Не бойтесь кого-нибудь потерять. Люди, предназначенные судьбой, не теряются. Те, которые теряются, предназначены для опыта. Ошо
Чарли получил письмо от Гарри глубокой ночью. По счастливой случайности волшебник задержался на работе дольше обычного — нужно было подписать направления для обследовании новорожденных украинских драконов, — и, видимо, не зря. Прочитав трехстраничное письмо от родственника, мужчина стиснул руки в кулаки. Гермиону он знал. Не так сильно, конечно, как ее знали его братья, даже Перси знаком был с девушкой больше него, но это не мешало ему, Чарли, считать Гермиону членом семьи, сестрой… Не смотря на то, что она стала супругой Малфоя, она была все той же Гермионой, которая спасала его горе-брата всю школьную жизнь, она была все той же Гермионой, которая пекла с его дражайшей матерью пироги на Рождество. И пусть Румыния чуть ли не вдвое больше чем чертова Англия, Уизли пообещал перевернуть тут вверх дном, если женщина прячется где-то здесь. «Обещаю, что обыщу все города и деревни. Дайте мне пару дней. Чарли Уизли. Мне жаль.» Оставив сову Поттера отдыхать в совятне, мужчина отправил обратно в Лондон личного филина. Тот, ухая, упорхнул через окно в прохладную мглу ночи. Над Яссы сиял полумесяц.***
Гао Дуан разговаривал с пожилым мужчиной, что пришел из другой деревни. Он активно жестикулировал и кивал в сторону чужестранки. Гермионе ничего не оставалось, кроме как слушать наставления Роззи и поглаживать Малышку по жесткой гриве. Наконец, когда незнакомый мужчина тяжело вздохнул и пошел в сторону своей исхудалой кобылы, волшебнице улыбнулся парень-студент и заговорил по-английски: — Не обращай внимание, если он будет ворчать. Он проведет тебя до твоей подруги. Потом оставь Малышку ему, она вернется сама. Женщина еще раз поблагодарила новых знакомых. Когда встал вопрос о том, как ей в ее положении взобраться на лошадь, та, пройдя несколько шагов до зеленого газона таверны, опустилась вниз, дав полный комфортный подъем для беременной гостьи. — Я же говорила тебе, она очень умная и заботливая, — пролепетала Роззи и похлопала лошадь по холке. — Удивительная. Гермионе оставалось только согласиться.***
В редакции было как всегда шумно. То в одну, то в другую сторону летели самолеты-информаторы, попусту создавая хаос и в без того беспокойном месте. У журналистов никогда не бывает тихо — эту простую истину знал каждый, кто хоть как-то связан с этой профессией. Юной Сандре Перри эта истина была известна, наверное, лет с семи, когда ее мать попала в редакцию «Пророка» и проработала там ни много, ни мало двенадцать лет. И кому как не Сандре было знать, что такое сенсация. Долгое время мама Сандры была напарницей скандальной Риты. Сначала Нэнси Перри была колдо-корреспондентом, потом, с улучшением техники в редакции, она была корректором, который отвечал за новости, которые писал отдел, где работала Рита. Спустя четыре года кореспонденто-корректорской жизни, она стала редактором нескольких отделов «Пророка» и была вполне довольна своей жизнью и положением. «Нет ничего ужаснее Риты Скиттер. Знаешь, почему? Она готова носом залезть в любой навоз, лишь бы получить сенсацию или скандал. Это хорошо — для журналиста. Но отвратительно для человека. Я знаю, у нее были свои причины работать так. Но она перейдет за грань, если начнет вмешиваться в ход событий. И тогда ее карьере придет конец. Но ты же знаешь, она любит ходить по самому краю.» Сандре толком не нравилась работа Риты Скиттер, ее больше интересовали совершенно другие вещи. Однако в один день ее мировоззрение поменялось. Одна фраза словно перевесила чашу весов. «Да, она собирается его рожать. И даже больше скажу, младенец родится уже в полноценной семье.» С тех самых пор нечто не давало юной Сандре покоя. И она, неосознанно, пошла по пути Риты, сама того не замечая.***
Гермиона не была уверенна, что ее настораживало больше. Боли в тазовой области, вечно оглядывающийся ворчливый спутник или бесшумный лес. Не то, чтобы здесь не было чем радоваться: Малышка и правда везла очень мягко, воздух был пропитан свежестью, никто не донимал вопросами, после прощания с Роззи и Гао Дуаном остались только хорошие воспоминания (они даже сделали фото на память!). — Очередная. Три года не видел и столько бы еще не видел, — ворчал мужчина себе под нос, неустанно подпинывая свою изнеможденную старую клячу. Волшебнице оставалось только вздыхать, придерживаться одной рукой за седло, а другой за живот. Через несколько часов над лесом возвысился белёсый полумесяц. — На, положи под живот, — сравнявшись верхом на лошадях с ней, старик кинул ей в руки какой-то мешок. Он был теплым и от него приятно пахло теплом. — Там крупы, прокаленные в печи. — Спасибо, — у Гермионы не было больше слов, кроме скромной благодарности.***
Чарли нашел все: и магазинчик, в котором закупалась женщина, похожая на Гермиону, и даже заводчика сов, который сообщил ему, что с месяц или больше назад приходила одна глубоко беременная женщина, волшебница, и просила сделать почтовое отправление спустя определенное количество времени. Даже заплатила та женщина не малую сумму. Правда увидев колдографию, которую мужчине показал Чарли, заводчик сразу покачал головой — женщины были совершенно не похожи, хотя глаза были не менее выразительными у приходившей. — Вы не показываете чистую британку. А та была по меньшей мере с кем-то в роду из азиатских кровей. Этот тонкий носик и острый подбородок я везде узнаю. Не даром у меня невестка — милая китаяночка. И Приходившая была брюнеткой с короткой стрижкой. Она мне и запомнилась, что была в положении, а писала чернилами нашими, румынскими. Знаете же, что даже местные женщины стараются ими не писать, пока не родят. А она не страшилась. Чарли ушел ни с чем от заводчика сов. Но спустя несколько часов только ударил себя по лбу: Морок. Оборотным зельем волшебница бы не стала пользоваться, а вот мороком — всегда пожалуйста. Припоминая, что Гермиона была одной из самых умелых учениц Хогвартса за долгое время, Чарли разочарованно выдохнул, отпил кофе и закончил писать письмо для Поттера, где рассказал о всех найденных зацепках. Но он, скрепя зубами, дописывал: «Не знаю, в Румынии она или нет. Но я продолжу искать.»***
Боли и правда ушли. И Гермиона была невозможно благодарна за это. Продолжая путь все так же в тишине, волшебница снова и снова возвращалась к мысли: «А если...?» Ей до боли в груди не хотелось, чтобы весь этот путь был низзлу под хвост. Погрузившись в свои мысли, она даже не сразу заметила, что Малышка остановилась. — Ты же не в нашу деревню шла, верно? — почти что утверждая, спросил старик и качнул головой. — Опять к колдунье. Каждые три года к алой луне наведываетесь. Много я вас повидал тут за полвека. И как на зло, один я вас туда отправляю, как проводник. Ступая по этой тропе. Там вас встретит ослиха. Не пугайся, она у нас мутированая, от роду такая. Вместе с ней дойдешь до своей колдуньи. С нашу деревню не сворачивай и на обратном пути тоже. Ты нам не за чем. И старик просто ушел, оставив Гермиону верхом на Малышке в полном одиночестве. Волшебница прислушалась: в лесу все так же не было никаких звуков, кроме удаляющихся звуков клячи, на которой уезжал старик. Малышка фыркнула и стукнула несколько раз копытом о песчаную тропинку. — Ну пойдем, Малышка. Разберемся со словами старца несколько позже. Лошадь, словно ожидая эти слова, тронулась дальше по тропинке, безошибочно сворачивая на мелкие тропки и выходя на ей известный путь. Из головы женщины не выходили слова старика. «Опять к колдунье. Каждые три года к алой луне наведываетесь. Много я вас повидал тут за полвека. И как на зло, один я вас туда отправляю, как проводник.» Вероятно, что она все-таки на правильном пути. И если уж не Мин Жэн, то ее приемник должен обитать на Хату Ва. А еще, судя по всему, после Аиды до Гермионы за спасением наведывались ни одна и ни две пузатые чужестранки. Усмехнувшись, девушка крепче сжала мешок с крупами. Если все так, то не удивительно, что этот старик так не хотел ее брать с собой… Подняв глаза от холки Малышки, волшебница позволила восторгу охватить сердце. В утреннем тумане лес засверкал кристаллами росы. А в утреннем мареве посреди песочной тропы стоял двуглавый осел. Он кивал своими головами, и колокольчики на его шее заманчиво играли им одним известную мелодию. Малышка тронулась вслед за ослом. Чем ближе был остров Хату Ва, тем сильнее женское сердце охватывал восторг, и тем сильнее звуки наполняли этот мир.***
Северус положил перед отцом альбом, в котором был нарисован дракон. По картинке было сложно понять, что это за порода, но по четким крыльям и лапам сразу было видно, что мальчик старался срисовать с картинки. Пока отец еще не обращал на него никакого внимания, мальчик взобрался к нему на колени и потянул за руку, лежащую рядом со стаканом с алкоголем. — Папа, смотри! Дракон! Мужчина выдохнул и перевел взгляд со стены на сына. Нотт прав. У него еще есть полторы луны. Если Гермиона не вернется к этому времени, тогда он сам сорвется с места и всю землю перероет в ее поисках. Как бы сильно она не хотела спрятаться, как бы хорошо не играла в прятки, он найдет ее. Через полторы луны не вернется — и пойдет искать. И найдет. Обязательно. — Какой красивый. Какой это дракон, расскажешь мне?***
Колдунья шла по мокрой от расы траве. Новая страдалица сейчас уже на пути к ней. Дочка Вэй Вэй, урожденная волшебница, появившаяся на свет за тысячи километров отсюда, сейчас ждала очередную деву на сносях. Ветры над Хату Ва сменят направление через шесть недель. На то, чтобы подлатать идущую к ней волшебницу у нее шесть недель. По долине стали разноситься перезвоны колокольчиков — не стареющая Мэй вела по мосту их новую подругу. Сату Ахо глубоко вздохнула и улыбнулась. Пока было встречать гостей. — Мэй, ты привела к нам новых друзей, — заскрипела осевшим после сна голосом Сату. — Добро пожаловать на остров Хату Ва.***
Пэнси пила уже четвертый стакан томатного сока. К слову, до беременности она даже видеть томатный сок не могла. Но в последние несколько месяцев, как только они с Роном узнали об исчезновении Гермионы, как она получила записку от подруги, только этот сок ее и успокаивал. В голову слизеринки никак не укладывалось, как и зачем волшебница могла сбежать из дома, где ее ждут и любят сын, свекровь и муж. Какие бы отношения не были у Гермионы с Драко, дружили они или еще что, какой должен быть веский повод, чтобы вот так, втихую, сбежать? Еще и эти записки… Персефона погладила круглый живот. Вот она уже и на пятом месяце беременности. И пока, слава Мерлину и Моргане, все идет хорошо. Они хорошо провели время на берегу Средиземного моря, но сейчас, когда они вернулись обратно в Британию, ситуация с Гермионой не дает Пэнси нормально спать. Да, Рон и Гарри активно выискивают ее следы не только на территории Соединенного Королевства, магического и маггловского, да, Нотт активно и детализированно изучает все оставленные и пришедшие записки, да, Луна и Невилл шерстят все магазины, где могла закупаться Гермиона перед побегом, да, Блейз ищет тех, кто подделал ей документы, да, Драко умудряется тихо сидеть на месте, каждую ночь переворачивая мэнор вверх дном. Да — да — да.***
Все оказалось еще хуже, чем Сату могла подумать. Малышка спустила волшебницу на землю и, насладившись отдыхом, чистейшими водами Янцзы и свежей травой, удалилась в вечерний туман по хлипкому осту домой. Что касалось Гермионы, на шестом с половиной месяце беременности она выглядела более изнеможденной, чем когда-либо Ахо видела вообще. Когда прибывшая волшебница передала Ахо заговоренный мешок с крупами, который она отдала еще мальчику-проводнику, живущему в деревушке на другом берегу Янцзы, картина стала еще яснее. Мешок, заговоренный Сату, был у мальчика-проводника на случай, если какой-то гостье будет очень плохо. Проводником обычно становился сквибб, родившийся в ближайших деревеньках. Таких людей магнитом тянуло к этой деревушке, против острова Хату Ва. Мин Жэн называла это предназначением. Сату Ахо старалась это называть честной помощью. Таким сквиббом на век Сату пришелся мальчик наипротивнешего характера, но очень ответственной натуры. Мальчик, несмотря на отсутствие магического начала, очень хорошо «сканировал» людей. Он читал по людям их состояние и четко ставил диагнозы болезней, как бы незначительна была эта болезнь. Наверное, живи он в большом городе, он мог бы стать великим медиком. Но он не жил в городе. Он жил в богом забытой деревушке на берегу реки Янцзы, против острова Хату Ва. И если уж он отдал этой волшебнице заговоренный мешок, значит ее состояние куда хуже, чем у всех тех дев, которых он приводил к Ахо раньше. Детальный магический осмотр Гермионы тоже ничего хорошего не сказал. Убирая палочку в сторону, Сату стерла пот со лба рукой. В этот раз все сложнее. И, наверное, настало врем молиться, чтобы эти роды пережил хотя бы один из этих двоих…***
Старик мысленно плевался ядом, но исправно продолжал чистить картофель стареньким кинжалом. Он привел очередную кошку к колдунье. Которую, за этот век? Семилетним мальчишкой он столкнулся с девушкой, ей наверное было лет шестнадцать на тот момент. Она показалась ему просто красивой и приятной собеседницей. А потом оказалось, что она колдунья. Она уединенно жила на заброшенном острове, на который и попасть-то можно было по одному хрупкому мосту, уже за половину затонувшему в водах Янцзы. Но он все равно умудрялся пересекаться с ней, когда ходил на рыбалку или за водой. Спустя год после их знакомства, колдунья передала ему мешок с крупами и наказала — если какой-нибудь девушке потребуется помощь, пускай он ведет ее к ней, а если ее самочувствие будет совсем плохо, отдать ей этот мешок как компресс, он ослабит боль. Он ненавидел это. Нет, сначала ему казалось это благородным делом, помогать незнакомым девам, обычно беременным, добираться до колдуньи. Но потом он устал. Устал от того, что никто в деревне не верил ему, что на острове живет колдунья, что он помогает женщинам добираться до нее и прочее. И он стал ненавидеть всех этих девок, которые приходили раз в три года и только он им помогал, никто другой. — Да черт! — выплюнул старик и кинул очищенный картофель в чашку с водой. Как бы то ни было, эта девушка, которую от отвел сейчас к Ахо, была совсем плоха. Видимо, она не только прибыла к колдунье из дальних мест, но и чувствовала себя не протяжении всей беременности не самым лучшим образом. Мешок, отданный ему давным-давно, грел бедро. Всю дорогу он оглядывался на девушку и на то как тяжко она переносит переезд верхом, несмотря на то, что Малышка была искусной извозчицей для всех больных, беременных и молодых. Решение было верным отдать этой страдалице заговоренный мешок. Старик даже не знал, чего желать. Или того, чтобы эта девка больше не показывалась у него перед глазами, или же, чтобы хоть на мгновение появилась — но только для того, чтобы он убедился, что с ней все в порядке…