Глава 1. Особенный.
25 июля 2015 г. в 12:48
«Куда я, черт возьми, попал?» — спрашивал себя каждый раз Уанслер, сидя в своей камере в гордом одиночестве и вздрагивая от каждого звука, как какой-то параноик. Хоть он пробыл совсем мало времени в этом месте, но уже понял, что каждый день в этой стране безумия это борьба за жизнь. Каждый день здесь происходит такой абсурд, после которого нельзя просто взять и заснуть. Уанслер никогда бы не подумал, что сможет обрести чуткий сон. Это было по-настоящему что-то невероятное. И он точно понимал, что для этого места такой сон только в плюс.
Вот, например, сегодня в Супертюрьме под руководством Вордена все заключённые пошли ухаживать за огромным огородом, в котором росло множества овощей и фруктов. Сначала Уанслер с не малым скептизмом отнёсся к этой идее Вордена. Но позже как-то успокоился. Заключённые спокойно выполняли свою работу: поливали, удобряли и подстригали деревья и кусты, собирали урожай и просто общались друг с другом. Всё было настолько хорошо, будто это не тюрьма, а клуб любителей садоводства. Слишком подозрительно, но по-крайней мере никто не пытался его убить. И было бы и дальше всё прекрасно, если бы кто-то не пролил зелье злобы, после которого всё чего или кого коснулась эта жидкость, становилось злым и шло разрушать всё на своём пути. Для Уанслера было большой удачей спастись сегодня, отделавшись переломом левой руки, а точнее её кисти.
Перед голубыми глазами Уанслера до сих пор стояли сцены расчленения. Кровь. Она была повсюду. Она стекала по его лицу, шеи и рукам. Она пропиталась в одежду и, наверное, в саму кожу. От неё нельзя было отмыться, нереально стереть. Эта грязь проникла в его вены, смешиваясь с его кровью. Отвратительно.
Все тогда, будто одновременно, сошли с ума. Кроме него. Уанслеру казалось, что он единственный, кто был в рассудке, кто ещё не лишился разума. И от этого было не по себе. Не было никого, кто смог бы поддержать нормальный разговор.
И так каждый проклятый день.
Безумная идея одного человека, после которой страдают все.
На удивление Уанслера уголовники спокойно приняли его в свою так называемую «семью». А как только они узнали, что он любит играть на гитаре, на следующий же день мужчины, не понятно как, смогли найти для него гитару. Правда она была вся в царапинах и разводах, но даже этому музыкант был рад. Теперь почти каждый вечер, когда у них было хорошее настроение, небольшая толпа мужчин собирались где-нибудь на территории тюрьмы, и Уанслер начинал играть им на гитаре, при этом показывая себя не только хорошим музыкантом, но и солистом...
В противоположной стороне камеры что-то пискнуло.
Уанслер мигом подскочил на жёсткой кровати, подняв пыль в помещении.
«А во мраке ночи прячется зло» — так не кстати вспомнилась строчка из одной песни, которая заставила передёрнуть плечами. Мотнув головой из стороны в сторону, он ещё раз взглянул в ту сторону, от куда послышался звук.
Опять послышался писк. На свет вышла крупная крыса.
Уанслер облегчёно выдохнул.
— А ну кыш, кыш отсюда, — прошипел он, храбро спрыгнув на грязный пол.
Протиснувшись через решётку в камере, крыса скрылась где-то в коридоре этого сектора. Даже вдалеке было слышно эхо писка и топот маленьких ножек.
Новый заключённый посмотрел на свою левую руку. Наложен гипс крайне криво из-за чего рука начала ныть. Если его не переделать как можно быстрее, то кость может срастись неправильно. Отойдя от маленького окошка с решёткой, Уанслер сел на двухяростную ржавую кровать, придвинувшись поближе к каменной холодной стене, и откинулся на спину. Проведя не покалеченной рукой по гипсу, Уанслер попытался ещё раз придумать план побега отсюда, но, как на зло, ничего путного не приходило в голову.
В последний раз, когда Уанслер попытался сбежать из тюрьмы, с ним поговорил сам начальник Супертюрьмы – Ворден.
— Ты повёл себя очень некрасиво, — начал беседу Ворден, осуждающе глядя на заключённого поверх своих жёлтых очков.
Уанслер посмотрел на того уничтожающим взглядом, думая о том, что тому очень идёт его фиолетовый цилиндр. С чего вдруг у него появились такие мысли, он не знал. Да и как-то не хотел знать. Лучше всего сосредоточиться на разговоре.
— Ах, как ты мог так поступить… — тут Ворден, нахмурившись, остановился, начав что-то обдумывать. Уанслер даже немного испугался, видя, как этот чудак остановил свой взгляд на его шее, зависнув в таком положении на минуты две. — Напомни мне, как твоё имя?
— Уанслер, — привычно ответил тот, вспоминая, что отвечал на этот вопрос, задаваемый этим человеком, уже раз десять точно.
— Точно! — громко воскликнул Ворден, стукнув своей тростью по плиточному полу улицы.
Заключённый вздрогнул.
— Уа-анслер, — привычно протянул имя новенького, — твоё имя так легко забыть… — и махнул свободной рукой Ворден, хихикнув. — Итак, как ты мог так поступить, Уа-анслер? — искренне пролепетал он, посмотрев на него не понимающими глазами. — Неужели, тебе не нравится это замечательное и чудесное место, — и указал обоими руками в сторону центра Супертюрьмы, где располагалось главное здание этого места — офис Вордена, — где все живут в полной гармонии?
В этот момент за спиной Вордена появился его собственноручно сделанный робот. Этот робот... с каждым днём всё сильнее и сильнее удивлял Уанслера. Он просто не понимал, как Ворден, человек, который даже не может приготовить себе поесть или почистить зубы, смог построить невероятно жестокого, умного и сильного робота. Уанслеру кажется, что эта железяка наделена не только Искусственным Интеллектом, но и... собственным сознанием? характером? мыслями? чувствами? Возможно, что Уанслер действительно сходит с ума, раз видит в роботе проявление каких-то чувств. Не хочется долго об этом задумываться сейчас, здесь, рядом с неуравновешенным человеком.
А Джейлбот тем временем подавлял очередной бунт. Робот одним движением испепелил всех бунтующих своей встроенной бензопилой, окрасив площадку для прогулок в красный цвет. Хозяин этого робота даже не обратил внимание на кошмар, творящийся позади него, продолжая смотреть на Уанслера любопытными глазами. Будто его это не касается, будто его здесь нет.
«Либо он надо мной издевается, либо он окончательно свихнулся», — подумал ошарашенный Уанслер, который напугано мял край своей тюремной футболки. Его правый глаз нервно дёрнулся.
— Мне нравится жить в полной гармонии, — медленно ответил он, взлохматив свои грязные волосы. Он пытался держать себя в руках, не сорваться, но это выходило плохо. Кровь с кишками вокруг не давали это сделать.
— И в чём же тогда дело, приятель? — задал очередной вопрос Ворден, присев на лавочку рядом с собеседником.
— Но это место не похоже на "замечательное и чудесное", как вы его описали, — резко ответил Уанслер из-за чего тот вздрогнул. Он, разозлившись, подорвался с насиженного места и отошёл буквально на метр от Вордена, скрестив руки на груди. — Оно скорее напоминает Ад!
— Ад? — удивлённо переспросил Ворден, наклонив голову вниз так, что из-под его высокого цилиндра была видна только безумная улыбка без переднего зуба и кончик носа. Увидев это, Уанслеру стало не по себе, и он попытался смотреть куда угодно, но только не на этого человека, который его пугал, который был слишком странным и поехавшим. — О нет, ты мне льстишь. Это просто Супертюрьма, а я её начальник.
Уанслер прикрыл ладонью покрасневшие глаза, под которыми чётко виднелись синяки из-за недосыпа. Живот заурчал, требуя хоть немного еды. Сегодня как обычно был ужин, но Уанслеру не хотелось есть, а зря. Теперь ему остаётся ждать утро следующего дня. Никто не будет тебя уговаривать покушать. Не поел — сам виноват.
В этом блоке тюрьмы уже все давно спали, и только новенькому не спалось. Он боялся заснуть и не проснуться. Ведь в этом месте всё, что угодно может произойти. Ведь это же мир безумца, который мало походит на человека, что по-настоящему пугало. Любого этот весь кошмар может напугать до полусмерти, или вовсе свести с ума. И Уанслер иногда задумывался: он умер или свихнулся?
Где-то вдалеке коридоров Уанслер расслышал стук шагов. Шаги размеренные, плавные. Он испуганно подбежал к своей кровати и лег, отвернувшись к холодной стенке. Сердце ускорило своё движение, коленки непроизвольно задрожали, а по плечам прошлись неприятные мурашки.
Шаги становились всё громче и ближе. Он совсем близко.
Уанслер зажмурился. «Пройди мимо, пройди мимо!» — словно мантру читал про себя он.
Некто остановился прямо перед его камерой, загородив источник света, исходящий из коридора от обычной экономной лапочки. Постояв так какое-то время возле решётки, некто всё же заговорил:
— Ах, как же ты восхитителен, — проворковал мужской голос с небольшой хрипотцой, хихикнув.
Уанслер сразу догадался, кто обладатель этого голоса. «О нет, только не он», — жалостливо простонал в мыслях он.
— Знаешь, — начал Ворден, поправив свои очки. — Я нуждаюсь в дополнительном сотруднике для моей Супертюрьмы… — он точно знал, что предмет его воздыханий не спит, так что даже не пытался снизить громкость своего голоса. И его не заботило, что кроме них двоих есть ещё люди в этом здании. Как эгоистично.
Уже давно все в тюрьме знают, что надзиратель втюрился в новенького заключённого. Всем, кто находился на территории Супертюрьмы, в общем-то, по фигу на это событие, кроме Элис, которая только рада, что от неё наконец отлип этот клоун. Неоднократно Уанслер видел знаки внимания со стороны Вордена, но тот продолжал делать вид, что не понимает намёков. Уанслер не хочет иметь никаких отношений, тем более с мужчиной, тем более с шизофреником, а в том, что Ворден сумасшедший, никто не сомневался.
— Чёрт, — Уанслер приподнялся с кровати и посмотрел на ночного, незваного гостя, который глядел на него глазами полными обожания. — Я же вам тогда ответил…
— Неправильно ответил, — перебил его Ворден. — Я жду верного ответа.
— Ждите дальше, — буркнул Уанслер, забавно сморщив нос.
— А ты упрямый, — протянул тот, проведя указательным пальцем по пруту решётки. — Мне как раз такие нравятся! — "обрадовал" Уанслера он.
Из груди Вордена на секунды появилось сердце, изображающее сердцебиение, прямо как в каком-нибудь мультфильме.
«Это абсурд! Такого не может быть, — уверял себя Уанслер, увидев последнее действие Вордена. Хотя он уже давно должен был понять, что в Супертюрьме законы диктует только Ворден и никто более. — Наверняка, меня накачали наркотой и теперь мерещиться всякое».
— Всё! Дайте мне поспать! — психанул Уанслер, отвернувшись от Вордена.
Потом воцарилось тишина. Она была оглушающей для Уанслера, хотя он просто мечтал о ней в присутствие этого психа. Ворден за небольшой промежуток времени, который провёл новенький здесь, успел всякими разнообразным способами надоесть Уанслеру. Что он только не делал: и присутствовал рядом с ним чуть ли не целыми днями, и болтал без умолку о какой-то ерунде, и старался показать всю прелесть Супертюрьмы... Это просто тихий ужас для человека, который никогда так долго не находился вместе с одним человеком. Уанслер привык к тому, что его никто не дёргает по пустякам, к тому, что после рабочего дня может прийти домой и спокойно посвяить вечер себе, к тому, что никто за ним не следит (Уанслер может поклясться, что замечал за собой слежку).
Уанслер подумал, что Ворден ушёл раз его не слышно довольно долгое время, но он ошибся.
— Не забывай, ты здесь навсегда, — пропел Ворден, уходя от камеры Уанслера и насвистывая какую-то знакомую мелодию.
Его слова были как кол в сердце. Совершенно неприятно и даже обидно. Уанслер и сам прекрасно понимал, что его так просто не выпустят из этой дыры, заполненной психами. Особенно когда сам её надзиратель этого не потерпит. «Ведь Уанслер особенный подопечный», как любит выражаться Ворден.
«Нужно уйти... нет, сбежать отсюда. Нужно найти способ, выход. Как-то же можно это сделать. Нельзя здесь оставаться, ни в коем случае».
Утром следующего дня Уанслер в шокированном состоянии разглядывал свою левую руку, которая была абсолютно цела. Как будто не было никакого перелома, как будто кто-то волшебным, совершенно необъяснимым образом позаботился о нём.
Это пугало и... радовало?