Последний шанс Тома Реддла

      Тома разбудил какой-то тревожный толчок изнутри. Взгляд метнулся по потолку, по стенам, оклеенным традиционными английскими обоями. В комнате было тихо и даже с задернутыми шторами достаточно светло. Похоже, уже позднее утро. Он выдохнул, расслабляя напрягшееся вдруг тело. Повернулся на бок. Аола спала, свернувшись клубочком, на своей половине кровати. Послушал ее тихое размеренное дыхание и поднялся, сладко потянувшись. Подошел к окну. За стеклом привычно моросило: мощеный двор и аккуратно подстриженная тисовая изгородь были темными, блестящими от дождя. Постояв немного, пошел к двери, выглянул в коридор — пусто.       Шорох за спиной заставил обернуться — миледи проснулась. Бледная как мел, но хотя бы без этого горячечного блеска в глазах.       — Доброе утро, Томми, — ласково поздоровалась она, выбираясь из постели. Под ложечкой приятно заныло.       — Надеюсь, моя пери… Вы куда собрались? Если что-то нужно — я принесу.       Она слабо улыбнулась:       — Туда, куда и короли своими ногами ходят.       — Pardon*, — ответил он. — Как себя чувствуете?       — Спасибо, гораздо лучше.       Она скрылась за дверями ванной комнаты, а Том вернулся к кровати. Надо заказать завтрак… Если Аоле правда полегчало, может быть, они уже сегодня покинут остров? Он не представлял пока, куда они пойдут. Домой миледи нельзя. А у него вовсе нет никакого дома.       — Томми, не могли бы вы мне помочь? — позвала она. Обнаженная герцогиня озадаченно рассматривала душевую кабину с вмонтированным прямо в кафельную стену рассекателем.       — Кран вот он. А как его включить?       — Свет включается и выключается по хлопку. Может, и вода тоже? — парень хлопнул в ладоши — раз, другой. Никакого результата. Чертовы маглы! Чем их обычные краны не устраивают: повернул «барашек» — течет! Закрыл — перестало!       — Может, эта штука реагирует на движение? — Аола забралась внутрь и поднесла ладонь к рассекателю. Вода тут же брызнула и заструились по руке, обтекая упругую грудь, вниз, по округлому животику, украшенному татуировкой, к гладкому лону, заскользила по соблазнительно изогнутым бедрам к маленьким ступням с изящными пальчиками. Тому следовало бы выйти… но он не мог оторвать взгляд. Грация и естественность, с которой Аола демонстрировала свою нагую красоту, всегда вгоняли его в дрожь.       — Боже, как хорошо… — промурчала она. — Кажется, я насквозь провоняла Азкабаном…       Потянулась за гелем для душа, принялась намыливать тело. Искоса глянула на застывшего Реддла.       — Томми, вы уж или присоединяйтесь, или идите… Не смущайте меня.       Он ничего не ответил, просто начал раздеваться, ощущая, как стремительно разгоняется сердце. Переступив через брошенную одежду, шагнул под душ. Упругие струйки забарабанили по телу, согревая. Аола взяла его за руку, налила немного геля в ладонь и повернулась спиной. Намыливая гладкую кожу, Том уже с трудом сдерживал дрожь. Он хотел ее, только ее — всегда, всю жизнь…       Девушка повернулась к нему, заглянула в глаза. От горячей воды щечки у нее, наконец, порозовели. И он опять не понял этого ее взгляда, что там, за ним — лукавство или желание? Ладошки, полные ароматной пены, заскользили по его плечам, груди, животу, наливающемуся сладкой тяжестью. Это было так приятно… аж мурашки по спине побежали. Почти забытое ощущение ласки, наслаждения от нежных прикосновений… все это было так давно, совсем в другой жизни. В прямом смысле — в другой. Если он поцелует ее — это будет то, чего она сейчас хочет, или он снова отхватит пощечину? С этой женщиной никогда нельзя быть уверенным в чем-то одном до конца. Вполне возможно, что его просто в очередной раз дрессируют…       А ее ручка добралась уже до низа живота, скользнула в пах. Пальчики пробежались там, легонько сжали, вынудив его едва слышно застонать.       — Аола… — выдохнул он, но она и не подумала прекратить. Том прижал к себе ее разгоряченное тело, потянулся к губам… Сладкий разряд тока от первого соприкосновения потек по венам, и она ответила, жарко и страстно, прикусив ему губу. Том запустил пальцы в ее кудри, запрокидывая голову — ему хотелось проникнуть языком как можно глубже. Ее язычок трепетал, отступая и возвращаясь под его напором. Она гортанно застонала сквозь поцелуй, ладони надавили на поясницу, скользнули на ягодицы, заставляя прижаться теснее к мягкому девичьему животу. Кровь выстукивала в висках свою первобытную песню.       Не прерывая поцелуя, Том потянулся за полотенцем. Нащупал, торопливо вытер любимую, подхватил ее на руки. Несколько шагов от двери до постели… Скорее, скорее… Он ждал более чем достаточно.       Опустив Аолу на край, Том опрокинул ее на спину поперек большой кровати, жадно лаская заострившиеся соски с золотистыми ареолами, мягкий татуированный животик — ниже и ниже, все ближе к нежному лону между теплой гладкостью бедер… Коснулся его губами, языком, вспоминая вкус ее соков. Герцогиня застонала в голос, выгнув поясницу, прижав его голову теснее. О, да… проси еще… требуй, чего хочешь. Я — твой.       Том ласкал ее, наслаждаясь тем, как желанное до боли тело отзывается на каждое прикосновение — дрожью, стонами, влагой, требуя большего, требуя его всего… Рассудок окончательно пал под натиском желания.       Он поднялся, заглянув в замутненные страстью глаза. Она потянулась за поцелуем, жарко прошептав:       — Возьми меня…       Горячая волна пронзила все его существо, толкая вперед. Том оперся на руки, нависая над Аолой, и, сдерживаясь из последних сил, вошел — медленно, весь, до упора, выдернув из груди герцогини протяжный стон, похожий на стон боли, переплетя его со своим, низким и хриплым. Непередаваемо прекрасное ощущение… Какая же она узкая, горячая и податливая одновременно… Двинулся, поощряемый нежными ручками, обхватившими его поясницу. Быстрее. Быстрее. Быстрее! О, боже, как же хорошо…       Она извивалась под ним, кусала губы, обхватив его бедра ногами, рычала от страсти как кошка, с каждым толчком становясь все более тесной и влажной, вскрикивая все громче и чаще… Горячая лава пульсировала в животе, требуя выхода, мурашки стягивали кожу, воздуха не хватало, дыхание рвалось хриплыми всхлипами — он словно огнем дышал, в глазах потемнело… Вся Вселенная сосредоточилась в ней одной — там, в горячем центре нежного тела, и он стремился туда снова и снова, до тех пор, пока она не затихла, выгнувшись под ним дугой, закусив губы — и забилась в оргазме, вскрикивая и царапая ему спину, сжав его пульсирующим лоном почти до боли. И его тоже накрыло, сразу же, следом, горячей волной сладких судорог, катившихся по всему телу, казалось — и изнутри, и снаружи, снова и снова, пока последний стон не затих и он не смог вздохнуть облегченно и расслабленно, опустившись на нее и благодарно припав к припухшим губам.       Аола промурчала что-то нежно-неразборчивое, тихонько гладя Тома по плечам.       — Люблю… тебя… — сдавленно, еле слышно прошептал он, потерся щекой о мягкую щечку, поцеловал снова. Вселенское облегчение пришло вместе с такой же нежностью — хотелось гладить ее тихонечко, как фарфоровую куклу…       Вдруг стало зябко, он почувствовал, что в комнате довольно прохладно. А несколько секунд назад воздух просто кипел… Том перекатился на спину, притягивая ее к себе и укутывая одеялом. Она прижалась к его груди, свернувшись клубочком. Том чувствовал себя бесконечно счастливым. Как тогда, в первый раз, у подножия древней пирамиды… А может, еще больше. Никаких мыслей в голове — блаженная нирвана абсолютного удовлетворения. Пальцы машинально перебирали и гладили короткие глянцевые кудри миледи.       Аола вскоре уснула. Незаметно для себя Том тоже задремал, убаюканный ее теплом и тихим ровным дыханием. Разбудил его деликатный стук в дверь. Аккуратно вытащив плечо из-под ее головки, он поднялся. Завернул в ванную за джинсами. Раньше такое только американская шантрапа носила, а теперь — высокая мода…       — Кто там? — спросил, с трудом подавив зевок. Вряд ли мракоборцы стали бы деликатно стучаться…       — Уборка номера, сэр, — вежливо отозвался женский голос. Том приоткрыл дверь — симпатичная магла в форменном переднике оглядела молоденького полуодетого постояльца и улыбнулась.       — Леди больна и отдыхает, — сухо ответил он, машинально пригладив растрепанные волосы, — уберете позже.       — Как угодно, сэр, — горничная кивнула, с любопытством стрельнув взглядом вглубь номера, но Том уже захлопнул дверь, потеряв к ней всякий интерес. Ему хотелось поскорее вернуться в постель…       — Кто приходил? — озабоченным тоном спросила Аола. Все-таки проснулась… Тем лучше — он был не против соблазнить герцогиню еще разок. Или соблазниться — как уж пойдет.       — Горничная, прибраться хотела, — успокоил он ее, погладив по щеке. Царапина на ней припухла, и это неприятно напомнило Тому обо всем, что с ними случилось. Он мысленно произнес заклинание и провел пальцем вдоль ссадины. Кожа стремительно светлела, края ранки стягивались, бледнели, и через несколько секунд остался лишь легкий розовый след, который тоже скоро истает.       — Щекотно… — муркнула она. Золотистые глаза светились лукавыми искорками.       — Все хорошо… — невпопад ответил он, забираясь на кровать. Аола чмокнула его в нос и отправилась в ванную. Так, вот теперь точно надо заказать чего-нибудь поесть — после секса Том почувствовал, что голоден, как оборотень в полнолуние.       Очередной стук оторвал его от размышлений на кулинарную тему.       — Кого там опять принесло… Не отель, а проходной двор, — пробурчал он, поднимаясь. Коснулся круглой ручки, поворачивая… Только недюжинный боевой опыт и хорошая реакция позволили ему отбить заклинание и успеть захлопнуть дверь, блокируя ее первым, что пришло в голову. Паркет на полу вспучился, лопнул, попер толстыми змеистыми побегами, оплетая вход.       — Миледи!       Она выскочила из ванной в одном полотенце, и тут дверь затрещала, прогибаясь под добрым десятком ударов снаружи. Том метнул в нее щитовые чары. Принять бой — значит, снова убивать. Аола этого не хочет…       — Нет! Уходим! — девушка схватила его за руку, но трансгрессивное поле лишь прогнулось и спружинило, отшвырнув их к стене. Том чуть не взвыл от досады… Пока они занимались любовью, забыв обо всем на свете, их обложили, как волков в норе! Дверь разлетелась в щепки, волшебные стебли зашипели…       Он кинулся к окну. Внизу, у тисовой изгороди, стояли, задрав головы, несколько мракоборцев. Том отшатнулся, повернулся к миледи.       — Простите, но выбора нет…       Метнул в любимую заклинание, и она превратилась в камешек. А через секунду на том месте, где стоял парень, на мягкий ворс ковра упала толстая черная змея. Пощупав воздух раздвоенным языком, она схватила камень в пасть и метнулась в ванную. Поколебавшись секунду, змея скользнула в зев унитаза, наполненный подкрашенной голубой водой. *Прошу прощения (фр.)