Гремучая смесь

«Поттер?! Из всех людей именно Поттер?!» — сокрушался Снейп. С тех пор, как он увидел в зеркале отражение ненавистного студента, прошло уже несколько часов, а он так и не смог смириться со случившимся. Теперь Снейп не просто смотрел на мир глазами Гарри, но и получил доступ к его тактильным ощущениям. Тем не менее, движения он контролировать не мог. В новом теле Снейп уже побывал на тренировке по квиддичу, где это ощущалось особенно остро: представьте, каково это — созерцать летящий тебе в лоб бладжер и молиться, чтобы тупица-Поттер успел увернуться, потому что при столкновении ты ощутишь боль в той же мере, что и законный владелец тела. От бладжера он, кстати, успешно увернулся в последний момент. «Надо было дать тебе погибнуть ещё на первом курсе», — со злостью подумал Снейп, мысленно переводя дыхание. Но на уроке по защите от Тёмных искусств Снейп взял свои мысли обратно. Уже давно он так не развлекался! К сожалению, слышать Северус ничего не мог, но ему вполне хватало того, что он видел. Веселье началось уже после того, как Амбридж вывела на доске фразу: Защита от Тёмных искусств. Возвращение к основополагающим принципам. «Основополагающие принципы? — мысленно усмехнулся Снейп. — Это как разжечь костёр в пещере и оглушить мамонта?» Дальше — больше. На доске одна за другой стали появляться цели курса. Уяснение принципов, лежащих в основе защитной магии. «Один там принцип: или они в тебя Авадой, или ты в них… Экспелиармусом». Умение распознавать ситуации, в которых применение защитной магии допустимо и не противоречит закону. «Ага, так и вижу: Волдеморт носится за Поттером по школе, а тот размышляет, можно ли ему применить Петрификус. И просчитывает, на сколько лет его засадят в Азкабан, если он ошибётся с классификацией ситуации. А потом решает, что легче подставиться под убивающее проклятие, чем мучить свой недоразвитый мозг юридическими заморочками». Включение защитной магии в общую систему представлений для практического использования. «Э-э-э… Что?» Потом Поттер несколько минут пялился на Грейнджер. Точнее, на её поднятую руку, которую Амбридж успешно игнорировала добрых десять минут. «Вот это мастерство, вот это талант», — не без восхищения думал Снейп. Ему самому потребовалось не меньше трёх лет, чтобы научиться так виртуозно плевать с высокой колокольни на гриффиндорскую выскочку, но и тогда вечно поднятая рука Грейнджер мозолила глаза. Она ему даже сниться начала в особо изощрённых кошмарах. Не Грейнджер, разумеется. Рука. Но, кажется, и Амбридж была доведена до белого каления, особенно после того, как все студенты начали поочерёдно вскидывать руки и что-то говорить. Похоже, Грейнджер начала революцию поднятых рук. Потом встал Поттер. «Ну, разумеется, — бесстрастно подумал Снейп, — какой же политический переворот без великого Поттера». Тут он впервые действительно пожалел, что не слышит происходящего, потому что происходило явно что-то интересное. Но когда Амбридж вручила Поттеру свиток розового пергамента и выслала его из кабинета, Снейп был уверен, что маленький выскочка получил наказание. И поделом. Как выяснилось, Поттера отправили к профессору Макгонагалл, и Снейп предвкушал яростную тираду от декана Гриффиндора. Разумеется, он не мог ничего слышать, но наслаждаться унижением Поттера ему никто не мешал. К величайшему удивлению Снейпа, Макгонагалл выглядела не разъярённой и даже не сердитой, а… по-матерински сочувствующей. И вместо гневной ругани она указала Поттеру на коробку с печеньем. Макгонагалл. Предложила. Поттеру. Печенье. У Снейпа случился когнитивный диссонанс. «И это она говорила мне: «Северус, надо быть с ними построже, и тогда ты точно получишь титул Декана года», — праведно негодовал Снейп. — Лживая старушка». После посещения кабинета Макгонагалл они оба — Гарри и незаконный оккупант его тела — вернулись в спальню Гриффиндора, где первый начал усиленно готовиться к завтрашним занятиям. «Усиленно, как же! Сейчас упадёт носом в книгу и заснёт сладким сном младенца», — ехидно думал Снейп, ощущая физическую и психическую усталость тела, а также каждый зевок, которых за последний час было столько, что Снейп быстро сбился со счёта. Глаза не отставали — моргали чуть ли не каждую секунду и с трудом фокусировались на строках учебника по чарам. «Знал бы Флитвик, как надежда магического мира готовится к его предмету!» Упомянутая «надежда» готовилась и впрямь неважно. И Гарри точно заснул бы, как и предрекал Снейп, но тут в комнату вбежал запыхавшийся Уизли. Он явно был чем-то встревожен: его лицо раскраснелось, а губы быстро шевелились. К сожалению, Северус не мог слышать ни звука — из всех чувств ему были доступны лишь зрение и осязание. Наверно, за обоняние, слух и вкусовые ощущения надо было выиграть какой-нибудь квест. «И кто сказал, что это плохо? — думал Снейп. — Очень мне надо нюхать всякую дрянь, которую он потащит к носу, или слушать его болтовню. И было бы с кем!» В эту секунду Рон протянул Гарри сложенный в несколько раз клочок пергамента, который тот быстро выхватил у него из рук и поспешно развернул. «Гарри, мне очень нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, приходи к статуе горгульи на третьем этаже, как только прочитаешь эту записку. Чжоу», — с интересом прочитал Снейп. Интерес тут же пропал. «Подростковые драмы!» — устало решил он.

* * *

К удивлению Гарри, приступ головной боли закончился так же внезапно, как и начался, так что теперь он даже сомневался, что вообще что-то почувствовал. Он несколько раз в течение дня недоверчиво трогал шрам, но был вполне уверен, что боль поразила его, скорее, в затылок. Такие мелочи не могли удержать Гарри Поттера от любимых тренировок по квиддичу, и азарт игры, смешанный с непередаваемым чувством полёта, быстро выветрили из головы все беспокойства. После тренировки пришлось быстро принять душ и плестись на первый в этом году урок по защите от Тёмных искусств. Прорицания, которые по расписанию шли сразу вслед за зельеварением, сами собой отменились (ну как можно «очистить разум от посторонних мыслей», когда вокруг такое происходит?), но вот новая преподавательница ЗОТИ, профессор Амбридж, не собиралась так просто разбрасываться своими академическими часами, за что заочно сразу заслужила искреннее одобрение Гермионы и не менее искреннее негодование остальных студентов Гриффиндора. Впрочем, после её потрясающего урока Гермиона быстро примкнула к разумному большинству, которое сменило гнев на ещё больший гнев. Кульминацией цирка под названием «Защита от Тёмных искусств» стало утверждение Амбридж, что смерть Седрика Диггори была несчастным случаем. Гарри поверить не мог, что у неё язык повернулся сказать такое, тем более что ей как высокопоставленному чиновнику Министерства Магии уж точно было известно настоящее положение дел. В сухом остатке Гарри имел наказание от Амбридж на всю следующую неделю и нового врага в её же лице. «Просто великолепно, — с досадой и раздражением думал он. — Впору вводить в Хогвартсе защиту от Долорес Амбридж». Хотя бы Макгонагалл ругаться не стала, за что Гарри был ей бесконечно благодарен. В спальню он вернулся выжатый как лимон. Около часа Гарри безрезультатно пытался сконцентрироваться на учебнике по чарам. Осознав, что не запомнил ничего из прочитанного, он уже собирался закончить это бесполезное занятие и лечь спать, когда в комнату вбежал запыхавшийся Рон. — Гарри… там… Чжоу… — начал он, с трудом переводя дыхание. — Она сказала, что… передать тебе… В общем, вот. С этими словами Рон протянул ему помятый клочок пергамента, который Гарри тут же прочитал. Его лицо озарилось радостной улыбкой, и он, благодарно хлопнув Рона по плечу, выбежал из спальни.