Одержимая любовь

Будущий мэр Буэнос-Айреса слегка пришёл в себя минут через двадцать, всё это время Абигейл стояла в проходе, еле сдерживая слёзы. Бустаманте сглотнул, дабы промочить пересохшее горло, он недоумённо свёл брови к переносице, и хриплым тихим голосом спросил: - Как ты меня назвала? Девочка неуверенно двинулась вглубь комнаты, и ответила: - Папой. Я знаю, ты мне не поверишь, да и никаких доказательств у меня нет, помимо тех фотографий, на которых вы изображены с мамой... - Абигейл остановилась у стола и дополнила: - И которых я с собой не захватила. - Девочка смотрела ему в глаза, а Пабло никак не мог оторвать взгляд от до боли родного лица, поэтому кроме дурацкого вопроса ему в голову ничего не пришло. - Ты дочь Мариссы? - голос оставался таким же хриплым, сиплым, недоумённым. - Как быстро вы соображаете, сеньор Бустаманте, - усмехнулась Аби, нагло усаживаясь на стул. - Да. Я дочь той, с которой у тебя была огромная любовь с пятнадцати лет. Точнее, ваша совместная дочь. Но по причине не сходства ваших характеров, как объяснила мне мамуля, мне не удостоилось зваться Бустаманте-Андраде. - Я ничего не понимаю, - медленно закачал Пабло головой, прикрыв глаза и потирая виски. Младшая Андраде посмотрела на него с сочувствием, перемешанным с удивлением, она убрала с лица ухмылку и ехидность, голубые глаза девочки снова защипало, и она тихо произнесла: - Такая интересная реакция... Или ты просто настолько шокирован, что так спокоен... Я думала, ты меня вышвырнешь с воплями о том, что я самозванка. - Почему я должен так поступать? - искренне удивился блондин, округлив глаза. - Ну, ты же известная в политике фигура, богат, холост, не стар, и что уж греха таить, внешне красотой не обделён. Наверное, «дочери» к тебе так и липнут с рассказами о том, что когда-то у тебя с их мамами была безумная любовь. Губы блондина растянулись в лёгкой лукавой улыбке, его голос стал увереннее, звонче, даже веселее. - К удивлению и счастью со мной такого не происходило. Я не любвеобилен. Но даже если бы и бывали такие случаи, тебя бы я не осмелился выгнать. - Почему? - тихо спросила Аби. Играющая лёгкая улыбка Пабло превратилась в печальную, а его глаза наполнились болью. - Потому что ты очень похожа на свою мать. Господи! - уже мучительным шёпотом выдохнул Бустаманте. - Как же ты похожа на Мариссу! Просто одно лицо! - Пабло закрыл руками лицо, перед глазами замелькало личико четырнадцатилетней рыжей девчонки с отвязным характером. Абигейл опустила голову, и пробурчала: - А мне все говорят, что я на тебя похожа. Пабло убрал руки от лица, его физиономию снова озарила улыбка, и он поинтересовался: - Кто, например? - Нууу, например, дядя Мануэль. Мне ещё три года было, когда он, приезжая в гости, тискал меня, играл со мной, после чего тяжко вздыхал и произносил: «как же ты, малышка, похоже на своего родного отца!». Он прекращал игры, садил меня к себе на колени, крепко обнимал и продолжал: «Мне иногда даже в глаза тебе невыносимо смотреть, кажется, что я смотрю в глаза друга юности, от этого чувствую себя мерзким предателем, так тошно становится. Абигейл, ты знай, что я тебя очень люблю, но если когда-нибудь я перестану вас навещать, или играть с тобой, избегать тебя, не обижайся на меня, хорошо? Это ни в коем случае не будет означать, что я тебя разлюбил, просто ты растёшь, всё больше становишься похожей на Пабло, и мне просто больно...» На этих словах он замолкал. Я кивала, особого значения сказанному не предавала. Вопреки его словам, он не перестал приезжать в гости, я росла, узнала о тебе, но Мануэль не ограничивал со мной общение, правда, не уставал повторять: «ты - копия папы». - С каждым её словом блондин впадал в недоумение, вопросы ежесекундно рождались у него в голове, а девочка продолжала: - Именно Мануэль мне рассказывал о том, какой ты хороший и каким бы ты был заботливым отцом, если тараканы в голове моей мамы угомонились. Сама-то мамуля была немногословна. Я звонила Ману, он никогда не отказывал мне в просьбе рассказать что-то о папе. Он рассказал, как вы с мамой познакомились... Когда он был занят, я шла к Виктору. Тот тоже мне в таких вопросах не отказывал, но делал это неохотно, и в отличие от Агирре, никогда не записывал тебя в лик святых. Не поганил, конечно, на все лады, но не забывал упоминать, что ты не достоин моей мамы и меня, не смотря на то, что не отрицает того, что ты бы меня очень любил. - Андраде перевела дух и понизила голос, снова пристально глядя отцу в глаза: - Я пришла не для того, чтобы требовать от тебя признать меня своей дочерью, или построить из себя заботливого папочку, дать мне отцовской любви... Родной отцовской, а не от того человека, которого я некоторое время звала папой. Я очень уважаю Виктора, он никогда меня не обижал, искренне любил, баловал, но это ведь не то, как от родного отца... В общем, я не претендую на твоё внимание, да и понимаю, что в обделении этого внимания не ты виноват, а мама. Я просто хотела увидеть тебя, немного пообщаться, убедиться в словах дяди Мануэля, что ты хороший... Если ты не захочешь меня больше видеть, я пойму. Я на это не рассчитывала и не надеялась. Я хотела увидеть своего отца, я это сделала, и мне больше ничего не надо. Абигейл замолкла, в помещении повисла тишина. Пабло смотрел на дочь каким-то неопределённым взглядом, а в голове защёлкал калькулятор. Нет, совсем не тот, который подсчитывает прибыль, предвыборные голоса, бюджет, который придётся вложить в город и его население после выигрыша на выборах, убытки, прибытки, и иже с ними. Бустаманте прикидывал в уме, сколько девочке лет, отнимал, прибавлял, вспоминал. Будущий мэр Буэнос-Айреса правильно и быстро вычислил возраст Абигейл, перенёсся на тринадцать лет назад, вспомнил события, происходящие незадолго до отъезда Мариссы в США, и понял, когда произошёл момент зачатия. Блондин стал белым, как лист бумаги формата А4, который мистическим образом только что вылез из принтера, нарушив тишину гудением. Можно было бы конечно подумать, что машина как-то просканировала мысли и воспоминания хозяина, и таким образом выразила свой шок, ведь будь у техники челюсть, она бы отвисла. Но на самом деле великолепное изобретение не было настолько умным и подобием той, что показывают в фильмах «Терминатор», просто принтер давно глючит, и он печатает чистые листы. Ничего мистического, обычный бзик системы, такое бывает. Бустаманте оставался бледным, тело онемело, и он никак не мог определиться: радоваться ему, или впасть в депрессию. Теперь он окончательно осознал, что Абигейл - плод их с Мариссой того полового акта, который для последней был самым унизительным и мерзким в её жизни. Но она всё равно дала ребёнку жизнь, не смотря на то, как он был зачат и от кого... Молчание затягивалось, Аби уже хотела встать и уйти, решив, что отцу ей нечего больше сказать, и молчанием он просто подтверждает её слова о том, что видеться им больше незачем. Но Пабло опередил дочь. Он встал со стула, подошёл к окну и, ломая в руках дорогую ручку, заговорил: - Значит, Мануэль знал... Я не виню его в том, что он молчал. Я вообще никого в этом не виню, тем более твою маму. У неё были причины скрывать это от меня... - Какие? - тут же перебила его Абигейл. - Мне никто никогда не рассказывал, почему вы с мамой разошлись. Отделывались краткими фразами типа: «просто они слишком разные». Я особо не давила, думала, что всё равно кто-нибудь когда-то решится рассказать правду, но когда мне стукнуло двенадцать, я поняла, что все намеренны честно молчать. Так что между вами произошло? - Вряд ли я когда-то осмелюсь тебе это рассказать, - проговорил блондин, всё так же глядя в окно. - Некрасивая история. Очень некрасивая, которая быстро убьёт в тебе все обо мне положительные мнения. - Бустаманте хрипло вздохнул, будто этот вздох его последний, и горьким шёпотом добавил: - А я не хочу, чтобы ты меня ненавидела. - Да ладно, - невозмутимо сморщилась девчушка, - расскажи! Если ты треснул мамулю, ничего страшного. Мамочка не подарок, и иногда ей не помешает хороший подзатыльник. Она такая вредная, капризная, что честно говоря, мне самой её иногда хочется стукнуть, - захихикала Аби. Это могло быть очень смешно, если бы не было так грустно. Пабло повернулся, его лицо отразило вымученную горькую улыбку. - Кто бы что не говорил, а всё-таки ты вылитая Марисса. Даже характер такой же. Думаю, она в твои годы сказала бы что-то подобное о Соне. Аби погрустнела, стала серьёзной, она поднялась со стула и, медленно приближаясь к мужчине, заговорила: - На самом деле мне и не очень интересно было знать, что у вас произошло. Что бы там ни было, это давно в прошлом и для меня не важно... Блондин печально выдохнул и мучительным голосом её оборвал: - Ты меня совсем не знаешь, Абигейл. Не знаешь, сколько горечи и обид вынесла из-за меня твоя мать. Когда-нибудь ты узнаешь правду, и тебя постигнет огромное разочарование. А этого мне совершенно не хочется, тем более, если мы сблизимся... - Но мне это не важно! - восклицанием повторила девчонка. - Возможно, я испытаю к тебе некую злость, узнав, как ты заставлял страдать мою любимую мать, но желание хоть изредка видеть отца и общаться с тобой у меня не исчезнет! Для меня главное то, что ты не из тех, кто бросил своего ребёнка. Ты тот, кого этого ребёнка лишили, не осведомив даже о его существовании! И пусть ты сам в этом виноват, или мама, или кто ещё, мне плевать! Я мечтала о встрече и общении с тобой с семи лет, ни на что не надеялась, когда рвалась сюда учиться и проникала в этот дом, но если ты не против, я не хочу окончательно лишаться мечты только потому, что ты когда-то вёл себя, как дебил по отношению к моей маме! Понимаешь? - она подошла совсем близко и с надеждой заглянула в глаза, в коих мелькнул тот жизненный блеск, который она видела на фото. Пабло не удержался, он нежно взял её маленькие ладошки в свои руки, мгновенно почувствовал родное тепло, а в голове вдруг быстро пронеслись мысли, сколько же безумно счастливы и приятных моментов в жизни он упустил. Он мог держать эти ручки и целовать пальчики, когда они ещё совсем были крошечными, младенческими. Мог, не отрываясь смотреть в это ангельское личико, наблюдать, как оно с возрастом меняется, становится всё милее и красивее. Он мог бы сам лично учить её ходить этими ножками, пяточки которых никогда не надоело бы ему целовать, мог учить её говорить, радоваться первому слову, голосом которого она так мучила их плачем по ночам. Он бы мог без устали смотреть на неё спящую в колыбельке, а такие звуки, как младенческое сопение - всегда бы ласкали его слух, и приходило осознание того, что во всём мире нет человечка, которого бы он любил сильнее, бескорыстнее, безумней. Мог... Но лишился этого по собственной глупости, и всё то, что обязан, должен был делать и испытывать он - досталось другому. Пабло ощутил прилив дикой злобы, но совсем не на тех людей, которые отняли у него радости отцовства, обделили минутами счастья, лишили даже знания того, что у него растёт дочь. Бустаманте испытал ярость на себя, всё больше убеждаясь в том, что все его беды и потери - это последствия лишь его идиотизма. Так повелось с пятнадцати лет, начиная со спора на Мариссу. Блондин нежно сжимал ладони дочери, а последняя смотрела, как меняются эмоции на его лице, во взгляде, в сжатиях её рук. Умная не по годам девочка быстро поняла чувства отца, и он даже понять ничего успел, как она резко прислонила лицо к его плечу и разрыдалась, сквозь всхлипы говоря: - Ты мне веришь! И рад мне! Я... я так... - Ну, тише, тише, - обнимал он её. - Конечно, рад. Не плачь, ты уже большая девочка... - Ты сам ноешь! - выла Андраде, - хоть и взрослый мужик! - сквозь плач хихикнула она со всхлипом. - С чего ты взяла? - Твои слёзы мне на макушку капают, волосы мочат! Тринадцать лет из его глаз не скатилось и слезинки. Он даже забыл, что это такое - плач, после которого на короткое время может стать легче. Тринадцать лет он существовал, именно существовал, а не жил, в своём бесцветном мире, где нет солнца, неба, мелких приятных радостей жизни, надежд на будущее, шанса увидеть свет в конце тоннеля, шанса на спасение, ощущение хоть какого-то счастья. Он к этому привык, и у него даже цели не было в жизни. Всё, чего он достиг – заслуга лишь тех верных подчиненных, которые работали в его фирме. Именно небольшая кучка людей во главе с некогда бывшими «шестёрками» толкала его к действиям по дальнейшему процветанию бизнеса, а потом и к политике и мэрскому креслу. Бустаманте делал всё, как запрограммированная железная машина. Он вернулся к работе, потом втянулся в политику, добивался успехов на финансовом и политическом поприще, выбился в кандидаты, но жизнь так и не заиграла радужными красками, и всё вокруг он видел в чёрно-белых тонах. Он никогда не радовался очередному своему успеху, просто не считая его таковым. В его понимании успех – это нечто иное. Но об этом ином он и думать забыл, окончательно поняв, что ему уже никогда не светит стать счастливым мужем, обнять любимую женщину, заиметь от неё ребёнка... Вот это был бы успех! Быть счастливым семьянином – вот залог и пример успешного и удачливого мужчины. А известная политическая личность – это мечта идиотов, жаждущих власти, и того, как побольше содрать денег с простого народа. Такое красивое слово «государственная деятельность» таит в себе столько грязи, несправедливости, вынуждения идти по головам, лжи, что нормального человека от мысли попасть в эту «сферу» будет тошнить, и Пабло знает это не понаслышке, ведь его в юности выворачивало от возможности таких перспектив. Но Бустаманте перестал ощущать хоть что-то, помимо пустоты внутри, поэтому его быстро «обработали» друзья, искренне желающие ему только хорошего, и считающие, что от морального самоуничтожения его спасут лишь оглушительные успехи сначала в бизнесе, а потом и в политике. Пабло жил одним днём, планов на будущее не имел, ему было плевать, что будет завтра, он будто существовал в образе персонажа, которым по ту сторону экрана управляет ловкий геймер, забавляющийся игрой с жанром «симулятор жизни». И чёрт знает, что этому игроку придёт в голову, как он поступит с созданным им самим героем: сделает ещё успешнее и богаче, лишит его друзей, добавит новых, разорит, или вовсе от него избавится. Конечно, это не была интересная компьютерная игрушка, это была жизнь, но от игрового симулятора она отличалась мало. Удачи во всех начинаниях сыпались на Пабло градом в виде кругленьких сладких конфет. Он с успехом поднял свой запущенный за пару месяцев бизнес ещё на несколько уровней выше, пока его охрана разбиралась с владельцем компании, решившим раз и навсегда устранить конкурента. Удачно и без криминала смог сместить Гомеса из этой деятельности вообще, после чего последнего прихлопнули враги, коих было немало, и кои почувствовали слабость того, кто когда-то их разорил. Ни Пабло, ни его «команда» к этому честно не были причастны, и Бустаманте легко вышел из-под пристального внимания блюстителей закона. Следом мэрия, обитание в политических кругах, быстрый взлёт, и в итоге претенденство на мэрское кресло. Судьба щедро кидала блондину жирные сладкие куски, при этом оберегая от тех нелицеприятных действий и поступков, которые совершают люди, идущие к высокому назначению в политической и чиновной деятельности. Любой другой бы радовался, как ребёнок, таким поворотам, и каждый час возносил хвалы и благодарности своей богине судьбы, отвечающей за его карьерный рост. Любой другой, но не Пабло. В его жизни был единственный лучик света, только глядя на неё и зная, что она рядом, что любит его - он мог ощущать приторный вкус счастливой жизни. Но он безвозвратно её потерял, а вместе с ней и всё остальное. Особенно себя. Будущий мэр был чётко уверен, что больше его уже ничто не сможет порадовать, никто не сумеет убедить его, что жизнь прекрасна, солнце на самом деле ярко светит, а не выглядит серым пятном с какими-то торчащими в разные стороны линиями, нарисованным неумелым крохой, и раскрашенным простым карандашом. Что кроме белого и чёрного есть и другие, очень яркие цвета, что радуга действительно существует, появляется на небе, и ему раньше это не казалось, не снилось, он видел её своими глазами, как и все обитатели планеты под названием «земля». И что даже если ты во всём мире одинок - тебе есть для чего жить, твоя жизнь не пуста, а ты сам - не бесполезное непонятное существо в виде человека, по ошибке заброшенное в этот мир. Пабло не был одинок, но ни новые друзья, ни братья, и даже мать не смогли убедить его в вышеупомянутых прелестях жизни, и заставить поверить, что счастье есть, он его испытает ещё не раз, и у него всё лучшее впереди. А теперь он стоит, обнимает маленькую девочку, с которой знаком час. Сердце наконец-то стучит ощутимо, бешено, волнительно... Проще говоря, оно стучит так, как у живого человека, способного чувствовать хоть что-то. Слёзы водопадом льются на голову девчушки, делая её мягкие светлые волосы влажными. А как пахнут эти волнистые волосики цвета золотистой пшеницы! Так могут пахнуть только волосы юного невинного ребёнка - ни с чем несравнимый аромат, приятный до головокружения. Так пахли волосы её мамы, когда той было четырнадцать лет. Родной, до боли, до потери сознания запах! В отличие от дочери блондин плакал беззвучно. Вообще плачем это трудно было назвать, просто из глаз лилась вода, это было своего рода таким выражением эмоций. Очень-очень положительных эмоций. Всхлипнув напоследок, Абигейл отстранилась, шмыгнула и, не скрывая радости, спросила: - Значит, ты не против, если я буду иногда звонить? - Почему иногда? Чем чаще, тем лучше. Только знай, что у меня нет опыта в общении ни с детьми, ни с подростками, так что я могу иногда эээ... тупить. - Ничего, я тебя научу, как общаться и с детьми и с подростками! Слушай, меня на улице ждут друзья... Точнее, одна подруга, и один пустоголовый недоумок со смазливой рожей. Можно они сюда зайдут? - Без проблем. Только я думал наедине пообщаться, ты бы рассказала мне о себе, о том, как и во сколько лет обо мне узнала, о маме... - Пабло на секунду замолк, отвёл взгляд, и тихо добавил: - Как у неё с Виктором? И вообще сама она как? Абигейл лукаво усмехнулась, глядя на скривившееся печалью лицо родителя, когда он упомянул её мать в паре с Суаресом, потом произнесла: - Ты прав. Поговорить стоит наедине, и конечно я всё расскажу. Только ребят всё равно впустить надо, займём их чем-нибудь, а сами поговорим. Блондин кивнул, Абигейл быстро набрала номер подруги, и через несколько минут все крутились в столовой, наперебой предлагая, что можно приготовить из прокисшего молока и двух помидор, так как только эти продукты находились в холодильнике. Пабло минут пять молча слушал спор подростков, потом спокойным голосом предложил более адекватный вариант: просто заказать еду на дом. Детишки замолкли, взглянули на будущего мэра, и спустя пару секунд забурчали что-то о том, что это очень хорошая идея и как они сами до этого не додумались. За ужином все бурно разговаривали ни о чём. Точнее Абигейл трепалась о всякой ерунде с подружкой, Пабло же вёл с Рико разговор о политике. Когда трапеза была закончена, Лина и Клементе задали естественный вопрос: что связывает будущего мэра и их однокурсницу, и почему последняя так деятельно собирала всё это время о нём сведения, а сам претендент на кресло градоначальника так тепло принял нагло влезшую в его дом девчонку и её друзей. Аби никогда не скрывала от подруги, что интересуется будущим мэром Буэнос-Айрэса, но истинной причины не называла. Рико же вообще был не в курсе чего-либо, он помог вредной «тупой блондинке» под влиянием очарования её глаз, но, конечно, этого никому не сказал. Пабло неуверенно открыл было рот, чтобы ответить, но Абигейл быстро вытолкнула друзей из столовой, со словами: - Идите, осмотрите дом. Он большой, я уверенна, найдете, чем заняться. Тут живёт подросток, а значит, должно быть много интересного. - Ребята, недовольно бурча, вышли из помещения, Аби повернулась к отцу и прищурилась: - Кстати, насчёт детей. Они ведь не твои? Что это за люди на фото, чей это дом, и почему все двери нараспашку? - Был нашим с твоей матерью. Я его подарил другу Арону, который спас мне жизнь. Теперь тут живёт его семья. Арон безбоязный, а когда завёл собаку, то по наивности решил, что вообще теперь как у Христа за пазухой. Но вопреки внешнему устрашающему виду, пёс оказался добрее ангела, и лишний раз даже порычать на чужака ленится. Двери открыты всегда именно для него. Барон в основном трётся на улице, но спать любит в доме в постели хозяев, а также он любит поиграть с детьми хозяев и их друзьями. Причём любит играть именно в доме, после чего приходится проводить капитальный ремонт. Сейчас Арон с семьёй на отдыхе в другой стране, а я кормлю собаку. Временно тут живу. Кабинет, в котором ты меня обнаружила, сделан лично для меня. Когда у семейки очередной отдых, хозяйничаю тут я, поэтому такие вот мне условия для работы. - Ясно. - Села Андраде на стул. - А я заметила, что собачка не злая. Знаешь, я обожаю животных, особенно собак. Но мама никогда не позволяла мне завести даже котёнка. - Почему? - «Любой живности нужен уход и внимание» - говорила она. А ни у кого из нас никогда не было на это времени. Она вечно на съёмках, я по разным кружкам: танцы, пение. Плюс школа, изучение нескольких языков, и прочая белиберда, которую родители считают пригодившейся ребёнку в будущем. - Девочка посмотрела на Пабло, увидела его ожидающий взгляд, вздохнула, и начала рассказ. Говорить Абигейл начала, едва ей исполнилось три года. Первыми словами, как это водится, было слово «мама», а после и «папа». Последнее обращалось к Виктору, хотя никто из многочисленной родни, включая Мариссу, никогда не тыкал в Вика пальцем, с требованием: скажи «папа». Сам Виктор тоже не произносил этих слов, играя с малюткой, сюсюкаясь с ней, ну и проделывая все те действия, которые присущи людям, имеющим маленькое дитя. Но не по годам умная девчушка рассуждала вполне логически: женщина проявляет заботу к ней, ярко показывает свою любовь, называет своей любимой доченькой, и если эта женщина - мама, то, следовательно, мужчина, который также любит девчушку, постоянно крутится возле её матери, нежно держит ту за руку и целует - папа. Не смотря на то, что с тех пор миновало приличное количество лет, Аби запомнила тот момент очень ярко, чем не может похвастаться даже процентов десять людей всего земного шара. Ну, кто ярко будет помнить событие, произошедшее с ним в три года? Если это событие, конечно, не бедственное, нанёсшее ребёнку травму на всю жизнь. Тут же типичная ситуация с первыми словами дитятки, такое запомнят только родители, но Аби почему-то врезалось это в память. Как только она произнесла «папа», глядя на Виктора, последний засиял так, что ребёнку на минуту показалось, что она ослепла, Марисса же лишь натянуто улыбнулась. Время шло, Абигейл продолжала считать Виктора за отца, но спустя две недели после исполнения четырёхлетия, мама рассказала ей шокирующую новость. Вот только для маленькой Аби она не была шокирующей. Наверное, просто потому, что ребёнок ещё многого не понимал. Девочка просто растерянно кивала в такт дрожащему голосу матери, говорящей о том, что тот человек, коего дочь уже год называет отцом, на самом деле таковым не является. Марисса говорила, что когда дочурка немного подрастёт, она расскажет ей подробнее обо всей этой ситуации, но пока девочка очень мала, и, тем не менее, имеет право знать хоть часть правды. В общем, малютка отреагировала адекватно, Марисса повеселела, и начала тискать своё сокровище, не забывая упоминать, что любит её больше жизни. Последующие дни, завидев так называемого папу, Аби впадала в растерянность, но неуверенно продолжала называть его отцом. Спустя полгода, она перестала это делать, сама не заметив сего изменения. Просто как-то раз назвала его по имени, и всё. Виктору это естественно не очень пришлось по душе, но претензий к Мариссе, и уж тем более к ребёнку - он не предъявил, от чего младшая Андраде решила, что он в курсе «исповеди» пассии перед дочерью, и ожидал подобного поворота. О том, что они не женаты, Абигейл так же узнала в четыре года. Марисса разглагольствовала, что для того, чтобы ценить и уважать друг друга - им с Виком не нужен штамп в паспорте. А в пять лет Аби задала первый ожидаемый Мариссой вопрос: «мама, а где сейчас мой папа? Родной папа?». Старшая Андраде никогда не сочиняла сказок о моряке дальнего плавания, о космонавте, и уж тем более никогда не говорила, что её отец умер. Дочь Сони Рэй честно говорила, что Пабло жив, здоров, живёт в прекрасной стране Аргентине, вот только как живёт и чем занимается - она не в курсе. Также Марисса никогда не выставляла Пабло в плохом свете. Не называла его чудовищем или тираном, не произносила фраз: «мы с тобой ему не нужны, забудь этого человека». Собственно, Марисса вообще ни в каком свете Пабло перед дочерью не выставляла - ни в хорошем, ни в плохом. Она просто отвечала на её вопросы, которые задавались изредка, в непринуждённом контексте типичного любопытства. Абигейл ответами матери вполне удовлетворялась, но больше всего она удовлетворялась ответами Мануэля. Вот тот с удовольствием, не замечая времени, рассказывал племяннице, какой хороший у неё отец. Годы шли, за это время Марисса с Виктором успели расстаться, но Андраде это ни на грамм в депрессию или огорчение не погрузило, и она продолжала достигать высот в своём актёрском мастерстве. Андраде не любила выставлять свою личную жизнь напоказ, афишировать её, поэтому о наличии дочери у актрисы знал лишь узкий круг людей. Правда, как-то пронырливые журналюги умудрились раскопать некоторые тайны звезды, и в одном из шоу Мариссе был задан прямой вопрос: мы знаем, что у вас есть дочь. Она рождена от вашего спутника Виктора Суареса? Почему вы никогда не показывали её народу, зрителям, вашим фанатам? Мариссита резко, но вежливо ответила, что её дочь не товар, чтоб его кому-то показывать. Её девочка обычный ребёнок, посещающий обычную школу, и не ей, ни самой Мариссе не хочется вокруг себя кипиша. Абигейл стукнуло семь лет, когда она подошла к матери, и теперь уже без детского любопытства и наивности серьёзно спросила: - Мама, а почему вы с папой не вместе? Что между вами произошло? И если он не бросал нас, а просто в неведении моего существования, могу я его увидеть? Марисса медленно убрала от уха трубку телефона, по которому обсуждала очередное приглашение на главную роль в триллере, основанном на реальных событиях, и который стопроцентно получит оглушительный успех. Даже не попрощавшись с собеседником на том конце провода, актриса завершила вызов, встала, подошла к дочери, взяла ту за руку и повела к ближайшему креслу. Андраде усадила дочь к себе на колени, тяжело вздохнула, и начала говорить... В тот день разговор затянулся до глубокой ночи. Марисса говорила каким-то гипнотизирующим голосом, убеждая дочь в том, что вместе быть с её отцом - нереально и невозможно. Андраде ловко увиливала от рассказа, что же между ними произошло, и так же ловко умела заверить Абигейл, что ничего хорошего из их встречи с Пабло не выйдет. Что мечты могут исполняться, но не всегда. Марисса понимает, что дочурка мечтает о том, чтоб родной отец узнал о её существовании, представляет, как он будет ей рад, как воссоединяется семья... Но последнего никогда не произойдёт, и не факт, что он обрадуется семилетней дочке. В конце концов, у него может быть своя семья, зачем ему девчонка, о которой он даже не знал? - Доченька, мы с твоим отцом слишком разные, пойми. Просто небо и земля. Поэтому нам не быть вместе, и полноценной семьи у нас не получится. К тому же он может отреагировать на тебя неадекватно, да и на меня и мою тайну тоже. Я понимаю, какой вопрос ты сейчас задашь, но поверь, у меня на эту тайну были причины. Было множество причин, по которым я скрыла твоё рождение от Пабло. И если после его осведомления и вашей встречи всё пойдёт не так, как ты радужно себе это представляешь, то боли и разочарования тебе не избежать. А я не переживу этого, и никогда себе не прощу, что позволила тебе испытать такие эмоции. Понимаешь? - Аби молча кивнула. - Детка, давай оставим всё, как есть? Ну, разве вместе нам плохо? Мы счастливы, и это счастье может лишь пошатнуться, если я исполню твоё желание о встрече с Пабло. - Ну, - пробурчала Абигейл, - как он хоть выглядит-то? - Я покажу! - возбудилась Марисса и, аккуратно сместив дочь со своих колен, бросилась в свою спальню. Андраде притащила стопку фотографий, которые лет шесть назад Миа нагло ей втюхала, оправдывая это тем, что ящики столов в её доме уже ломятся от разнообразных снимков. И поскольку на данных фото в большинстве своём изображены Пабло с Мариссой, то пусть последняя у себя их и хранит. Бестия, закатив глаза, кинула снимки в ящик комода, где хранила всякую ненужную ерунду, и до сего момента нос в этот ящик не совала. Аби молча разглядывала юных маму с папой, под монотонное комментирование Мариссы. Счастливых, сияющих улыбками, надевающих друг другу кольца на пальцы... - А можно, это фото я себе оставлю? - помахала она снимком, где отец и мать были запечатлены на выпускном четвёртого курса. Такое же фото некогда стояло в рабочем кабинете Пабло Бустаманте. - Конечно, - мягко улыбнулась Марисса. - Ты можешь взять любую фотографию, дорогая. Хоть все забирай. Девочка взяла ещё несколько понравившихся фотографий, в числе которых был снимок, где Паблито изображён один, и тихо буркнула: - Спасибо. - Абигейл, - вздохнув и сев на диван, сказала старшая Андраде. – Пожалуйста, пообещай мне, что выкинешь мысли об отце из головы. Те мысли и желания, которые нереально осуществить. Ты можешь задать мне любой о нём вопрос, и я без колебаний и отказов отвечу, но рассказать ему о тебе никогда не смогу... – лицо матери мучительно и горько исказилось, она замолкла, а Аби быстро заговорила: - Хорошо, хорошо, не волнуйся! Не очень-то и хотелось мне с ним знакомиться… Достаточно того, что он есть, и что я знаю, как он выглядит… Короче, не парься, мама! Я больше не стану тебя донимать. Ну, по крайней мере тем, что хочу встречи с Пабло. Забудь об этом, я пошутила. Марисса нежно улыбнулась, и девчонки стали собирать разбросанные по дивану фотографии. С тех пор желание увидеть отца только усилилось, но вопросы и намёки прекратились, тем самым успокаивая нервную систему мамочки и усыпляя её подозрения. - Но осуществить мечту, как видишь, я смогла только в тринадцать. – Завершила Аби рассказ. – И не жалею. Вопреки рассуждениям мамули, ты не отреагировал, как пациент психиатрической лечебницы. И Мануэль был прав. Ты прекрасный человек. На лице Пабло заиграла счастливая любящая улыбка, девочка тоже мягко улыбнулась, а Бустаманте вдруг возбуждённо поинтересовался: - Так значит, Марисса с Виктором расстались? - Да. Мне лет шесть тогда было. У мамы потом были ухажёры, но дольше недели не задерживались. - А почему они разошлись? - Знаешь, - хмыкнула девчонка, - взрослым присуще вечно считать детей несмышлеными младенцами. Будь то три года, шесть, или пятнадцать лет. Вот и мамуля с Виктором меня считали за таковую. При спорах не замечали, а если замечали, то думали, что я ни слова из их реплик не поняла. Но я очень умная! – гордо вскинула Аби голову. – Короче, как я с возрастом поняла, мамочка оказалась не очень темпераментной в эээ… понимаешь? Блондин кивнул и не удержался от комментария: - Ну, я бы так не сказал, - усмехнулся он. Андраде вскинула брови, на её лице явно отобразился интерес и ожидание пояснений данного высказывания, а Пабло опомнился, и быстро произнёс: - Прости, продолжай. - Короче, - вздохнула Абигейл, - актриса Андраде оказалась не такой пылкой в постели, как может показаться на экране. Не из тех она женщин, которая готова удовлетворять любимого мужчину по пять раз в день по паре часов… - Бустаманте опять несогласно и иронично ухмыльнулся. Аби покосилась на папулю, последний сделал серьёзное лицо. – В общем, - продолжила девочка, - Виктору недоставало ласки, и он поступил, как все кобели мира. Просто начал ходить налево. - Вот идиот! – опять не удержался будущий мэр. - Мама недолго страдала. И страдала ли вообще - неизвестно. Я помню, что они немного поспорили, решили разойтись, но истерик не было. Они даже друзьями остались. До сих пор созваниваются, общаются тепло. Виктор нас навещает. - Понятно. Ну, а... – замялся Пабло. – Как она сейчас… С кем? У неё есть кто-нибудь? – хрипло и тихо спросил он. Губы девочки стали растягиваться в лучистой и ироничной улыбке. Она непринуждённо скользнула по отцу взглядом вниз, взор остановился на его ладонях. Улыбка тут же сошла с лица девчонки, а её физиономия приобрела растерянность и недоумение. - Ты женат? - пролепетала Аби. Только сейчас она заметила на безымянном пальце его левой руки золотое изделие. - Но... Когда я наводила о тебе справки, об этом не упоминалось... - взгляд и выражение лица младшей Андраде делались всё огорчительней. - Ты всё верно навела. Я не женат. И никогда уже не женюсь. - Но кольцо… - лепетала Абигейл. Блондин грустно улыбнулся, молча посмотрев ей в глаза каким-то загадочным взглядом. Девчуля стала соображать быстро, она округлила свои очаровательные глазки цвета хрустальных озёр, потом её губы опять растянулись в широкой улыбке. - Мама! - выдохнула она. - Это кольцо ещё с вашей с ней свадьбы! Ты до сих пор его носишь? - Да, - кивнул Пабло, закусив губу. - Не знаю, зачем и почему... Просто не хочется снимать. - А как же окружающие тебя люди, коллеги? Они не вгоняются в заблуждение? - Бывает, - опять кивнул блондин. - Приходится каждому разъяснять суть, а потом отнекиваться от их предложения снять кольцо, дабы не вызывать недоразумений. Отнекивания мои не шибко долги, просто кратко и строго заявляю, что не сниму. Не хочу и не буду. Андраде прищурилась, хитро поджала губы, и протянула: - Ты её ещё любишь... - Пабло опять отвёл взгляд. Он повернулся к ней спиной, молча подошёл к столу, и опёрся об него руками. - Ты любишь её! - дурашливо запрыгала Аби, хлопая в ладоши. – Ты до сих пор любишь мою дуру-мамочку! – она обогнула стол, и встала лицом к Бустаманте. - А ты сомневалась? – тихо спросил он, подняв взгляд. - Ну, да, - пробормотала младшая Андраде. – Мне же неизвестно, из-за чего вы разошлись. Может, из-за того, что ты её разлюбил. Да и столько лет уже прошло… - бурчала девчушка. Блондин отошёл к окну. - Ни года, ни время - этому не повелители. По крайней мере, для меня. – Мучительно сказал он. – Я давно не задавал себе вопрос: люблю ли я Мариссу Пиа Андраде? Но был уверен, что если от кого-то этот вопрос услышу, ответ, несомненно, будет положительный. Даже не знаю, как жил эти годы без неё… Как во сне, в тумане… Знаешь, я безумно любил твою мать. Так сильно, что от страха этого чувства хотелось кричать. Это не обычная была любовь, а какая-то больная, одержимая… Я так же сильно её люблю, и именно по этой причине все эти годы не решался даже ей позвонить. Просто, чтоб услышать голос… Боялся, что если услышу, не сдержусь. Побегу на край света, лишь бы увидеть её, обнять, ощутить её запах, прикосновения. А если увижу, и всё это осуществлю, то ни к чему хорошему оно не приведёт. Собственно, это моё чувство всё и разрушило в отношениях с твоей мамой… Я даже телевизор уже сколько лет не смотрю, лишь потому, что боюсь увидеть её. Конечно, я давно узнал, что она стала актрисой. Даже одну серию одного популярного сериала в главной роли с ней посмотрел. Стало вообще невыносимо… Поэтому в моей квартире подключены лишь политические каналы, а находясь здесь, я всё нужное узнаю через интернет… Ну, и неудивительно теперь, что я не знал о наличии у Мариссы ребёнка… Пабло замолк, Абигейл медленно подошла к нему, обвила руками его пояс и, прислонившись лицом к его спине, тихо сказала: - Она тоже тебя любит. - Вряд ли. Даже уверен, что нет. Не строй иллюзий, Аби. - Не строю я ничего, – не меняла положения девочка. – В тот день, когда она показывала мне твои фото, мы легли спать почти к утру. Я никак не могла уснуть, а потом услышала тихие всхлипы за стенкой. Вообще-то мама часто плакала по ночам. В детстве я просто заходила к ней в комнату, спрашивала, что случилось. Она отвечала «ничего», улыбалась и звала к себе. Виктор часто задерживался на работе допоздна, но я только с годами сообразила, что он уже тогда ей изменял. Я ложилась рядом с ней, она успокаивалась, быстро засыпала. Я поняла, почему она плачет по ночам, лишь в семь лет, после того разговора и просмотра снимков. В то утро я зашла к ней не сразу, как услышала плач, а спустя минут пять. Зашла совсем неслышно, спрашивать ничего не стала, а она уже тихо посапывала. Я неуверенно двинулась к кровати, подошла, почувствовала под босой ногой какую-то глянцевую поверхность. Липкую. Убрала ногу, а под ней маленькая фотография. Такие делают на документы. Я её подняла, разглядела на снимке тебя. Видимо, мама, спихнула фотку, когда уснула. Понимаешь, что происходило? Она плакала, глядя на твой снимок! – Бустаманте медленно повернулся, в его глазах блеснула надежда и слёзы. – Я положила фото обратно на пол, - продолжила Аби. – Специально, чтоб посмотреть потом, как мамуля поступит с этим снимком. В обед зашла уже в пустую комнату, всё перерыла, и знаешь, где нашла фоточку? Под подушкой! Мамуля имеет привычку сама заправлять постель, и она сунула фотку под подушку! Значит, все те годы, что она ревела по ночам – причина ты! Она смотрела на твой снимок и плакала. И все эти годы хранила данный снимок под подушкой! Она ещё любит тебя, я чувствую! Не смотря ни на что - любит! – сияли глаза младшей Андраде. Отец и дочь смотрели друг на друга, каждый испытывал бурю своих эмоций, каждый хотел что-то спросить, сказать, но голос пропал у обоих, а Пабло говорить мешал ещё и огромный, сдавливающий ком горло, и вызывающий першение. Их немые вопросы и блестящую надежду во взглядах нарушил весёлый возглас: - Эта собака просто прелесть! – звонко воскликнул Рико Клементе. – Смотрите, она нас катает! Бустаманте и Андраде повернулись в сторону звука и узрели Барона, на коем восседали однокурсник и подружка Абигейл. Ноги ребят свисали с собаки, будто они сидели верхом на лошади, но в данном случае до пола оставалось сантиметра два. Сам же пёс энергично вилял хвостом и, высунув язык, «улыбался» во всю пасть. - И вот этому дебилоиду четырнадцать лет, - указывая на Клементе, и глядя на отца, сказала Аби. – Ты можешь в это поверить? - Эй, - возмутился Рико, - Лина, между прочим, тоже на собаке катается! Так что не надо только мне детскость приписывать. - Она девочка, ей простительно, - тут же отбила подачу дочь блондина. – А ты мужик, мог бы не мучить животное своим весом. Всё, слезьте с несчастной собачеллы. – Лина и Рико неохотно встали с собаки, а последняя, не переставая махать хвостом, подбежала к Аби, положила ей передние лапы на плечи, и лизнула той лицо, впоследствии повалив девочку на пол. Понеслась игра с животным, в коей поучаствовали все присутствующие, и после которой столовая выглядела, как после пронесшегося по ней смерча. Все успокоились часам к одиннадцати вечера. Блондин отвёз подростков в колледж и, воспользовавшись своим положением в городе, махом убедил охрану, что стоит нарушить правила и пустить детей в учебное заведение. Прежде чем отпустить от себя дочь, блондин нежно взял её за руки и сказал: - Не забывай звонить. - Вот ещё! Ни в коем случае! – сияла Аби, - и ты звони! - С удовольствием, причём буду делать это очень часто. Теперь ты от меня не отделаешься. - Хорошо бы. Бустаманте крепко поцеловал обретённую дочь, взглядом проводил её до самого входа в колледж, и уехал, испытывая так давно забытые чувства под названием «радость» и «счастье». ***** Марисса всю неделю не могла приобрести билет в Аргентину. Американцы и прочие граждане США, будто с ума посходили, всем приспичило посетить Латинскую Америку, и почему-то именно Аргентинскую республику и её столицу. Проще говоря, билетов в Буэнос-Айрес постоянно не было, и даже для голливудской звезды, кассиры, продающие билеты, сделать ничего не могли. Андраде уже хотела было приобрести личный самолёт, благо денег на него хватало, вот только после такой покупки она осталась бы без цента годика этак на два… Также бестия рассматривала варианты сдружиться с президентом Америки и попросить его об услуге (у него-то личный самолёт точно есть), но сегодня актрисе повезло. Она с четырёх утра тёрлась у нужного здания, и только его двери распахнулись, звезда ринулась к одному из окон, за коими сидели дамы, продающие билеты. Кассирша тут же расплылась восторженной улыбкой, но Марисса быстро предупредила, что пока она не получит билет до Буэнос-Айреса – никаких автографов. Женщина быстро произвела нужные действия, продала Андраде билет, по коему Марисса вылетит в Аргентину уже через два часа, следом протянула диск с фильмом, на обложке которого красовалось лицо известной голливудской звезды. Марисса подписала диск, причём свою роспись актрисе пришлось поставить и на других протянутых сотрудниками листах, блокнотах, дисках, а одному мужчине посетителю – прямо на волосатой груди. Прибыв на Родину, Марисса вдохнула воздух родного города и, поймав такси, прямо из аэропорта отправилась в Элит Вэй Скул. Всю эту неделю её дочь не брала трубку, эгоистично игнорировала эсэмэс, и даже не удосужилась дать о себе знать. Поэтому старшая Андраде сейчас была очень зла, нервна, при этом ощущала страх, и почему-то приятное покалывание в низу живота. Она ещё даже не знала, не подозревала… Да что там, у ней и мысли не возникало, как и с кем эту неделю проводило её сокровище. Насколько её дочь была довольна, и какую ощущала радость, глядя, как глаза её отца приобретают естественный жизненный яркий цвет хрустального озера. ***** Папа, - засюсюкала в трубку Абигейл. – Ты не мог бы прийти ко мне в колледж? - Что-то случилось? - Директор опять обвиняет меня во всех смертных грехах, а я ничего плохого не сделала, хотела, как лучше, - с театральной обидой канючила хитропопая блондиночка. – Раньше всё это бабушка разруливала, но сейчас её нет, телефоны она не приемлет, а тиран в облике мачо требует немедленного присутствия моих родственников… - Прости, кто требует? - Тиран в облике мачо. Так я называю нашего директора. Он одного возраста с тобой, харя у него симпатичная, но блин… Диктатор такой! Бустаманте расхохотался в трубку, а память опять перед глазами воспроизвела образ рыжей девчонки. - Ты придёшь? – с надеждой спросила Аби. - Конечно. Буду минут через десять. Бустаманте нажал на телефоне красную кнопку и оглядел ошарашенных присутствующих. Вот чёрт! Мало того, что перед пресс-конференцией не выключил телефон, так ещё и, увидев кто звонит, вообще забыл обо всём на свете. Но давать заднюю поздно. Да и не хочет он заднюю давать. Блондин встал и, вежливо сказав: «простите, мне нужно к дочери», двинулся в сторону выхода. Советники и прочие помощники пооткрывали рты, не в силах сдвинуться с места, а журналисты опомнились быстро, они побежали за будущим мэром с криками: «у вас есть дочь?! Откуда она взялась?!». Бустаманте ловко запрыгнул в машину, а понимающий и соображающий водитель тут же рванул с места. Журналисты так и остались без ответа. Пабло, получив разрешение секретарши, впавшей в шок от того, что здесь понадобилось будущему градоначальнику, вошёл в кабинет директора. При первом же взгляде на помещение, блондин понял, что ничего почти не изменилось. Даже запах всё тот же. Губы Пабло стали растягиваться в грустной улыбке, а взгляд, наконец, наткнулся на мужчину, управляющего данным заведением. Улыбка стала сходить с лица Бустаманте, первым пришёл в себя директор. - Пабло? - Томас? – с такой же шокированной интонацией вопросил блондин… Марисса вошла в, можно сказать, родное учебное заведение. Нос заполнился знакомым с четырнадцати лет запахом, в глаза забили бежевые тона, цвет надраенных до блеска ступеней, голова закружилась, девушка пошатнулась. Её кто-то подхватил, тревожно вопрошая: - Вам плохо? Марисса постаралась взять себя в руки и открыть глаза. Ей это удалось, и она увидела мальчишку, внешность которого отдалённо напоминала ей кого-то из прошлого, но она никак не могла понять кого. - Всё в порядке, спасибо. – Вымолвила звезда, принимая стоячее положение. - Вау! – выдохнул парень, - Марисса Андраде! Я Марсель, - представился парнишка, - дадите автограф? Не успела звезда согласно кивнуть, как кто-то завизжал: - Это же Андраде! Сама Марисса Андраде!!! Мариссита с ужасом смотрела на огромную приближающуюся толпу подростков, жаждущих любовно растерзать её в клочья, потом проявила способности, коими обладает лишь человек-паук. Неизвестно как, но как-то голливудской звезде удалось целой и невредимой влететь в секретарскую. Марисса прижала дверь, и пискнула: - Пожалуйста, спасите меня! - О, Боже… - проговорила не отошедшая ещё от появления мэра секретарша. - Да, да, это я! И я обязательно распишусь где угодно, хоть у вас на ягодицах, только не позвольте этим деткам разорвать меня на куски! Женщина быстро вскочила из-за стола, схватила пожарный баллон, распахнула двери, и с криком: «отвалили все отсюда!» - пустила в подростков струю пены. Марисса воспользовалась ситуацией и вбежала в кабинет директора. - Здравствуйте! – задыхаясь, выпалила она. – Я мать… Томас??? - Марисса? От этого голоса сердце актрисы ушло в пятки. Она медленно повернула голову. Не показалось! Он! Стоит и смотрит на неё восхищённым, шокированным взглядом, перемешанным с печалью и растерянностью. А Пабло рассматривал свою первую и последнюю в жизни любовь. Красивая рыжая девушка превратилась в роскошную женщину с волосами цвета шоколада, которые так оттеняли её такого же цвета очаровательные глаза. Длина локон теперь была чуть ниже плеч, придавая данной особе элегантности и отодвигая молодёжную длину на задний план. Сейчас её взгляд обескураженный, с отблесками той юной наивности, но его всё равно перекрывает серьёзность, строгость, очаровательная коварность. Лицо стало ещё красивее, а роды ничуть не испортили фигуру, лишь придав той женственных объёмов. Не смотря на её почти размазанное от растерянности состояние, она держалась достойно, выпрямив спину, с гордо поднятой головой, и выглядела от этого ещё более потрясающе. - Т… ты… что здесь д… делаешь? – заикаясь, пролепетала Андраде, глядя на бывшего мужа. Пабло пришёл в себя, и уверенным голосом твёрдо ответил, слегка ухмыльнувшись: - Я пришёл к своей дочери. За секунду Марисса умудрилась испытать все виды страха: ужас, кошмар, панику. Она даже умудрилась за эту секунду узнать, что такое летаргический сон, поскольку её сердце на полсекунды остановилось. Дверь вдруг распахнулась, и по помещению раздался возмущённый голосок: - Папа, не верь этому слащавому Гитлеру… То есть сеньору директору! Я ничего не… Мама??? Повисла тишина, воздух сгустился, а голос Мариссы задрожал с темпом осинового листка. - К… ка… к она тебя называет? – в кошмаре проговорила актриса. - Папой, - знакомой ей с юных лет победной, сводящей с ума улыбкой, сказал Бустаманте. Марисса даже разозлиться от этой физиономии не смогла. Она перевела взгляд на дочь и, не теряя дрожи в голосе, спросила: - Что ты натворила? - Сюрприииз, - пропищала младшая Андраде, разведя руками, и с улыбкой, похожей на оскал Симбы и Налы, выпрашивающих у родителей разрешение на прогулку без присмотра.