Будьте внимательны на дорогах

      Порой своё истинное отражение человек видит лишь в чужих глазах. И как узнать, кто ты, если взгляды окружающих пусты?       Всю свою жизнь Василий был одинок, однако никогда не придавал этому значения. Родившись в счастливой семье военных, он с детства привык к лишениям и внезапным переездам. Тогда весёлому карапузу Васе казалось, что мама и папа, как и все взрослые, просто очень любят путешествовать по самой большой стране. Оттого, прощаясь с казарменными ребятами он, сверкая кривозубой улыбкой, говорил: «Приезжайте в гости!».       Не понаслышке зная о братстве народов и радости дружбы. Даже если ему приходилось покидать недавних друзей, то лишь ради того, что бы обрести новых. «Целый мир наш родной дом, а все народы — одна семья» — говорил Васе папа. И тем страшнее было слышать от него: «Всё, сына, нету больше ни дома, ни семьи…»       Вмиг жизнь перевернулась вверх дном, что бы замереть в немом ужасе. Великая страна разбилась на части, как детская мечта о вечном лете, ясном небе и ярком солнце круглый год. Время неумолимо неслось вместе с ледяными ветрами, наступила зима.       Праздничным декабрьским вечером, когда за окном кружила суровая метель, а мама Васи кружила среди уютной кухоньки, готовя «Оливье» и «Мимозу». На табуретке, возле подоконника с кактусом, сверкала игрушками ёлочка. В стеклянных зверях среди «дождика», застывшего на пластиковых веточках, отражался жёлтый свет люстры. «Смотри, сына! Какая ёлка у нас красивая! Прямо как в телевизоре, да?» — его отец с восторгом описывал все, что показывал голубой экран. Однако прежде сильный энергичный голос родителя теперь звучал тяжело, отдавая горечью в каждом слове. Вася сидел у него на коленях глядя в серые глаза над собой, и видимый блеск внушал неведомую прежде грусть. Внезапно отец поник, бледная маска со стеклянными глазами скрыла его жизнерадостное лицо. Мальчик запомнил её навсегда, как горькое чувство грусти, что закрадывалось в сердце под бухтение родителя: «Знаешь, Васька, раньше мы жили в сказке, а теперь…»       Той же весной его отца не стало. В пожелтевшем от лака гробу лежал, словно чужой человек, запечатлевший в своих морщинах отчаяние и страх. Перед прощанием, мама вложила гвоздику в ручку угрюмого сына, прошептав: «Вася, твой папа очень хотел, что бы ты вырос в чудесной стране, где бы процветала дружба и порядок. Стал сильным, добрым и смелым…как он»       Жизнь проносилась перед глазами Василия спустя тридцать лет. Всё быстрее и быстрее, пока прошлое не сменилось настоящим.

***

— Бог ты мой, проглядел?! На заносимой снегом обочине тарахтит газель, тревожно мигая. Правый передний фонарь разбит, на треснутом бампере багряный след. В свете фар видится короткая цепочка следов вдоль алых капель на снегу. Протекторные отпечатки ведут к человеку в черной куртке с капюшоном. — Ничего-ничего, ты только держись! Василий резко расстегнул молнию и набросил теплую одежду на сбитое животное. Среди ночного шоссе могло произойти что угодно, и прежде выскакивавших на дорогу лосей удавалось вовремя замечать. — I—I’m s-so c-c-old… — послышался дрожащий хрип, и окровавленные копыта заскребли по асфальту. Вокруг ни души, лишь ветер завывает среди верхушек ёлок. Опустившись на корточки перед несчастным созданием, Василий дрожащей рукой одернул капюшон. — Боже ж ты мой… — трепещущий взгляд отразился теплом в подскочившем сердце. — Да разве ж так бывает…? В широких глазах, самых прекрасных и живых из тех, что когда-либо знал Василий, он увидел собственно отражение. В глазах существа невиданного прежде. — Потерпи, потерпи! Васька всё исправит, ты только держись! От горючих слёз, застывающих кристаллами в густой бороде, заснеженная дорога смешалась с небом. —Уф, …тяжелое. Подхватив обмякшее животное и прижав к себе покрепче, Василий бредёт к машине. Каждый шаг даётся с трудом, ноги и спина ломятся от натуги, грозя припечатать ношей к окаменевшей дороге. Вьюга обжигает руки и лицо, завывает в ушах, будто требуя эту жертву. Склонив голову и различая лишь фары машины, Василий коснулся носом куртки. Бубня в бороду строгое «Держись!», он грудью ощущает хрупкость жизни в своих руках. Словно два сердца бьются в унисон, и если остановится одно, заглохнет и второе. — Всё будет хорошо! — как околдованный повторяет Василий. Он укладывает сбитое животное на пару пассажирских кресел справа от руля, улавливая шепот: —Please, … somepony…help me…       Василий не понимал странной речи пони, он, просто включив печку на полную, захлопнул дверь и завёл мотор. Закряхтевший фургон заскользил по белому ковру, оставляя красный лёд в свете фар позади.