Психиатрическая больница

Приняв таблетки, которые всем снова выдали одинаковые, парни пошли в палату, ожидая тихого часа. Тихий час — дело странное. Начиная от того, что длится он не час, а два с половиной, до того, что тихий он не всегда. Кто-то читает в это время, кто-то (как и надо) спит. Есть отдельные случаи, когда некоторые особо неконтролируемые пациенты, во время очередного приступа, начинают бегать по коридорам, или даже забегать в ближайшие палаты, наводя ужас на более вменяемых пациентов. Вообще, все люди делились на группы. Особо агрессивных старались обходить стороной, или же наоборот держать ближе, чтобы быть у тех под защитой. Были нейтральные, которые, не обращая внимания на поведение, поддерживали хорошие связи со всеми, таких людей можно было назвать самыми продуманными. Были и «хорошие детишки», которые подмазывались к персоналу, выпрашивали веселые таблеточки на ночь, очень часто они же и подставляли задницы санитарам. Таких можно было отличить по слащавому тону, профессионально натянутой улыбке и частому окружению персонала. Была в таких местах и своя элита. Люди, которых никому нельзя трогать, или как-либо вредить. За этих людей папочки и мамочки выложили кучу бабла, благодаря чему им предоставлены VIP услуги в виде личной палаты, особого отношения персонала и, что самое важное, чистой карточки. Никто ведь не хочет, чтобы его нахождение в психушке всплывало в общество, верно? Иногда Акаши становилось противно, что он относится к этим «оплаченным ребятам», но это куда лучше, чем клеймо психа на всю жизнь, ничего не попишешь. Да и находиться в общей палате с неадекватами особого желания не было. Вообще аловолосый ни разу не считал себя психом, хоть его и смущал факт того, что он не помнил причину его прибывания здесь. Всё списали на патологический аффект, однако врач говорил что-то про раздвоение личности, но Сейджуро его особо не слушал, тогда ему было не до этого. А вот прибывание его соседа, Куроко, Акаши немного напрягало. Серьёзно, весь изрезанный парень, который в душе раздирает свои раны до мяса, в этом есть своя прелесть, но всё же. Жалко мальчишку. Ему как минимум нужна смирительная рубашка, а то ещё сделает себе чего-нибудь. Посерьёзнее детских царапок. Можно ли считать желание приблизить смерть психическим расстройством? Аловолосый плюхнулся спиной на кровать, раскинув руки в стороны. Он снова начинает задумываться над тем, о чём и думать не стоит: либо его унесет далеко и надолго, либо со стороны будет смахивать на параноика. Он слишком долго работал над своей репутацией, чтобы так просто её подпортить. — Тецуя, после тихого часа я тебя познакомлю со всеми, кого тебе стоило бы знать, покажу кого стоит обходить стороной, а кого придерживаться, — Сейджуро пялился в потолок, — но это позже, сейчас лучше поспи. Куроко совсем не хотел спать, но слова соседа как-то убедили, что это действительно стоит сделать. С трудом выкинув из головы всех возможных знакомых, голубоволосый уснул, погружая комнату в тихое сопение. Акаши ещё в первую ночь заметил, что парень плохо спит: вечно ворочается, что-то бормочет, иногда расчесывает раны. Их количество до сих пор не уходит из головы. Кажется, что тут кто-то ещё постарался. «Вот это уже точно не мои проблемы» — пронеслось в голове аловолосого. Убедить соседа поспать несложно, но вот самого заставить никогда не получалось. Гетерохромик, когда ещё жил в особняке, никогда не задумывался об удобствах жизни. Психиатрическая больница дала. Мягкую кровать с не менее мягкими подушками сменила жесткая койка, выступающие пружины которой можно было посчитать спиной, а из подушки выступали перья. Со всем приходится мириться.

***

Утром Акаши в комнате не было. Из палаты Куроко направился в столовую, где собирались люди из всего отделения. Взяв завтрак, голубоволосый подумал про себя, что уже привык к гнетущей атмосфере безмолвного, фальшиво-благостного покоя. Многие уходят в себя, в свой внутренний мир, куда закрыт доступ посторонним. После завтрака, который оказался неплох, врачи и санитары выпроводили душевнобольных во двор, чтобы те приняли «солнечные ванны на свежем воздухе». Но на самом деле не было ни солнца, ни свежего воздуха. А холод был, и неслабый — температура ниже нуля. С внимательным сопровождением санитаров больные потянулись во двор, в сад. После прогулки все потянулись из сада в столовую, на обед, а после обеда в сопровождении тех же санитаров потянулись в большой холл, уставленный диванами, столами, здесь даже пианино было. Большие окна выходили в сад, из-за чего на них не было решеток. Да и под таким надзором никто туда не полезет. Большинство смотрело телевизор, другие неподвижно глядели перед собой, иные тихо что-то говорили. Куроко, оглядываясь, заметил Акаши. Тот оказался вместе с большой компанией в одном из углов зала. В том же углу прохаживались несколько пациентов, и Куроко попытался к ним присоединиться — ему хотелось послушать, о чем говорят в компании его соседа. — Тецуя, ты вовремя. Иди сюда. — Акаши поманил его рукой и не отворачивался, пока голубоволосый не стал рядом с ним. Куроко ничего не говорил, а просто молча прошелся взглядом по компании и отметил, что там был Аомине. — Это Куроко Тецуя, мой сосед. — гетерохромику хотелось, чтобы парень сам представился, но, видимо, над этим стоит ещё поработать. — Позаботьтесь обо мне. — Куроко склонился в небольшом поклоне, Сейджуро еле заметно улыбнулся. Если не считать Акаши, то их было трое. Аомине и еще два парня: черноволосый и зеленоволосый. — Казунари Такао, медбрат. — парень халате протянул руку и так широко улыбнулся, что Тецуе стало не по себе. Неловко приняв рукопожатие, парень кивнул Аомине и перевел взгляд на серьезного парня в очках. — Мидорима Шинтаро. — тот так и остался со скрещенными руками. — С ними я и хотел тебя познакомить. Будут проблемы — иди к Такао, он обычно находится с Шинтаро. — аловолосый внимательно посмотрел на соседа, — Всё понятно? — Да, Акаши-кун.