всегда об этом твердила. Аннабет. Перси не понимал, как ему удалось убедить ее, что все в порядке. Сложно было поверить, но ему все же удалось ее убедить, что он действительно готовится к уроку и у него ничего не произошло. Перси сам не понимал, почему он не хочет рассказать о произошедшем Аннабет. Наверное, дело было в том, что она как обычно назовет его Рыбьими мозгами и отчитает за его желание всем помогать. Как будто помощь — это плохо. Да, Перси любил помогать. Джейсон с его чертовым образованием психолога называл это комплексом супергероя. Грейс сам им страдал, но ему это не мешало. А вот Перси с этим комплексом постоянно влипал в неприятности. Все его желание помочь обычно делало только хуже. Даже простая помощь матери на кухне могла обернуться пожаром. Однажды он решил помочь Аннабет и уничтожил ее доклад на сотню страниц. Но доклад можно было восстановить. Фотоаппарат восстановить было невозможно. Когда они сидели на кухне у Нико дома, фотограф выглядел таким убитым. Перси не страдал особой проницательностью, однако даже он понял, что фотоаппарат многое значил для Нико. Он как будто не слышал его извинений, а он извинялся очень много и долго. А потом еще и достаточно злобно высказался в сторону Перси. Он разозлился на фотографа, даже испытал желание врезать ему, чтобы вправить мозги, потому что все-таки он его спас, пусть и ценой фотоаппарата. Но чувство вины победило злость. В конце концов, до Перси дошло: Нико имел все основания злиться. Может быть, ему действительно не нужна была помощь, а Перси влез со своим комплексом супергероя. Что за дурацкое название? Так извратить желание помогать! Ударив кулаком по подушке, Перси встал и решительно стал собираться. Был уже вечер. Утром он отвез Аннабет в аэропорт, потом провел два урока в школе и быстро свалил в магазин. После покупки фотоаппарата, которая показалась Перси вечностью, он вернулся домой. И остаток дня просидел на кровати, глядя в пустоту. Сомнения никуда не делись, но Перси собирался действовать решительно. — Перси, почему ты еще не… — мама открыла дверь, и увидела Перси, запутавшегося в рукавах кислотно-фиолетовой толстовки. — Ты куда? — Пойду прогуляюсь, загляну к Джейсону, — Перси невинно улыбнулся, ненароком заслонив собой кровать, на которой все еще стояла огромная коробка. — Думаю, Пайпер накормит меня чем-нибудь. — Хорошо, но не задерживайся долго, — миссис Джексон тепло улыбнулась сыну. - И, если будет возможность, зайди в магазин и купи молоко. — Хорошо, мам, — дверь закрылась. Перси напряженно замер, ожидая, когда хлопнет дверь в ее кабинет. Он решил ничего не говорить матери о фотоаппарате, об этом знал только его отчим Пол. Но Пол будет молчать, потому что он невероятно понимающий парень. Быстро одевшись, Перси вышел из дома. Только на улице он сообразил, что надо было вызвать такси. Пока мимо него мелькали дома в вечерней темноте города, Перси боролся со своими сомнениями. Первым делом он опять сомневался по мелочам. Он не был уверен, правильно ли он помнит адрес Нико. В его память врезался дом, массивная дверь в квартиру, тесная кухня и свалка в прихожей. Название улицы он же мог только предполагать, а номер дома помнил. Это было странно. Не стоило даже сомневаться, что с мрачным характером Нико будет очень трудно справиться. Наверняка фотограф пошлет его куда подальше. И с чего Перси только взял, что у Нико мрачный характер. Он просто был в этом уверен. И неважно, что они виделись всего три раза. Во все эти встречи Нико был мрачным, молчаливым и каким-то отчужденным, стараясь держаться на расстоянии. Дунул сильный ветер, растрепав отросшие волосы Перси, когда он вышел из такси и посмотрел на дом. Это определенно было то место, куда они пришли в тот день. Дверь была приоткрыта, чем не преминул воспользоваться Перси. В лифте он сосредоточенно рассматривал себя в зеркале и думал, как и что он скажет. А когда двери распахнулись на пятом этаже, в его голове вдруг образовалась звенящая пустота. И вот тогда Перси решил, что будет импровизировать. И совсем не учел, насколько он страшен в своей импровизации. Когда его палец коснулся кнопки звонка и надавил, первой мыслью, которая посетила Перси, была поставить коробку с фотоаппаратом на пол и убежать как можно скорее. Потом он решил отойти подальше и держать коробку на вытянутых руках, потому что тогда если фотограф вдруг захочет его ударить, то первым делом он увидит подарок и растает. Но и итоге, стоило только заскрипеть замку открываемой двери, Перси быстро спрятал коробку за широкую спину и по-идиотски обезоруживающе улыбнулся. Двери приоткрылась, и показалась недовольная физиономия Нико. Выглядел он неважно. Не брился, судя по всему, несколько дней, не расчесывался, стал не просто бледным, а болезненно бледным. Под глазами залегли глубокие тени, уголки обветренных губ были недовольно опущены. А глаза горели каким-то фанатичным огнем, словно у сумасшедшего. Неужели это он из-за разбитого фотоаппарата таким стал? Однако у Перси не было времени над этим размышлять. Потому что Нико окинул его тяжелым взглядом, злобно фыркнул и бросил: — Проваливай, — таким тоном прогоняют из дома надоевшего котенка. Перси постарался не обидеться, ведь он пришел мириться. Но только он открыл рот, чтобы объясниться, как дверь захлопнулась с оглушительным грохотом, отразившимся от стен.