Эдана

Эрик терпеливо стоял, опустив голову, и смотрел на меня исподлобья. В его ясных серых глазах еще не было привычной жесткости, она возникала там, когда Лидер переступал порог комнаты и выходил в коридор. А сейчас он покорно и молча ждал, пока я перестану забавляться, послушно подставив голову под мои руки. Мы стояли в душе, и я, заливаясь смехом, вытягивала и закручивала мыльные волосы Эрика в причудливые торчащие прически. Эта нелепая утренняя забава была одновременно неприглядной и показательной. Может ли быть что-то более ярким проявлением доверия, трепетной любви и терпения, чем это смиренное молчание? За два последних года изменилось всё и одновременно ничего. Эрик всё так же был самым жутким из Лидеров, которому сегодня предстояло традиционно встретить новичков и повергнуть их в смятение необходимостью прыгнуть с крыши. И в то же время он оказался совершенно новым человеком, привычно сухим и сдержанным, но необъятно любящим и заботливым в такие незначительные моменты, как этот. Теперь, спустя два года после моего дебюта во внутренней разведке, ознаменовавшимся арестом двух Бесстрашных и четырех изгоев за кражу казенного оружия и подготовку вооруженного восстания, многое прежде тайное стало явным. О моем месте работы знали едва ли не все. Кинан постоянно в шутку хмурился и ворчливо сообщал: — Не могу при тебе расслабиться. Вдруг нарушу закон, и ты меня арестуешь. О нас с Эриком судачили далеко за пределами фракции. Узнав правду одной из первых, — мой сбивчивый рассказ дрожащим шепотом — Рут закатила глаза и громко вскрикнула, словно от удара. Она недолюбливала Эрика, и мой выбор никак не могла понять, хотя смирилась с этим. А затем, спустя чуть более, чем полгода, Рут разродилась очаровательной русоволосой двойней. Родители неожиданно для меня оказались очарованы острой неприступностью Эрика. Мама восторженно и кокетливо хлопала ресницами, услужливо слушая каждое тихое слово моего избранника. Её самодовольство было польщено моим стремительным карьерным успехом и тем, что меня выбрал в возлюбленные Лидер Фракции. Пока мама хлопотала с десертом, папа отвел меня в сторону. Мы примостились у окна, разглядывая вечерний Чикаго внизу, и тогда я услышала второй раз в жизни — и пока последний — непривычно мягкий и заботливый тон отца, так разительно отличающийся от его привычной строгости. В первый раз, еще в день Теста на способности, он давал мне ценные наставления, которые, безусловно, очень помогали мне в моменты тяжелого выбора. Сейчас папа одобрительно кивнул и со слабой улыбкой произнес: — Он выглядит очень надежным парнем. Думаю, с ним ты в безопасности. Только Кинан ерзал на стуле и недовольно поглядывал на Эрика. — Мало того, что ты у нас шпионка, так еще и в семью привела это чудовище, — заявил он обиженным шепотом тем же вечером, когда уже в здании Бесстрашия мы прощались. Но со временем и он смирился. А это было главное — чтобы семья и друзья приняли мой выбор. Другие, пусть и тоже довольно близкие люди — Четверка, Тори, Крепыш и остальные из разведки — и их мнения мало меня волновали, и на все непонимающие взгляды и натянутые улыбки я отвечала лишь пожатием плеч. За два года то, что Эрик и Рыжая Эд вместе, стало общеизвестным фактом, и что бы об этом ни говорили, нас это не беспокоило. Сегодня был день Церемонии выбора и через пару часов несколько десятков юнцов, осмелившихся связать свою жизнь с Фракцией лихачей, выпрыгнут из поезда на злосчастную крышу, чтобы пройти еще одну своеобразную церемонию — посвящения. Впервые со времени собственного прыжка я пришла к натянутой под проваленной крышей сетке, теперь уже в числе инструкторов. Когда серая фигура первого прыгуна молчаливым снарядом упала в сетку, и Четверка помог новоприбывшей выбраться, коротко — традиционно — спросив, столкнули ли ее, я подняла взгляд и посмотрела в высокое ясное небо и несколько точек голов склонившихся над парапетом напуганных новичков. Чему я смогу научить их? Буду ли я для них авторитетом, как был для нас Четверка, или фобией, каким был Эрик? Я слабо улыбнулась этому имени и задалась другим вопросом, куда более волнительным: через десять недель, когда вся эта разномастная толпа шестнадцатилетних слабаков превратится в черный строй Бесстрашных, какой буду я? Как сильно на фоне подтянутого тела будет выделяться неоднозначно округлившийся живот? И насколько мне это будет мешать в процессе подготовки неофитов?