***
Моя голова так сильно болит! Уже который день она разрывается от боли! Я не могу её терпеть! Хочу, чтобы она прошла. Почему в квартире так много обезболивающего? Откуда оно берётся? Оно же должно работать. Я проглочу больше таблеток, оно будет работать. Я НЕ МОГУ! ЭТА БОЛЬ СВОДИТ МЕНЯ С УМА! Мама, помоги мне. Почему ты перестала возвращаться домой? Где ты пропадаешь? Моё обезболивающее кончается, я не могу без него жить, РАЗВЕ ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ТУПАЯ СУКА?!***
В который раз я за сегодня открываю глаза в темноте и жду, когда случится что-то ужасное? И сколько раз ещё мои ожидания подтвердятся? Я вновь слышу голоса. Тихие рыдания. Утешения: "Она очнётся". По телу проносится разряд боли, идущий от макушки. Стону, жмурюсь. Мне очень плохо. Свет загорается. Молю, перестаньте издеваться! Боже, если ты меня слышишь, заставь это прекратиться. Не хочу страдать больше. Дай мне умереть. - Сэмми, моя маленькая бедная девочка, - это женский голос. К голове притрагивается рука. Заботливая. Гладит меня. Содрогается. Ничерта не понимаю. Кто-то плачет. Перед глазами бегают разноцветные вспышки, я не могу разглядеть контуры, ничего не могу. Не узнаю голос. Шепчу: "Выключи это". Издали слышатся тяжёлые шаги и щелчок, становится темно. Звуки глухие, как из не настроенных наушников. - Кто это? Не надо больше, пожалуйста... перестаньте, не трогайте меня, - отталкиваю, пытаюсь уползти, безболезненно врезаюсь в тёплую махровую поверхность. Рассудок проясняется. Рыдания усиливаются, женщина в истерическом припадке говорит о том, что она моя мать. Как это возможно? Я остановилась и попыталась вглядеться. Не могу увидеть, но чувствую себя в безопасности, расслабляюсь и растягиваюсь на мягком покрытии. - Может быть, вам стоит пойти и отдохнуть? Я посижу с Сэм. - Спасибо, Адам. Я не знаю, что бы я делала без тебя. Как устанешь - позовёшь меня, - женский силуэт вырос и начал удаляться, сопровождаясь глухими шагами. - Конечно, - этот голос был мужским, но он не принадлежал Майклу и его другу, он имел абсолютно другой тембр. Именно такой, какой я люблю. Я пришла в себя и смогла понять, что нахожусь дома, в своей кровати, женщина это моя мама, парень это Адам. Адам, который не псих. Псих здесь только Майк. - Адам, как я здесь оказалась? - шёпот, я не способна на большее. Слабая Сэм. - Ты лежала прямо под окнами. Какой-то идиот перебудил всех соседей и уехал на машине, так тебя и нашли. Потом занесли к нам. Теперь всё нормально, я тебя больше никому в обиду не дам, - его тёплая ладонь сжала мою, совсем немного защипало кончики пальцев. Он был спокоен и говорил медленно, но уверенно. При других обстоятельствах я бы оценила его эмоциональную стабильность, только не сейчас. - Это машина Майка. Он меня привёз. Он бил меня, Адам, мне было так страшно, - слёзы снова подступили к горлу, выливались из глаз проливным дождём и текли по содранной щеке почти безболезненно. Вторая рука его легла на моё плечо, такая сильная. Этот жест был для меня разрешением плакать дальше, столько, сколько захочу, пока не вывалю всё, что накопилось во мне за всё это время. Адам молчал, а его хватка усиливалась, как и раньше не причиняя мне боли. Он злился, находился в состоянии сильнейшего гнева. - Я убью его, обещаю тебе, Сэм, - произнёс он. Сейчас только думает об этом, потом, разумеется, забудет. Ведь он не псих, он не сможет убить человека. Утыкаюсь головой в подушку и постепенно успокаиваюсь, плач переходит в неравномерную икоту, но и та прекращается. Всё со временем. А когда хочу попросить Адама о последней на сегодня услуге, самом меньшем, что он мог бы сделать для меня, вижу его в полулежащем положении рядом со своей грудью. Ладонь его давно ослабла и съехала вниз по руке к локтю. Я испытала сильное желание коснуться его кожи, волос, прислониться губами ко лбу и обнять, будто это заглушит зудение, раздающееся во всём теле, замереть в этом положении так долго, как это только возможно. Если бы я только знала, хочет ли он того же. На следующее - субботнее - утро я обнаружила, что все мои раны обработаны, даже пальцы, на которых были сломаны и содраны ногти, кто-то перебинтовал. На левом виске, чуть ближе к глазам, выскочила огромная шишка, к слову, голова жутко болела почти весь день и утихомирилась только к вечеру. Мама купила таблеток от головы и ушла на работу в ночную смену. Они мне не пригодились в этот день, как и в воскресенье. Они абсолютно бесполезны! Ночью бессонница напомнила о себе, я ворочалась несколько часов подряд, пока Адам не прилёг совсем рядом, надеясь, что это поможет. Остальные несколько часов до рассвета мы разговаривали обо всём и сразу, сменяя одну тему другой без логического порядка. Грёбаные ублюдки, они все меня бросили! Все!! Может быть, в половине второго он разбудил меня и с хитрой улыбкой потряс записной книгой перед моим носом. - Тебе наверняка есть о чём подумать и поразмышлять. А предмета нужного всё ещё нет, - залихватски подмигнул и вытащил из кармана джинсов маленький алюминиевый ключик, тогда я заметила замочную скважину на краях книжки. - И ты, конечно, не захочешь, чтобы это кто-нибудь прочитал. Всё это твоё, - и положил рядом на кровать. - Спасибо. Наверно, - когда Адам ушёл на кухню, то я услышала мамин уставший голос, но почти счастливый. Радуется за то, что у нас всё налаживается? Я постоянно делала записи. От глупых до... ещё более глупых. Пыталась вспомнить, что забыла. Как будто, должна сделать что-то очень важное, меня точно об этом кто-то просил. В самом конце дня, когда мама выспалась и пошла на вторую ночную смену, Адам снова лёг рядом. Это просьба связана с ним, точно помню. Если я не вспомню, случится нечто ужасное, я уверена. А зачем Майк меня увозил и мучил? Это тоже связано с Адамом. О чём же была его просьба? - Сэм, ты спишь? - Нет. Его пальцы приподняли мой подбородок, Адам заглянул мне в глаза. Сердце начало отбивать дикий ритм. В тёмной комнате его очи казались чёрными и оттого становились только более красивыми. Хочу вглядываться в них всегда, хочу быть поглощённой ими, хочу... его, Адама. Всего и полностью, без остатка. - Ты ведь веришь мне? - Верю. - Тебе будет больно. Опять. - Я знаю, это не страшно. Он пододвинулся ближе, приподнялся и навис надо мной, долго смотрел и наконец спустился к губам. Поцелуй протяжный и сладкий, не пошлый, приятный донельзя. Не смею закрывать глаза, желаю видеть всё от начала и до конца. Неспешно касается моего тела, избавляет себя и меня от одежды. Никакого стеснения, только огонь внутри вперемешку с приятной дрожью. Обнимаю за шею и отдаюсь полностью, боль почти не доставляет дискомфорта, забываю про неё очень скоро. Вдохи и выдохи даются тяжело, иногда прорезается голос. Достигаем пика, я и он - мой Адам. Зарываемся в одеяло и боимся оставить друг друга без тепла наших тел, шепчем одно и то же без перерыва: "Люблю". - Почему я? У тебя ведь есть девушка. - Я бы и за всю жизнь не смог почувствовать с ней того, что с тобой. Я буду защищать тебя до конца. Как же ты искусно мне врал, мешок с дерьмом! Как же я тебя ненавижу! Эта кровь на моих руках из-за тебя! Лучше бы ты и не приезжал вовсе! Бедн... Капли крови мешают прочитать текст в записной книжке.