Две части одного целого

      Горящий взгляд Паши был прямо напротив меня. В его зрачках застыла едкая, горячая похоть, которую он явно собирался выплеснуть наружу. Он несколько минут молча смотрел мне в глаза, как две капли похожие на его собственные, а потом пролез рукой ко мне в джинсы. Я просто наблюдал за действиями брата, думая, что вот сейчас - Сейчас! - он отдернет руку и скажет, что это была просто шутка. Однако Паша даже не думал ее убирать, а совсем наоборот, я почувствовал, как он крепко сжал мой член и погладил его подушечками пальцев.       Я дернулся, но брат, схватив меня за ногу, вернул на прежнее место. Вот Паша привстает с меня, опираясь коленками на мягкий матрас, расстегивает мою ширинку и вытаскивает оттуда член. В полном шоке смотрю, как он наклоняется, берет головку в рот и прикрывает глаза. Паша достает мой член из своего рта, гладит головку указательным пальчиком и проводит языком по стволу, сладко причмокивая губами. Я тихонько застонал, когда почувствовал нарастающее возбуждение в своем паху и услышал, как Паша усмехнулся, а потом ощутил, как брат снова заглотил мой член целиком, прерывисто выдыхая из своих легких воздух. Когда брат стал двигать головой вперед-назад, то у меня окончательно снесло крышу. Я издал похабный, полный желания стон и стал приподнимать бедра, стараясь, чтобы Паша заглотил побольше.       Со его стороны послышалось недовольное мычание. Он оторвался от члена. С его губ стекала тонкой вереницей сперма, которую он тут же слизнул языком и с довольной улыбкой стянул с себя штаны, бросая их на пол, а потом и трусы. Брат перевернул меня на живот и в следующее мгновение я почувствовал, как член Паши уткнулся своей головкой мне в губы. Я хотел было отодвинутся, но брат, ухватив меня за голову ладонью, стал настойчиво приближать ее к своему паху. Мои щеки запылали от стыда, который охватил меня, подобно пожару.       Я глупо посмотрел на стоящий колом член брата, но никак не решался взять его в рот. Поднимаю глаза и встречаюсь со взглядом Паши, его зрачки блестели от неприкрытого желания, губы были раскрыты и из них вырывалось рваное дыхание. Поддаюсь порыву и, открыв рот, заглатываю головку. В мыслях творился кавардак. Я знал, что то, что мы сейчас делаем, неправильно, но что-то дикое, неведанное мне заставляло меня творить подобное. Я неумело облизал головку, стараясь делать точно так, как делал Паша, потом заглотил ее, широко разевая рот, чтобы не задеть зубами. Прогнулся в спине, наклонившись ещё ниже и обхватил губами яички, ласково лизнул их и провел от них языком по стволу, снова взял член брата в рот, но в этот раз попробовал продвинуться дальше. Судя по закатывающимся глазами Паши и по его тихим стонам, у меня все успешно получалось. Совсем осмелев, я попробовал полностью заглотить, но из-за своей неопытности в таких делах случайно задел зубами. Брат недовольно зашипел. Я поднял полный вины взгляд на брата и ласково лизнул член, прося этим жестом прощения. Увидев, что лицо брата снова стало умиротворенным, я раскрыв максимально рот, решил снова попробовать.       Я неумело принялся посасывать член брата, иногда поглаживая его языком, стараясь доставить Паше как можно больше удовольствия. Я слышал, как из уст брата вырвался хриплый стон, и, вдохновленный этим звуком, принялся работать ещё усерднее. Выпустил член Паши изо рта, поглаживаю языком его головку и снова заглотываю, но стоило мне это сделать, как я почувствовал на своем языке солоноватую, вязкую жидкость. Я оторвался от члена Паши и проглотил его сперму целиком, поражаясь горькости данного угощения.       Брат лишь усмехается и, наклонившись ко мне, целует в губы, проникая языком, сплетая мой и свой в жарком танце. Его губы были очень мягкими и желанными. Такими, какими я их всегда себе представлял. Я с жадностью целовал Пашу, злясь, что не могу обнять его из-за того, что он завязал мне руки школьным галстуком. Паша трепетно коснулся моей щеки, приподнимая голову в попытках углубить столь незабываемый поцелуй.       Чувствуя его горячее дыхание, его сладкий манящий запах, я будто улетал куда-то далеко. В неизвестные края, куда не ступала ещё нога человека. Сердце стучало, готовясь вырваться из груди. Я боялся поверить, что это реальность. Боялся и в тоже время жаждал, как заблудшая душа в пустыни воды. Я жаждал его. Хотел обладать им и никому не отдавать, но я прекрасно осознавал тяжесть этих мыслей. Я почувствовал, как воздуха в моих легких осталось катастрофически мало. Мы оторвались друг от друга, хватая ртом воздух, стараясь отдышаться от этой страсти. Все тело стало будто из ваты. Я не мог даже пошевелится, плавясь в этой агонии, что охватила нас, сжигая дотла. Туманным взглядом слежу за тем, как Паша достает из тумбочки какой-то бутылек и в следующую минуту чувствую, как брат отодвигает меня, утыкает лицом в подушку и грубо разводит мои ноги в сторону. Ворчу себе под нос ругательства от такой вопиющей наглости, но замолкаю, когда слышу бархатный голос Паши: - Оближи! – он тянет ко мне два пальца, а я, приподнявшись на локтях, поднимаю голову и, раскрыв рот, принимаюсь облизывать, то и дело игриво вбирая внутрь.       Меня раздражала эта его власть надо мной, которой он нагло пользовался. Меня это просто приводило в бешенство, но я ничего не мог поделать. Я словно марионетка в умелых руках кукловода. Он играется со мной, как дитя, яростно швыряя, а потом ласково обнимая. И он, кажется, сам понимал, что я не посмею ему возразить. Не посмею поднять бунт, ведь в его руках я всего лишь беспомощная кукла, с которой можно делать, что угодно и она не будет возражать.       Он думает, что мной движет братская любовь, но он не осознает, что мои чувства уже далеко впереди данной любви. Он наивно полагает, что я не смею ему возражать из-за того, что он мой любимый брат, но это не так. Я просто не в силах отказать ему, ведь одного его прикосновения хватает мне, чтобы забыться. Он словно наркотик для меня, который хочется употреблять снова и снова, бесчисленное множество раз, до самой смерти. От его шепота по моему телу пробегает дрожь, от его поцелуев у меня перехватывает дыхание, от его прикосновений мое тело горит. Если бы он только знал, как я беспомощен в его руках, то он определенно использовал бы это.       Я ощущаю прикосновение пальцев к своему анусу, а потом чувствую, как брат вставляет одну фалангу пальца внутрь, а потом вытаскивает и снова вставляет. Его явно забавляло происходящее. Меня его развлечение начало порядком бесить, и я уже было хотел сказать все, что я о нем думаю, когда почувствовал, как моего колечка мышц коснулась прохладная жидкость. Оборачиваюсь и вижу, как Паша смазывает себе пальцы этой жидкостью, а потом пытается протолкнуть указательный палец в меня. Я вскрикнул, когда палец целиком вошел, и отвернулся обратно. Было малость непривычно и неудобно. Я почувствовал, как брат собирается вставить в меня второй палец, и невольно сжался. - Саш, расслабься! Ты и без того узкий, - слышу просящий голос брата, в котором звучала мольба.       Подчиняюсь и пытаюсь расслабиться. Слышу довольное мурчанье Паши, а потом к первому пальцу присоединяется и второй. Прикусываю губу, стараясь сдержать вскрик. Если первый палец не принес мне ничего кроме дискомфорта, то второй уже принес тупую боль. Кажется, брат не обратил на мое копошение ни малейшего внимания и резко толкнул пальцы глубже, сгибая их внутри. Я лишь протяжно выдохнул, вдруг почувствовав новые ощущения, от его действий. Это что-то я не успел распробовать, но это было очень приятно. Паша разгибает пальцы, и я снова чувствую это сладостное ощущение. Дальше все было, как в бреду, я стонал, когда Паша толкал пальцы глубже, сгибал их, раздвигал и поглаживал ими стеночки.       Недовольно вздыхаю, когда брат неожиданно их достает из меня. Наше общее возбуждение нарастало. Мне ужасно хотелось, чтобы он мне поскорее вставил, хоть и понимал, что это будет больно, хоть и понимал, что мы с Пашей не сможем смотреть больше друг другу в глаза. Но я ужасно желал этой близости. Ведь она мне столько раз снилась во сне. Я был готов отдать свою жизнь, лишь бы испытать хоть разок подобное, и вот сейчас, прямо здесь, человек, которого я любил всем сердцем, крепко держит меня за бедра.       Когда я почувствовал, как головка брата проталкивается внутрь меня, то я закусил уголок подушки, чтобы не закричать. Глаза сильно расширились, когда Паша толкнулся дальше, на глазах стали появляться слезы, а губы так и порывались выпустить кусок ткани и завыть от этой адской боли. У меня было такое ощущение, что меня разрывает пополам. Паша вдруг замер, давая мне привыкнуть, а я лишь тяжело задышал, выдвигая беспомощно связанные руки перед собой. Когда боль потихоньку утихла, то Паша начал двигаться. Сначала медленно, а потом быстро. Я будто тонул в этих новых ощущениях. Они захлестнули меня, как бескрайнее море, распространяясь по всему телу, жадно заглатывая меня и мои последние силы. Я громко стонал извиваясь под братом, пошло выпячивая зад к верху. Я слышал хриплое дыхание Паши, слышал его тихие стоны и рыки, ощущал, как он наклонялся ко мне и целовал спину, нежно касаясь губами. Вдруг он резко хватает меня за горло, и разворачивая шею страстно впивается в губы: кусая их, облизывая, нахально проникая в рот и сплетая свой язык и мой. А я снова улавливал его вкусный запах, вперемешку с запахом табака, и с наслаждением вдыхал его, наслаждаясь этим дивным мгновением. Паша оторвался от моих губ и стал целовать шею, едва касаясь. Неожиданно я почувствовал сильный укус и непроизвольно вскрикнул. Брат облизал место укуса, а потом снова укусил этот же участок. - Ты что делаешь? – закричал я и тут же застонал, когда Паша сильно толкнулся внутри меня.       Он оставил мой вопрос без ответа, продолжая яро вколачиться в меня, срывая с моих распухших от поцелуев губ громкие, полные похоти стоны. Одна рука брата скользнула к моей нижней губе, а вторая скользнула к соскам. Паша с наслаждением погладил нижнюю губу, когда из моего рта снова вырвался постыдный звук, и сжал сосок, покручивая его. От его действий у меня окончательно снесло крышу. Я просил его, чуть ли не умолял, чтобы он дал мне больше. Я не помнил, что несу. Брат отстал от моих губ и принялся поглаживать двумя руками мои соски, то и дело их сжимая и крутя. А мне все было мало. Руки брата перекочевали ко мне на талию, и он грубо толкнулся в меня, а я снова вскрикнул от наслаждения. Я знал, что мы совершаем грех, но этот грех был так сладок, словно душистый мед. Если после такого я провалюсь в бездну Ада, то я готов. После такого безграничного счастья я был готов стать кем угодно, хоть ангелом, хоть самим Дьяволом. Для меня сейчас не существовало ничего, кроме нас двоих. Нас и двух наших сердец, что бились в унисон. И пусть мое сердце бьется так быстро не только из-за страсти, но и от любви, мне этого было более чем достаточно. Я не желал требовать от брата взаимности, прекрасно осознавая, что ее никогда не будет и в помине. Я был безудержно благодарен этому мигу, который подарил мне такое счастье. Мне этого хватало.       Движения Паши стали ещё резче и жестче. Руки больно сжимали талию, но я даже не обращал на это особого внимания. Я сладко поскуливал, когда Паша вновь и вновь погружался в меня. Он хватает мои каштановые волосы и оттягивает назад, наклоняясь к самому уху. - Как же я тебя ненавижу! – еле произносит он сквозь сбившееся дыхание.       Сердце пропускает удар и на секунду замирает, будто мертвое. Я это всегда понимал и даже свыкся, но слышать эти слова прямиком из уст любимого человека было гораздо больнее. Он отпускает мои волосы и переставляет свои руки на бедра, сильно сжимает и продолжает толчки. Я ощутил, что вот-вот кончу. Внутри бушевал шквал самых разных эмоций, но даже они не могли заглушить растущие возбуждение. Вот Паша в очередной раз в меня толкнулся, и я, громко застонав, кончил, забрызгивая идеально чистые, черные простыни. Брат, до боли сжав мои бедра, снова толкается и кончает с громким рыком внутрь, тяжело дыша.       Он без сил обрушивается на кровать рядом со мной и отворачивается. Я молча смотрел на его спину, досадуя, что не могу видеть его лицо сейчас, и хотел было протянуть руку, чтобы потрогать его, но в памяти навязчиво вспомнилась недавняя картина. Сердце обливалось кровью, когда я вспоминал его фразу, сказанную в порыве страсти. Я определенно не был готов услышать такое. Хоть и понимаешь все суть правды, а верить так не хочется…       Мы всегда мечтаем об обратном, желая принять свою фантазию за действительность, но как бы не было печально, фантазия – всегда будет оставаться фантазией и ничего более. Мы не можем оживить свои мысли, если бы могли, то Паша не сказал бы столь жестокой фразы, и сейчас бы я не смотрел на его спину, а глядел в его голубые глаза.       Мы совершили ошибку, когда переспали. Паша и сам это понимает, но я ни капли не жалею о случившимся. Ведь мой сон превратился в реальность… Я прикрыл глаза и почувствовал, как отключаюсь.

***

      Когда я открыл глаза, то место возле меня пустовало. Паши не было. Я прекрасно знал, что так и будет, но, видя все это, на душе становилось тяжко. Я дотронулся ладошкой до места, на котором ещё вчера засыпал мой брат. Оно было едва теплым, но все ещё сохраняло в себе жар ушедшего человека. Вся комната показалась мне неожиданно холодной и пустой. Эта комната будто отражала состояние моей души. Сейчас в ней было так же тоскливо и тускло. В глазах стали появляться никому не нужные слезы. Боже, а чего я ожидал? Что он проснется рядом со мной и поцелует в лобик, пожелав доброго утра? Саша, Саша, пора прекращать эти дурацкие мечты. Но все равно, глядя на открывшуюся картину, я почувствовал, как внутри меня образовывается черная дыра. Мне неожиданно просто захотелось умереть, вырвать себе волосы на голове и закричать во весь голос. Я понимал, что будет больно, но никогда не представлял, что настолько. Оказывается, я был слишком наивен, полагая, что смогу все перенести и стерпеть. Неожиданно для себя я закричал. Очень громко, надрывно, едва не сорвав связки, слезы хлынули потоком, но я сердито вытер их рукой.       Я угодил в Ад. Ворвался на самую вершину Рая, а потом рухнул в самое пекло Ада. Я ни капельки не жалею о случившемся, как и говорил, но боль, что сейчас была внутри меня, разрывала сердце на кучу маленьких частиц. Заполняло все пространство и искала выхода наружу. Я вдруг зло подскочил и схватил красивую черную расписную вазу со стола и бросил ее в стену. Послышался звук разбившегося стекла, и все стихло. На мой маленький погром никто не пришел посмотреть, это говорило о том, что никого дома не было. Неожиданно я почувствовал слабость во всем теле и молча сел на пол, поджимая под себя ноги. Силы оставили меня, сейчас мне хотелось просто свернуться калачиком на кровати, укрыться пледом и смотреть в потолок. Долго-долго, пока глаза не устанут от этой белизны, пока из мыслей не выветриться его фигура и его прикосновения. За окном слышался смех детворы и шум машин, но для меня их просто уже не существовало. Мне было ужасно страшно. Страшно оттого, что Паша может больше никогда не прийти домой, и оттого, что я не знал, как смотреть ему в глаза теперь. А главное - я не знал, куда он ушел, и эта мысль впервые за столько лет меня напугала.