Трое проклятых

      — Это унизительно.       — Не привередничайте, госпожа графиня, и натирайте пол, — Драгнил сморщился, усаживаясь на своем негласном посту удобнее — так, чтобы больное плечо не упиралось в переборку — и скучающе уставился в затянутое тучами небо.       Это был тот час, когда солнце все еще не уступило свои права ночи, но кое-где на горизонте сквозь рваные концы антрацитовых облаков проглядывали неяркие звезды, да был окружен ореолом бледного света печальный лик луны.       Девушка раздраженно шлепнула грязную тряпку на пол и принялась угрюмо тереть пространство между якорным шпилем и мачтой, кидая злобные взгляды на своего собеседника. Тот откровенно скучал, сидя поверх ящиков с ядрами и жуя украденное из трюма яблоко. Руки его, как и ее, были скованы короткой цепью, и сок от плода неровными дорожками стекал по его длинным смуглым пальцам, устремляясь к запястью. Нацу вновь с жадным хрустом откусил порядочную треть яблока и принялся скучающе его жевать. Краем глаза уловив обращенный на него мрачный взгляд графини, он вопросительно повел бровью и, опустив взор на алый бок фрукта, небрежно протянул его опешившей девчонке.       — Хочешь? — невнятно спросил он, пытаясь, не разжевав, проглотить кусок яблока.       — Нет, конечно же, — с презрением скривилась Люсьена, отмахиваясь от предложенного «угощения». Нацу с непониманием моргнул и, фыркнув, вновь вгрызся в сочную мякоть.       — Ты не собираешься мне помогать? — спросила, наконец, графиня, остервенело оттирая несуществующее пятно.       — Нет, — лаконичный ответ вынудил ее швырнуть в наглеца тряпкой.       Они находились в пути вот уже пятые сутки. Берег давно слился с линией горизонта, чайки, к неудовольствию команды тоже исчезли. Как оказалось, пираты любили этих птиц. Люсьена слышала, как двое моряков обсуждали то, как во время пребывания их корабля в порту над палубой кружили три чайки — признак верной смерти, и кружили они над головой капитана.       Ее невольный спаситель лишь усмехнулся, услышав об этом от самой девушки, и попросил не отвлекаться от основного занятия — надраивания палубы до блеска.       — Но-но, солнышко, не злись, — Нацу поймал тряпку на лету и легким броском вернул ее обратно, да так, что влажная ткань приземлилась не ожидавшей подвоха девушке на плечо. — Ты больше не особа царской крови, а всего лишь служанка. Так что попридержи характер.       — Мы с тобой в одинаковом положении, — огрызнулась она, вновь окуная тряпку в ведро. — Так почему всю грязную работу выполняю я?       — Ты женщина, — фыркнул в ответ тот с такой интонацией, будто совершенно не понимал ее претензий. — Я к тебе приставлен следить, чтобы ты при случае не нырнула за борт.       — Но ты тоже скован, — она уперла руки в бока и сощурилась.       — Это формальность, — он кинул скучающий взгляд на свои оковы. — Я при желании могу с легкостью от них избавиться.       — Так почему не избавишься? — недоверчиво поинтересовалась графиня, с любопытством опираясь на древко швабры и покачиваясь с пятки на носок. Ей все-таки выдали ботинки — чуть большего размера, но все же лучше, чем ничего. Хотя члены команды едва ли не поголовно передвигались по кораблю босиком. Вплоть до сидящего рядом с ней мужчины.       — А смысл? — пожал плечами Нацу, скептически глядя на нее. — Куда тут бежать? Мы в открытом море. А лишних проблем с квартирмейстером мне не хочется, — заметив, что девушка прекратила мыть палубу, он нахмурился. — Не отлынивай, принцесса. Вон там пятно пропустила.       — Оно не оттирается, — процедила девушка, сдувая с лица прядь волос. — И воняет.       — Морскую болезнь никто еще не отменял, — хохотнул Нацу, наблюдая за тем, как мимо проносится взволнованный юнга. Мальчик судорожно выискивал взглядом кого-то, но, по-видимому, не находил. Заметив внимательно следящего за ним пленника, юнга поспешил к нему, в нерешительности заламывая пальцы — лишь бы квартирмейстер не заметила.       — Ромео? — Нацу даже привстал со своего места, удивленно вскинув бровь.       — Ты капитана не видел? — спросил тот, неловко поправляя короткий кинжал, висящий на боку.       — Нет, — покачал головой Драгнил и, прищурившись, взглянул на небо. Солнце клонилось к горизонту, спрятавшись за пеленой плотных облаков. — Наверное, на ужине, как и все остальные.       Юнга кивнул и поспешил к трапу, едва ли не сбиваясь с ног. Насторожившийся пленник свистнул ему вослед:       — Так что случилось-то?       — Там, — Ромео в запале махнул рукой на горизонт и спешно скрылся из виду.       Люсьена, ощутив движение рядом с собой, подняла голову и едва не выронила из рук древко швабры — Нацу, звеня цепью, взобрался на ящик и замер, глядя туда, куда указал ему мальчишка. Руки его напряглись, плечи расправились, будто у собиравшейся взлететь чайки.       — Дьявол… — прошипел мужчина, стискивая кулаки, и резко вскинул голову, пытаясь разглядеть матросов, несущих вахту на мачтах. Разглядел лишь голые пятки Бикслоу, что беспечно дремал прямиком на неширокой перекладине, Нацу закатил глаза. И как «Дракон» все еще на плаву остается с такой командой-то?       — В чем дело? — тихо спросила девушка, невольно отбрасывая в сторону растрепавшийся локон.       — Впереди буря, — сухо ответил ей Драгнил, спускаясь на палубу.       Люсьена сглотнула, видя, что он помрачнел, подобно небу над их головами. Нацу вздохнул и направился к носу корабля, где два пирата коротали время за игрой в кости. Девушка подобралась и, вцепившись в посеревшую от грязи и соли, юбку, практически на карачках подползла к ящикам, и осторожно выглянула из-за них, с любопытством следя за происходящим.       При приближении пленника мужчины удивленно подняли головы. Один из них — высокий и широкоплечий блондин со шрамом поперек правого глаза — презрительно скривил губы. Сидящий напротив него худощавый с болезненно-бледной кожей моряк, закутанный в бордовый плотный камзол, лишь молча вновь уткнулся в игровую доску, будто не решаясь смотреть на закованного мужчину.       — Проверьте такелаж, — отчетливо произнес Нацу, встав прямиком перед пиратами.       Те явно опешили — они не ожидали, что пленник вообще позволит себе к ним подойти, а уж тем более обратиться. Да еще и с, практически, приказом.       Человек со шрамом поднялся со своего места, оказавшись практически на две головы выше Драгнила. Нацу, не моргнув, проследил за ним холодным взглядом и вопросительно вскинул бровь.       — Мне кажется, ты забыл свое место, крыса, — процедил пират, нависая над пленником. Люсьена почувствовала, как дрогнули ее поджилки — даже здесь, в импровизированном укрытии, она ощутила мощь его голоса. Однако Нацу не шевельнулся. Он негромко фыркнул, вполне однозначно высказывая свое отношение к словам пирата.       — Грядет шторм, — спокойно ответил Нацу. — Тебе следовало бы меня послушать, если не хочешь пойти на дно вместе с этой посудиной, — отведя взгляд от пышущего гневом блондина, Нацу обратился к застывшему каменным изваянием матросу: — Фрид, ну хоть ты не будь идиотом.       — Пошел вон, — рыкнул пират со шрамом и грубо оттолкнул Драгнила толчком в больное плечо. — Лишь приказ капитана не позволяет мне выкинуть тебя за борт, как и положено поступать с предателями.       — Попробуй, — так же угрожающе ответил ему Нацу, — и за борт полетишь ты.       Сойтись в рукопашной им не дал стремительно подорвавшийся со своего места Фрид, расставив руки в стороны и упершись раскрытыми ладонями спорщикам в грудь.       — Что ты…       — Заткнись, Лекс, — прошипел пират своему белобрысому товарищу и кивнул в сторону кормы. — Капитан на палубе.       Люсьена спешно обернулась, едва не перевернув на себя ящик, и в страхе замерла, столкнувшись взглядами с Зерефом. Тот хмыкнул и широким шагом направился к клотику, и юнга едва поспевал за ним.       Мужчина с легкостью взобрался на рей. Полы черного плаща хлестнули его по ногам. Капитан замер, вглядываясь в стремительно темнеющий горизонт. Темное полотно небес прорезала белая вспышка и мгновенно угасла, поглощенная ватой туч.       — Проверить такелаж! — крикнул он, махнув команде рукой, затем повернулся лицом к корме: — Держать курс! Не отклоняться! — рулевой покорно кивнул, выравнивая ход судна. — Идем в шторм!       Нацу торжествующе посмотрел на блондина и многозначительно повел здоровым плечом в сторону швиц-сарвеня — стропа, на котором крепились нижние ванты. Пират, напыжившись и скрипя зубами, развернулся к пленнику спиной и пошел проверять, исправна ли переплетка.       — Волны поднимаются, капитан, — отрапортовал один из моряков, оглядев потемневшее море. — Не видно ни единой звезды, как бы направление не потерять в буре.       — Не потеряем, — ответил Зереф, с прежней легкостью спускаясь на палубу. — Снимайте паруса, мы же не хотим, чтобы «Дракона» перевернуло штормовой волной.       — Судя по настрою твоей команды, — усмехнулся Нацу, — именно этого они и хотят.       Если бы взглядом можно было убивать, подумала Люсьена, то нахальный пленник давно бы обратился кучкой пепла — так грозно зыркнул на него блондин со шрамом.       Поймав на себе тяжелый взгляд капитана, девушка спешно перехватила швабру и окунула ее в ведро, выплескивая мыльную воду на дощатый настил. Зереф торжествующе усмехнулся и направился на корму, чтобы обсудить с рулевым дальнейший план действий. Заметив, что Нацу не сдвинулся с места и по-прежнему не сводит взгляда с капитана, графиня невольно напряглась. Она давно уже заметила, что пираты как-то уж слишком панибратски общаются с пленником, да и он знает всех едва ли не поименно. Она всеми правдами и неправдами пыталась отвергать неприятные догадки.       Но все факты говорили сами за себя.       Девушка приблизилась к недавнему знакомому и пристально вгляделась в его красивое лицо. Следы побоев почти сошли, кровью харкать он перестал уже на следующий день. На память о перепалке осталась лишь легкая хромота да боль во вправленном плече.       — Чего тебе? — недовольно спросил Нацу, заметив ее пристальное внимание к своей персоне.       — Ты один из них… — прошептала она, горько скривив губы и отойдя от него на добрую пару шагов. — Ты пират.       Нацу несколько растерянно посмотрел на нее и спустя одно долгое мгновение медленно склонил голову в жесте согласия.       — Именно так, солнышко, — с холодом в мелодичном теноре ответил он. — А теперь принимайся за дело, пока злобный пират тебя не изнасиловал.       Девушка вздрогнула — таким непривычным презрением и ядом было пропитано каждое его слово, и глубокие серые глаза сверкали практически настоящей сталью.       — На твоем месте я бы послушался, — хмыкнул проходящий мимо канонир, все так же крутя в зубах невесть откуда взявшуюся травинку. — Он в гневе еще похлеще квартирмейстера.       Нацу кинул на него убийственный взгляд и резко отвернулся, направляясь к своему негласному посту у кормы. Руки его по-прежнему были скованы, но теперь девушка прекрасно понимала, что это оковы не будут ему помехой на пути к свободе, если он того пожелает.       Графиня молча сжала в руках швабру и, отвернувшись, зазвенела цепью, вымывая из угла слегка подгнившие бурые водоросли, от которых несло тухлой рыбой. Она потеряла свою последнюю надежду выбраться с этого корабля. Тот единственный человек, что мог бы ей помочь, оказался одним из пиратов.       Она чувствовала его взгляд лопатками — спина ее выпрямилась, будто вместо позвоночника под светлую кожу вогнали негнущийся стержень.       В этом гнетущем молчании прошла, казалось, еще целая вечность. Солнце успело скатиться за горизонт, а луна взойти почти на вершину бескрайнего небосвода, когда тяжелое, антрацитовое облако нависло своим гигантским необъятным брюхом прямо над судном. Оно захватило собой и запад и восток, жадно протянулось на север и теперь хваталось сильными и мощными лапами за юг, стремясь затмить своим титаноподобным телом все небо, вплоть до горизонта.       Девушка невольно приблизилась к борту и осторожно перевесилась через него, глядя в потемневшую воду, будто бы покрытую плотной маслянистой пленкой. Она складывалась тяжелыми складками, морщилась. Сквозь нее, подобно чумным струпьям, прорывались пузыри, образовывая пенистые чешуи, что жадно облепляли корпус разрезающего воду корабля.       Графиня с внезапным страхом подумала, как, наверное, страшно утонуть в таком вот море — похожем на замершее перед жестокой битвой мифическое чудище, в чьем чреве стонут тысячи поглощенных толщею воды душ.       Повеяло холодом — сразу несколько ветров смешались над поверхностью воды, трепля не снятые паруса. Девушка невольно вздрогнула, чувствуя, как ползут по ногам мурашки.       — Холодно? — участливо поинтересовался Нацу, совершенно бесшумно возникая за ее спиной.       — Нет, — напряглась она, крепче впиваясь тонкими пальцами в ограждающие перила. — Держись на расстоянии, животное. Я не хочу иметь с тобой дел.       — Твое желание не имеет здесь веса, — ответил ей пират, все так же стоя позади нее. Голос его звучал, вопреки обыкновению, совершенно спокойно и без капли насмешки. — Ты так или иначе застряла на этом корабле, и тебе придется иметь со мной дело, хочешь ты этого или нет, — послышался длинный выдох, будто мужчина смертельно устал от происходящего. — Я на твоей стороне.       — Слабо верится, — ответила Люсьена, разворачиваясь к нему лицом. Нацу смотрел на нее, не отрываясь, и от этого становилось неловко и даже несколько страшновато. Казалось, на дне его глаз искрятся вспышки бледного пламени — или это так отражался в них тусклый лунный свет. — Почему я должна верить тебе?       — Потому что больше здесь верить некому, — произнес пират и потерянным взглядом обвел палубу. На его губах застыла горькая усмешка, отразившаяся и на ней смятением и сомнением. Нацу едва заметно кивнул самому себе и поднял голову, глядя на свинцовую, готовую вот-вот разорваться тучу.       Внезапно судно покачнулось. Графиня, вскрикнув, вцепилась в борт, чтобы устоять на ногах. Возникший будто бы из ниоткуда шквальный ветер взметнул ее порванную юбку, оголив исцарапанные ноги. Длинные волосы взвились в воздух, подобно бледным змеям. Они лезли в лицо, липли к пересушенным губам, путались и сплетались. Девушка в который раз прокляла несговорчивые пряди, пытаясь одной рукой привести их в относительный порядок.       Моряки мгновенно бросились к вантам. Графиня подняла голову — паруса мотало из стороны в сторону. Шкоты были натянуты так, что, казалось, еще немного — и крепления оторвутся. Дерево скрипело, мачты боязливо гнулись, трещали, будто пытаясь увильнуть от зачинающегося кошмара. Сам «Дракон» буквально стонал под натиском бури.       В тот момент ни расстояния, ни пространства уже не существовало; небо стало совершенно черным и непроницаемой завесой протянулось над судном, затмевая последние слабые лучики света. Во мраке принялись бушевать ветра, завихряя в хаосе соленые брызги.       Девушка в страхе всем телом приникла к борту, слыша, как грохочут небо и вода. Огромная, невообразимо темная туча зависла над их головами, столь похожая на брюхо какого-то мифического чудища. Разъяренные волны в исступлении бились о борта брига, пенными конусами захлестывая палубу.       Из морской пучины прорвался тяжелый и жалобный стон. Волны хаотично сталкивались друг с другом, схлестывались, подобно яростным вепрям, рычали и шипели, а после с грохотом набрасывались на «Дракона», стремясь переломить бриг пополам. Испуганной девушке казалось, что даже небо сотрясается в страхе.       Невольно взгляд ее снова обратился на воду — под ее тревожной поверхностью бушевала разверстая бездна, абсолютно безликая и бесстрастная, жестокая и неумолимая. Море превращалось в хаос — со скрежетом разрывались облака, разрезаемые вспышками молний, что обращались в хищных, ядовитых змей, отравляющих воду и воздух, свет и тень сталкивались в яростной схватке и гибли в объятия друг друга, исчезая в бушующей пучине вод. «Дракон» то взлетал, то падал, то взмывая прямиком к исполинскому брюху небесной гидры, то проваливаясь в не имеющую дна бездну.       Люсьена с первобытным ужасом ощутила, как уходит из-под ног палуба. Очередная волна, яростно ревя, столкнулась с судном, и девушку подбросило в воздух. Со всех сторон хлынула горькая, соленая вода, отрезая задохнувшуюся пленницу от поднятой по тревоге команды. Люди изо всех сил, надрывая голоса и жилы, боролись со штормом, руками в кровавых мозолях пытаясь удержать стонущий корабль на плаву. Лишь надрывно скрипящее под сведенными судорогой пальцами дерево дало ей понять, что она все еще находится на судне, а не в недрах хаоса.       — Люси! — она едва сумела различить приглушенный ревом небес голос. Сильные руки до боли сжали ее талию, выдергивая из холодных лап волны. Девушка судорожно закашлялась, выплевывая воду и пытаясь сделать хотя бы один глубокий вдох. Легкие жгло от соли и нехватки воздуха. Она вцепилась дрожащими пальцами в чьи-то запястья, моля, чтобы ее вытащили из цепких объятий смерти. — Идиотка…       Нацу, ругаясь сквозь стиснутые зубы, оттащил насмерть перепуганную девицу на середину палубы, где было меньше воды и больше шансов выжить. Полуобморочная фиалка в его руках дрожала, похожая на вымокшую и побитую собаку, и пыталась проморгаться — соль жгла глаза похлеще любого высыпанного в них перца. Пират наклонил ее и что есть силы надавил на живот коленом — девушка захлебнулась кашлем, выхаркивая из легких и желудка воду, которой успела наглотаться.       — Т-ты… — сипло выдавила она, узнав своего спасителя. Драгнил скривился, едва подавив в себе желание попросту выбросить ее в воду. Он молча взвалил ее себе на плечо и, с трудом удерживая равновесие на качающемся корабле, отволок вяло сопротивляющуюся графиню на корму, где, не церемонясь, закинул ее в пустующую капитанскую каюту.       — Сиди здесь, — коротко приказал он, не бросив на дрожащую от пережитого кошмара девушку даже взгляда. Люсьена прикусила нижнюю губу и подтянула колени к груди, сворачиваясь в клубок — создавалась слабая иллюзия безопасности, словно в таком вот положении бездна не могла вновь протянуть к ней ледяные когтистые лапы.       — Эт-то нич-чег-го н-не меняет, — стуча зубами, выдохнула девушка, в изнеможении прикрывая глаза.       Нацу молча вышел на палубу, закрыв за собою дверь.       Небо над его головой глухо заскрежетало, и на головы пиратов полился свирепый, не предвещающий ничего хорошего ливень. Драгнил криво, неестественно усмехнулся, найдя взглядом брата. Тот с видом победителя стоял на носу своего корабля, глядя вдаль — туда, где чернота была совершенно непроницаемой и еще более зловещей.       Море охнуло во все свои исполинские легкие, подкинув бриг на очередной валовой волне, и тот заметался в яростном произволе волн, будто потерянное дитя. Гальюнная фигура в виде драконьей головы с оскаленной пастью лишилась одного клыка — тот просвистел в воздухе и едва ли не насквозь протаранил колено вцепившегося в ванты матроса. Арзак заорал и предсказуемо сорвался вниз, не успев схватиться за натянутый трос.       Драгнил кинулся вперед. Стремительно проскользив босыми ногами по мокрой палубе он успел перевеситься через борт и ухватить перепуганного пирата за шиворот. Моряк мгновенно вцепился в его локоть и оперся ногами на мокрую переборку, помогая натужно шипящему пленнику вытянуть себя обратно на палубу.       Нацу вопросительно вгляделся в его бледное лицо, и Арзак поспешно кивнул, морщась от боли в колене.       — А теперь, девочки, — Драгнил крепко хлопнул его по плечу, многозначительно ухмыляясь. В очередной раз прогремели небеса, — почешем мачтой пузо этой твари, — он с мрачным удовлетворением потер ладони и взглянул на ревущее небо. Огромная крылатая гидра в очередной раз извергла из своего нутра сноп молний, и свет их отразился в кошачьих глазах Нацу Драгнила — вокруг полыхнувших огнем зрачков заплескался жидкий изумруд.