***
Бейли стоял в космопорте, изумлённый и ошеломлённый. Он оглянулся, толком не понимая, что ищет. Бентли заметил его первым, бросился навстречу и приветствовал привычным хлопком по плечу. — Я рад, что ты, наконец, дома, папа. Давай, поехали домой. Элайдж смотрел на своего сына — проворного жизнерадостного юношу — удивлённо. Ему понадобилось время, чтобы понять, что поразило его — Бентли не изменился. Конечно! Когда бы он успел? Бейли отсутствовал максимум четырнадцать дней, но ему-то они показались веками. — Спасибо. Я тоже рад тебя видеть. Идём, — на автомате ответил он. Пока они шли к автомобильной парковке, расположенной на территории космопорта, Бейли непроизвольно оборачивался посмотреть на тонкий белый след космического корабля и не видел ничего, кроме серого искусственного свода. Купол. Его желудок рефлекторно сжался от ужаса и отвращения. Он ощущал себя, как зверёк, которого вернули в клетку, спустив на некоторое время на свободу. Он почувствовал себя больным. Должно быть Бентли уловил его настроение, потому что протянул трубку и табак. Элайдж кивком поблагодарил его, но к куреву не притронулся. — Твоя… Твоя мать будет дома, когда мы приедем? — неуверенно спросил он. Бентли сделал круглые глаза. — Пап, сейчас почти полночь. Естественно, она дома. Уже спит, наверное. Пусть конструктивно и функционально машины землян и космонитов различались, внутренний дизайн был практически идентичен — и, оказавшись в салоне, Бейли поймал себя на том, что желает ощутить присутствие роботов — гладкую твёрдую поверхность Жискара по левую руку, теплоту кожи Дэниела по правую. Горькое понимание, что этого больше не повторится, выбило его из колеи. Он подавил всхлип и отвернулся к окну, желая показаться слишком утомлённым для разговоров. Юноша не обратил внимания, он был поглощён управлением. Бейли изо всех сил старался скрыть появившуюся головную боль. Он не мог позволить себе сорваться. Только не перед Беном. Только не после прощания с космонитом, с роботом. С тем, кого полагалось презирать, только за то, что он есть, которого он любил только за то, что он есть. Он был уверен, что его не поймут, даже его сын — такой родной ему и совсем не такой как остальные ограниченные земляне. После взгляда на искусственную гладкую тёмную поверхность поверх их голов, он отбросил эти мысли. Его горе поглощало раздражение. Это не должно было закончиться так. Он вырвался из тюрьмы своих страхов и заблуждений, но по-прежнему скован чужими верованиями и неприязнью. Он волен думать, что хочет, но не поступать так. Это должно стать следующим шагом. Он должен разрушить внешние стены, освободиться, выиграть право идти наперекор обычаям и закостенелым политическим отношениям. И после всего этого, обретя свободу, он будет желать только одного — увидеть Дэниела ещё один раз.***
Пять лет спустя, на орбите Авроры, он понял, что победил, но это не облегчило мук расставания. На этот раз он точно знал, что встретились они в последний раз. Он думал, что любит Джесси, но смог отпустить её с легким сердцем, благодарный за то время, что она провела с ним, и за Бентли, самый замечательный её подарок. Когда он оказался перед Оливо и распахнул объятия навстречу в последний раз, его сердце пронзила такая боль, что ему показалось, будто он должен прямо сейчас истечь кровью из раны на груди. Элайдж изо всех сил старался не расплакаться, как ребёнок: он спрятал лицо на Дэниеловой груди и отчаянно прижался к нему. Истинная любовь его жизни была здесь — тёплая, упругая и окутанная запахом перчаток и бластера, опускаемого в кобуру, как будто из плоти и крови. Сильные руки Дэниела крепко прижали его к себе. На миг Элайдж испугался — или понадеялся — что более высокий мужчина не отпустит его теперь никогда. Он сдержал стон, глуша его в одежде Дэниела, пропитывая её слезами. Их время истекало. Бейли нужно было двигаться дальше, ступить на новую землю, открыть новые пути перед своим сыном и его людьми, перед теми, кто станет новой расой. Он всегда задавался вопросом, чему же он может научить их как лидер — и он понял это, взглянув в спокойные мудрые глаза Дэниела. Он не будет давать людям закон. Он подарит им мечту. Он научит их брать барьеры, побеждать собственную слабость, разбивать стены, воздвигнутые их собственным разумом, находить смелость задавать любые вопросы и не гордиться своей природой, искать правду и добро неутомимо, со страстью детей, мечтать о невозможном и добиваться этого. Он научит их быть такими, как Дэниел.***
Внезапно Дэниел почувствовал, что теряет способность ясно мыслить. Он обхватил Элайджа руками, стараясь сохранить остатки сознания. Он чувствовал, как его партнёр плачет и сотрясается, как в агонии. Каждое судорожное вздрагивание дорогого существа, каждый всхлип, срывавшийся с этих дорогих губ, пронзал разум Дэниела необъяснимой болью. В эту секунду Первый и Третий закон схлестнулись так яростно, что Дэниел едва справился с желанием остаться здесь, остаться навечно, сжимая любимого в объятиях. Глушить сухие рыдания, ещё душившие Элайджа, обнимать вздрагивающие плечи, покрывая поцелуями щеки, поглаживая шею. Или хотя бы ещё на чуть-чуть. Он не остался. Медленно разомкнул объятия, позволил уйти, в то время как его разум туманила мучительная боль, когда Элайдж утирал слёзы и всхлипывал как ребенок. Ни слова не было произнесено. Ни один из них не смог. Когда они с Глэдией приземлились на Авроре, а корабль Бейли отбыл навстречу новому миру, Дэниел несколько часов простоял, глядя на небо. Внезапно Вселенная показалась ему более бесконечной, чем когда-либо. Его собственная планета медленно плыла в холодном тёмном пространстве. Рассветы сменялись закатами, когда планета делала оборот вокруг одной из мириада звёзд, называемой здесь Солнцем. Существовали дюжины планет, похожие на их родной дом, с людьми процветающими, живущими в социуме, а среди них где-то во Вселенной мерцает искра, которой скоро суждено угаснуть. Его Элайдж.***
Дэниел был уникальным существом в этой Вселенной. Ему было суждено прожить десятки тысяч лет, но он был уверен, что не смотря на боль, причиняемую памятью, он никогда не пожелает забыть эту искру, зажёгшую огонь в его глазах. Первого, кто назвал его человеком. Того, кто сделал его человеком.