Проклятые вечностью

      И вновь время потянулось вереницей нескончаемых часов, погрузившей несчастных узников в кромешный мрак, пока, наконец, равномерное поскребывание не разорвало окутывавшую их тишину. Дракула не понаслышке знал о том, сколько омерзительных, будораживших душу, тварей обитало во тьме в подземных казематах этого замка, а потому давным-давно привык спать, не обращая внимания на такие пустяки. Но в этот раз звук был иным: то ли от того, что все его чувства до предела обострились голодом, то ли потому, что шум был громче, чем обычно, а может, наконец, потому, что в последние мгновения перед мертвым сном вампира всё приобретает значимость. Граф поднял голову и прислушался. То было равномерное царапанье железа о каменные стены, доносившееся из узкой вытяжки на самом потолке. — Освобождение! — мысль казалась реальной при всей своей невозможности. Она никогда не покидала ни одного заключенного и, будто молния, мгновенно пронзила объятый мрачными думами разум Дракулы, воскресив угасшую надежду. Этот звук донёсся до него в то самое мгновение, когда весь шум должен был умолкнуть, и он невольно подумал, что Дьявол наконец сжалился над своими проклятыми детьми и посылает им этот звук, чтобы остановить их у края могилы, в которую они должны были рухнуть в любую секунду. — Невозможно, скорее всего, это лишь коварные химеры, играющие с нами в прятки. Просто почудилось, это только видение, реющее на пороге векового сна, — проговорил он, но все-таки поднялся на ноги, прислушиваясь. — Что случилось? — поинтересовалась Анна, слегка привставая с каменной скамьи. — Тише, — не оборачиваясь, шикнул он. Шум стал настолько отчётлив, что он уже слышал его, не напрягая слуха. — Что это? — прошептала Анна, вставая подле него. — Похоже на звон железа. Будто цепь бьется о каменные плиты, — подхватил охотник, подходя к товарищам по несчастью. Звон становился все громче, и вскоре им начало казаться, что этот таинственный предмет вот-вот выпадет из круглого отверстия старой вытяжки, но звук прекратился так же неожиданно, как и начался. Узники, затаив дыхание, начали вглядываться в непроглядную пустоту, пока наконец охотник не воскликнул: — Быть не может — это же ключ!       В глубине этой каменной трубы, тихонько покачиваясь на веревке, серебрилась связка ключей, маня их предательским огнем надежды. — Очередная ловушка? — поинтересовалась Анна, пытаясь унять колотившую ее дрожь. — Не думаю. Скорее просто короткая веревка, — с улыбкой отозвался вампир, подлетая над головами своих сокамерников. Просунув руку в каменное отверстие, он попытался дотянуться до манящего своей недоступностью ключа, но тот будто дразнил несчастных. Рука оказалась слишком широкой для такого узкого лаза, — никак не достать! — Так близко, и все-таки так далеко! — тоном, наполненным нескрываемой горечью, произнесла принцесса. — Не стоит опускать руки, — возвращаясь на землю, проговорил Дракула, положив руку ей на плечо. — Не позволяй никому и никогда забрать у тебя надежду на спасение! Нужно чем-то подцепить его. А у посланника Ватикана, часом, не найдется ли спрятанного в рукаве туза? Этакого коварного приспособления, которое у тебя не забрали на входе? — Боюсь, только зубы, когти и ни с чем несравнимое желание вонзить их в твою шею! — Тогда тебе придется встать в очередь! Это желание лелеют в своих сердцах десятки страждущих, — ухмыльнулся вампир. — Прекратите оба. Неужели вы не понимаете, что высшие силы свели нас вместе не случайно! Возможно, это шанс для каждого из нас наконец-то примириться с собственной душой и смирить ненависть, бушующую в душах. У нас есть общий враг! Сильный враг! — проговорила Анна, устремив на вампира решительный взгляд. — Моя рука тоньше твоей. Подсади меня! — Подняв девушку над головой, граф вытянулся в струну, вставая под воздуховодом. — Еще чуть-чуть... выше... — с натягом проговорила она, царапая руками покрывшийся склизким налетом камень. Кончики пальцев уже касались ключа, но принцесса никак не могла до него дотянуться. Тогда граф слегка подался вперед, воспарив над землей. — Есть! — прокричала принцесса, повиснув на веревке, которая в то же мгновение оборвалась под ее весом или же рука, держащая ее, просто отпустила другой конец. Потеряв равновесие, принцесса пошатнулась и, без сомнения, упала бы на пол, если бы вампир не подхватил ее. — С возвращением на землю, — ехидно заметил он, заключив девушку в своих объятиях. На это замечание Ван Хелсинг ответил лишь презрительной усмешкой, выдающей его глубокое раздражение, а Анна смущенно заерзала, пытаясь вырваться из стальной хватки вампира. — Очевидно, у нас появился тайный доброжелатель, — рассматривая связку ключей, проговорил Владислав. — Селин, — прошептал охотник, инстинктивно поднимая глаза вверх. — Ловушка или нет — выбор у нас небольшой! Если не попробуем бежать сегодня — завтра мы здесь передеремся насмерть! Но куда бежать? — Ко мне в особняк нельзя, как, впрочем, и в замок Франкенштейна. — Я думаю, на несколько дней можно схорониться в родовом замке в Васерии, — произнесла принцесса. — Туда отправят карательные отряды, как и в особняк! — возразил Ван Хелсинг. — Кстати говоря, не самая плохая идея. Если бы туда можно было так легко проникнуть, я уже лет двести назад нанес бы им «дружеский» визит, — проговорил Дракула, вставляя ключ в замочную скважину. — И что же тебя остановило? — Думаю, древняя магия, ну и еще некоторые священные артефакты, привезенные Валерием из Рима, после того как Папа принял его покаяние. — Я не слышала ни о каких артефактах! — Это не мудрено. Насколько я помню, моя дочь умерла спустя два года после рождения сына. Ненависть ко мне он, очевидно, впитал вместе с молоком кормилицы, от тех невежд, что принялись за его воспитание, а вот по-настоящему ценные знания передать было некому. От века к веку невежество в этом вопросе только росло, зато слепая ненависть пустила глубокие корни. — И все же… — поинтересовалась Анна. — В дом впитывается аура, или жизненная сила, тех, кто жил в нем раньше и тех, кто живет в нем в настоящее время. Энергия служит своего рода заградительным барьером, улучшая защиту родового гнезда. Это создает препятствия некоторым вампирам, которые обладают силой внушения, гипнозом или другими способностями манипулирования сознанием. Бытует мнение, что без приглашения одного из обитателей замка, вампир не может переступить порог, так как это святилище людей охраняют духи. Когда кто-то разрешает бессмертным войти, он неосознанно приспосабливает этот защитный покров под них, таким образом, позволяя им свободно «передвигаться» в этой области. — Значит, остальные просто не смогут туда войти? — с надеждой в голосе проговорила принцесса. — Отчего же, смогут! Просто в этом случае они рискуют расстаться со своими способностями. К тому же, Валерий не побрезговал воспользоваться и магией. В общем, замок хранит в себе много сюрпризов, но... — граф слегка замешкался, пытаясь отворить тугой замок, но вскоре послышался заветный щелчок, и дверь серебряной клети растворилась, оставив огненный след на руке вампира. — Но, — протянула Анна, желая услышать продолжение. — Но они не смогут защитить от убийц Теней! — закончил граф. — А от них вообще возможно защититься? — Есть древние заклинания и священное оружие, способное низвергнуть этих безликих демонов в глубины Пустоши Каинитов, но чтобы заполучить первое, нужно оказаться в моем замке, а оружие способное их убить, забрали как трофей. — Твой меч? Меч Зигфрида?! — воскликнула Анна. — Именно, — отозвался он, прислушиваясь к шуму за дверью. — Скажи мне, Гэбриэл, когда тебя вели сюда, у наших дверей стояла охрана? — Нет, было трое у самого входа в подземелье! — становясь между вампиром и принцессой, произнес он. — Что ж, спасибо Виктору и на этом. Ключа всего два: для клетки и для основной двери. Это значит, что придется выходить с боем. — Лучше умереть в бою, чем сгнить в заточении! — горделиво произнес охотник, сверкнув глазами, в которых в этот момент загорелся такой знакомый огонь, что Дракула поразился тому, что века беспамятства ничуть не изменили суть его бывшего товарища, не затушили в нем святую веру в высшую справедливость, которую сам вампир давно потерял. — Святая истина, мой друг! — проговорил Дракула, отворяя дверь. Анна была уже готова сделать шаг вперед, но граф преградил ей дорогу. — Ты пойдешь последняя!       Принцесса уже собиралась что-то возразить, но вампир бесцеремонно прервал ее взглядом, от которого, будь она жива, кровь застыла бы в жилах, и ушел вперед, растворяясь в темноте. — Сейчас он прав, — положив ладонь ей на плечо, проговорил Ван Хелсинг, ступая следом. Анне ничего не оставалось, кроме как повиноваться.       Какое-то время, объятые непроглядным мраком, они поднимались вверх по бесконечной лестнице, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся со всех сторон. Каждая сорвавшаяся с влажных стен капля, каждый шорох скребущихся о камни крыс, погибающих в агонии, до предела натягивали струны души, играя печальную мелодию во взволнованных душах, но вскоре вампир остановился, будто на перепутье. — Что случилось? — поинтересовался охотник, следовавший за ним по пятам. — Здесь есть небольшое ответвление! Мы точно знаем, что ждет нас наверху... — Предлагаешь осмотреть этот тоннель? — Битва, если она нам суждена, точно никуда не убежит, но мудрый человек никогда не полезет в безумную драку, обреченную на поражение, если можно ее избежать. Я уже умирал однажды — мне не понравилось! — задумчиво произнес вампир, всматриваясь в пустоту. — Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но сейчас я с тобой полностью согласен. — О, Гэбриэл, ты себе даже не представляешь, сколько раз ты со мной соглашался. Во мнениях мы разошлись лишь однажды, на этом, собственно и закончилась наша дружба и наша жизнь, но раз уж ты выбрал путь забвения, мои уста запечатаны на века, — ухмыльнулся граф.       От этого ехидного замечания, всколыхнувшего его упрямую гордость, радость охотника от того, что Дракула сам начал эту тему, мгновенно улетучилась. Он так и не решился расспросить вампира о своем прошлом и об Изабелле, терзавшей его мысли с того момента, как Ван Хелсинг впервые услышал ее имя. Одного лишь его звука было достаточно, чтобы острые когти подозрений и какой-то затаённой боли впивались в его сердце. — Раз уж ты не хочешь рассказать нам эту историю, может быть, ты согласишься пролить свет на то, как меч Нибелунгов оказался у тебя? — пролепетала Анна, решившись нарушить зловещую тишину, которая из-за почти материальных мыслей мужчин ее сопровождавших превратилась в еще большую пытку. Несколько минут Дракула молчал, обдумывая свой ответ, а потом начал свое повествование. Его хрипловатый, но тихий голос переливался подобно реке, зачаровывающей своим мирным журчанием. В это мгновение принцесса даже позабыла о том, что ее окружают не расписные стены прекрасной библиотеки, а мрачное подземелье. Своими мыслями девушка унеслась в ранее средневековье, где рождались туманные сказания германского героического эпоса. — Как вам известно, не каждая легенда является правдивой, со временем истина обрастает домыслами или комментариями рассказчика, а это значит, что смысл теряется за пылью веков, порой до нас доходят поверья, не имеющие ничего общего с реальностью. Так что то, что я вам скажу, может значительно разниться с тем, что вы привыкли слышать.       Вскоре тоннель начал значительно сужаться, поэтому беглецам приходилось идти, низко склонив голову, что ничуть не придавало им хорошего настроения. Кое-где вглубь стен уходили небольшие ниши, зачастую заваленные камнями. По счастью, этот лаз не имел ответвлений, не давая беглецам заплутать в подземных лабиринтах. — К чему эта показная театральность? — прошипел Ван Хелсинг, прерывая его рассказ. — Может быть, ты уже перейдешь к сути. Или ты готов из кожи вон лезть, чтобы получить зрительские овации? — Признаюсь, что на публику я работаю гораздо лучше, но сейчас дело отнюдь не в этом, — возразил граф, играя на нервах охотника. — Как вам известно, Зигфрид был одним из ярчайших героев мифологии средневековой Европы. Cкандинавские и немецкие эпические произведения дают разные варианты этой легенды, отражающие этапы её формирования как в устной традиции, так и в меняющихся культурных и социальных условиях. В общих чертах этот миф можно пересказать следующим образом: по легенде Бальмунг был выкован для Зигфрида, колдуном, воспитавшим его. Это был не просто дар, это было благословение небес человеку, которого Бог избрал для великих подвигов. — Все мы слышали легенду о том, что этот герой убил дракона, а после омылся в его крови, став неуязвимым, но и у него оказалась Ахиллесова пята, — вмешалась Анна, желая хоть как-то разрядить обстановку. — В целом да. Как и любая другая легенда — это история о любви, предательстве и погоне за властью. Поддавшись чарам колдуньи, Зигфрид предал свою возлюбленную — валькирию Брунхильду, испив эликсир забвения, и женился на принцессе бургундов. — Кримхильде, — закончил за него охотник. — Эту историю знают все. Бывшая невеста не сумела простить возлюбленному предательства и обмана, ведь он, помимо всего, хитростью вынудил валькирию выйти замуж за брата собственной жены. Когда обман раскрылся, девушка, пораженная в самое сердце, решила отомстить своему обидчику, но, увидев возлюбленного на смертном одре, она, обезумев от горя, покончила с собой, чтобы в смерти быть с ним единой. — Браво, Гэбриэл! Ты неплохо осведомлен! — проговорил граф. — Приятно осознавать, что в Ватикане тебе забивали голову не только религиозной чепухой. — Просто хотел сократить твою вступительную часть до минимума! — Неужели из меня такой плохой рассказчик? — с привычной издевкой, которую так не любила Анна, проговорил вампир, принимая словесную дуэль. — Ваши споры не приблизят нас к кульминации этой истории, — вмешалась Анна, изрядно уставшая от их постоянных препирательств. Ее силы и так были на грани, а их непрекращающаяся рознь ничуть не добавляла ей уверенности в том, что она сможет выстоять в этой неравной схватке со смертью. — Да, собственно, тут и рассказывать больше нечего. Конец. После смерти Зигфрида меч пропал, — проговорил Ван Хелсинг, теряя терпение. — А вот тут ты ошибаешься, мой друг, — усмехнулся Дракула. — Я показал вам лишь одну сторону медали, но ведь есть еще и другая, сокрытая от глаз непосвященных. — Ну что ж, готов послушать! — презрительно фыркнул охотник. — Избавь меня от своих одолжений. Я не навязывал себя в качестве рассказчика. — Продолжай, пожалуйста, — спокойно проговорила Анна, чувствуя, что с каждой минутой напряжение между вампиром и оборотнем увеличивалось. Каждый чувствовал, что они должны объясниться, должны выяснить отношения, но каждый понимал, что момент истины еще не наступил, а потому все они раздосадовано кусали губы, пытаясь смирить свой гнев. — Другая сторона медали сотворена Создателем. Если где-то разбиваются сердца, он всегда оказывается к этому причастен. Как Вам известно, легенда датируется пятым-шестым веком, как раз в это время окольными путями христианство начинает просачиваться в Европу. Но кому, как не великому языческому воину, стать носителем этой религии? Светочем, за которым пойдут другие? По замыслу Творца, Зигфрид должен был предпочесть свет христианства языческому идолопоклонничеству, а потому Господь отрядил к нему одного из своих лучших воинов — архангела Гавриила, предводителя небесной рати. Он-то и выковал меч в священном пламени для своего ученика. — Это поразительно! — проговорила Анна. — Пока еще рано для оваций, дорогая! — все тем же тоном произнес вампир. — Однако, убив дракона, Зигфрид сошел с праведного пути. Как всегда карты Господа спутала любовь, и герой воспылал страстью к красавице-валькирии. Язычнице! Поэтому Всевышний прибегает к своему излюбленному трюку, способному разом решить все проблемы — забвению, — при этих словах граф с ухмылкой посмотрел на Гэбриэла. — Потеряв память, наш герой женится на христианке, да еще к тому же принцессе. Это была не только тонкая игра высших сил, но и политика. Заметьте, какой расчет! Вслед за прославленным монархом в лоно новой религии захотят окунуться и остальные, а кто не захочет... что ж, их вполне можно заставить силой. Но опять-таки, людское невежество, пропитанное пагубными страстями, ответило Творцу непредсказуемой глупостью. Герой погибает с посыла бывшей возлюбленной в цвете лет, так и не сумев донести свет истинной веры до темных душ. Что ж, мораль сей песни такова: воину не дано быть пастырем! — А грешная любовь может убить, ибо бьет в самое сердце и ранит острее кинжала, — задумчиво добавила принцесса, не обращая внимания на обратившиеся к ней взгляды мужчин. С каждым шагом голова начинала кружиться все больше, но нечеловеческими усилиями воли ей удавалось смирить бушующий голод, ну или, по крайней мере, надеть на себя маску спокойствия, чтобы не тормозить своих спутников. — Но что случилось с мечом после смерти Зигфрида? — затянутый в течение этой истории, проговорил Ван Хелсинг. — Некоторое время меч переходил из рук в руки. Сначала попал к королю — брату вдовствующей принцессы Кримхильды, но потом, что вполне предсказуемо, он вернулся к своему создателю — архангелу Гавриилу. С ним в руках этот божественный посланец огнем и мечом вспахивал поле христианства, засевая сердца неверных семенами истинной веры. С именем Господа на устах он бросался в бой, пока, наконец, не совершил ошибку. Тогда Создатель призвал его к себе, а меч остался на земле. — Но как он попал к тебе? — Скажем так, мы с архангелом обменялись трофеями, — повернувшись к своим спутникам, проговорил граф, а потом демонстративно приложил палец к губам, призывая их к тишине. Анна не успела и рта раскрыть, как вампир метнулся в сторону, зажав в небольшой нише трепещущую жертву, исподтишка наблюдавшую за ними. Девушка издала отчаянный вскрик, вцепившись в его запястье, но вампир одним движением зажал ей рот и уже собирался свернуть шею в тот момент, когда Ван Хелсинг вцепился в него. — Не трогай! Это Селин! — прошипел охотник, пытаясь оттащить вампира в сторону. Выпустив несчастную из своих рук, Владислав отступил на несколько шагов. Когда пелена гнева освободила его разум, он, как громом пораженный, уставился на столь знакомую ему незнакомку. Не считая роста, цвета волос и глаз, девушка была точной копией Анны. Но сильнее всего вампира поразил до боли в сердце знакомый взгляд. Эти голубые очи против воли утаскивали его в далекое прошлое, следовавшее за ним по пятам, как сама смерть. Как ни старался он от него скрыться, запрятать его в чертогах своего разума, оно неизменно находило вампира и резало ножом, как в первый день.       Еще с большим душевным трепетом за девушкой наблюдала принцесса, инстинктивно вцепившись в руку Ван Хелсинга, чтобы не потерять равновесие. Сейчас ей казалось, что она смотрит в зеркало, в котором уже не мечтала увидеть свое отражение. Десятки вопросов в очередной раз поразили ее разум, и она перевела взгляд на графа, но внезапная догадка чёрной тучей затмила зарю вспыхнувшей надежды; ум, привыкший к несчастью и страданию, не оставлял места человеческой радости. Видя в глазах Владислава тот же немой вопрос, готовый в любое мгновение сорваться с губ, этот хрупкий огонек светоча надежды погас, оставив в сердце лишь ставшую привычной неопределенность. — Так вот как великий граф Владислав Дракула благодарит за свое спасение?! — задыхаясь от кашля, прошипела девушка, сверкнув глазами. — Вижу, слухи о Вашей галантности и учтивости в нашей среде значительно преувеличены. Зато насчет Вашей неконтролируемой жестокости все оказались правы. — Если бы она была неконтролируемой, ты сейчас замертво валялась у меня в ногах, — взяв себя в руки, прошипел вампир. — А вы, однако, задержались. Думала, быстрее достанете ключ и выберетесь из тоннелей. — К чему весь этот цирк с веревкой? Не могла просто скинуть ключ вниз? — поинтересовался охотник, от всей души радуясь, что вновь увидел свою недавнюю спутницу. За непродолжительное время расставания он на своей шкуре испытал всю горечь одиночества. Ни одна из его надежд не оправдалась. Мир рухнул! Несмотря на всего его старания, на все его жертвы, Анна была с ним холодна, будто мраморная статуя, избегая даже беглого соприкосновения их взглядов. Напряженность между ними становилась осязаемой, наполняя душу мрачной обреченностью. Дракула же всеми силами старался показать ему, что союз вампира и оборотня был невозможен по природе, ибо смерть уже разлучила их, развела по разным берегам реки жизни, отделила мертвых от живых, и возврата не было.       Но сильнее всего его поражало и выводило из себя то, что Анна и Владислав, по каким-то неведомым ему причинам, за столь короткое время смогли превратиться в союзников, понимая друг друга с полуслова. И это делало нахождение с ними настоящей пыткой, каждую секунду нанося удар по самолюбию Ван Хелсинга, заставляя чувствовать себя лишним и ненужным.       Было очевидно, что эти двое пришли друг другу с разных концов пустоши ненависти, чтобы подарить смерть и забвение, но вместо этого произошло абсолютно невообразимое: вампир, добровольно отказавшийся от чувств, не испытывавший в бессмертии любви, был слишком неравнодушен к собственной персоне, угодив в бездну тщеславия, поработившую его душу; и принцесса, ни разу не испытывавшая любви, с головой окунувшись в пучину вековой междоусобицы, стремясь объять весь мир, освободить его от гнета бессмертных, выполняя священную клятву. Они были слишком различны меж собой, чтобы полюбить друг друга, но все же где-то на перекрестке миров, между его безрассудной страстью к себе и ее самоотверженной любовью к человечеству, они сумели найти тихую гавань, в которой их сердца могли приютиться, срастись и даже стать едиными. И осознание этой истины заставляло охотника медленно сгорать от собственного гнева. — Воздуховод уходит не вниз, а вьется змеей. Рискни я бросить ключи, они могли остаться на каком-нибудь выступе, так и не добравшись до вас. Пришлось импровизировать на ходу, — проговорила вампирша, разрывая нить его мыслей. — Кто ты? — бесцеремонно прервав девушку, бросил граф. — Это Селин. Одна из воительниц Виктора! — выступая вперед, проговорил охотник. — Я спрашивал не об этом. Сейчас меня интересует кровь, текущая в твоих жилах, — проговорил вампир. — Кем ты была до того, как обратилась? — Дочерью каменщика, — отозвалась девушка, с не меньшим интересом осматривавшая Анну. Подобно остальным, она терзалась этой же загадкой, которая с каждой минутой подогревалась все большим любопытством. Много раз она представляла себе эту встречу, пыталась из ревности ненавидеть принцессу, но теперь, видя ее обессиленной и истерзанной, опирающейся на Ван Хелсинга, место ненависти заняла глубокая жалость. — Поразительно! — проговорил граф. Подойдя к Селин почти вплотную, он сделал глубокий вдох, но девушка, приготовившись к нападению, скользнула в сторону, грозно сверкнув глазами, подобно двум фонарям озарившим тьму. — Что Вы делаете? — прошипела она. — Порой запах может сказать о человеке намного больше, чем слова! — И о чем же он тебе рассказал? — не менее заинтересованный происходящим, проговорил Ван Хелсинг. — Он молчал! — отступая, проговорил вампир. — Как бы то ни было, у нас сейчас нет времени на выяснение подробностей, — произнес охотник. — Смею напомнить, что мы беглые заключенные, освобожденные мятежной охранницей, и скоро за нами в погоню вышлют целые отряды этих безликих убийц. — Он прав, — взяв себя в руки, проговорила Селин. — Сейчас все на совете, но завтра к вечеру к вам обязательно наведаются гости. Время не ждет! — Куда нам идти? Насколько я могу судить, тоннель никуда не ведет. Есть какой-то тайник? — проговорил Дракула, украдкой наблюдая за незнакомкой. — Он никуда не ведет непосвященных, но, как известно, знание — великая сила! — отозвалась вампирша, поочередно надавливая на влажные камни. Издав тихий щелчок, сработал механизм, приводящий в действие противовес, и массивная ниша ушла в сторону, открывая беглецам путь к спасению.       Взяв факел, висящий на стене, Селин прошла вперед, освещая щурившимся арестантам дорогу. — Эти тоннели были построены во время первых крестовых походов, — пояснила девушка, видя с каким интересом остальные разглядывают мрачные коридоры, оплетенные паутиной. — Эти засечки сделали первые каменщики, чтобы уметь ориентироваться в лабиринте тоннелей. Основную башню достроил и усовершенствовал мой отец, он-то и научил меня разбираться в этих символах. — Сколько тебе лет? — поинтересовался граф. — Было не больше двадцати, когда меня обратил Виктор, и вот уже почти четыреста лет я иду по тропе бессмертных.       Услышав этот рассказ, Дракула попытался как можно незаметнее проникнуть в сознание их нежданной спасительницы, но нашел там лишь тихое подтверждение ее словам. Селин говорила правду, ну или, по крайней мере, искренне верила в истинность своих слов, а потому у него не было возможности уличить ее во лжи.       Пройдя по широкому проходу, они вышли к небольшой винтовой лестнице, высеченной прямо в скале, а следом за ней раскрылась настоящая небесная камера, заканчивающаяся обрывом. — Воздух — это почти свобода! — проговорила принцесса, впервые за неделю подставив лицо ледяному ветру. — Теперь и умирать не страшно! — Не спеши себя хоронить, еще неизвестно, какую награду припасла для тебя судьба, — отозвался Ван Хелсинг, глядя вглубь обрыва. — Когда-то здесь был потайной ход, ведущий к подножию горы, но столетия назад он был засыпан обрушившейся стеной этой камеры. Теперь здесь гуляет лишь ветер, — проговорила Селин. — Поверь, нам большего и не надо, — сделав глубокий вдох, проговорил Дракула, притягивая к себе едва живую Анну. Принцесса, подобно утопающему жадно хватался воздух, пытаясь опровергнуть известную поговорку о том, что перед смертью невозможно надышаться. Граф поднял девушку на руки и уже собирался сорваться в небеса, подхваченный могучими крыльями, но мысль, будто молния, пронзила его разум. Поразительно, как он не подумал об этом раньше. — В этом мире ничего не делается просто так! Не существует ни хваленого благородства, ни милосердия. Каждый наш поступок обусловлен нашими интересами или нашими инстинктами, — проговорил Дракула, — а потому я задам тебе вопрос, который должен был задать при встрече: зачем ты нам помогла? — Когда-нибудь я потребую у тебя оплаты этого долга, и ты не посмеешь мне отказать, — одарив его высокомерным взглядом, которым вампир сам любил одаривать своих жертв, проговорила Селин. — Что ж, это справедливо! — Дело не в справедливости, а в холодном расчете! — возразила она, протягивая ему закованный в ножны Бальмунг. — Неверный меч в бою страшнее орды врагов. — Я вижу, он уже явил тебе свой характер! — с усмешкой проговорил Дракула, принимая этот бесценный дар. — Скажем так, он попытался! — не сдавая своих позиций, с вызовом бросила она.       Когда рукоять меча сверкнула, озаренная светом луны, Ван Хелсинг невольно сделал несколько шагов вперед, приглядываясь к искусной работе древнего кузнеца, которая по неясным причинам казалась ему знакомой. Зеленый камень будто манил его своим загадочным сиянием. Видя этот неподдельный интерес, вампир спешно пристегнул оружие к поясу, скрывая за спиной. — Что ж, не думал, что когда-нибудь скажу такое кому-то из клана Виктора, но я искренне признателен тебе, — произнес граф. — Спасибо, — еле слышно пролепетала Анна, готовая от слабости потерять сознание. Все это время девушка, собрав волю в кулак, пыталась сражаться с тем, что было значительно сильнее ее. С мучительным голодом, сводившим с ума. Она тешила себя надеждами о спасении, из последних сил стараясь не показывать того, насколько близка она была к мучительной смерти. Все это время лишь воля и собственная клятва позволяли ей сохранить ясность рассудка, теперь же в шаге от спасения, силы оставили ее, а смерть костлявой рукой вцепилась в ее ослабевшее тельце, в очередной раз пытаясь утащить несчастную в свое мертвое царство. — Не спешите благодарить, покуда не узнали цену долга, — подавая ему два мешка, отозвалась она. — Пригодится в дороге. — Слегка кивнув головой в знак благодарности, Дракула шагнул в пропасть, на ходу бросив Ван Хелсингу: — Ты знаешь, где нас искать, мой друг! И еще, оборотень скроется во тьме быстрее лошади, так что выпусти зверя на волю.       В то же мгновение два могучих крыла раскинулись над миром, огромной тенью скользнув по ущелью, взмывая ввысь и растворяясь во мраке. Свобода! Долгожданная и, казалось бы, потерянная на века — она больше не была эфемерной иллюзией. Она стала реальностью. Больше недели они томились в заточении в смрадном подземелье, наполненными восставшими из могил ужасами и теперь свежий морозный воздух, бьющий в лицо своими недружелюбными порывами, казался истинным наслаждением, посланным высшими силами. — Вампиры — дети ночи, живущие под сенью ее непроглядного покрывала. После заката оно скрывает грани между двумя мирами, между жизнью и смертью и тогда древняя жажда крови становится единственным законом, управляющим Вселенной — и нашим вечным проклятием, — задумчиво проговорила Селин, глядя в след удаляющемуся силуэту. — Говорят, что переступив черту страха и неверия, высшие силы могут даровать крылья, но вечность показала, что этого недостаточно, для обладания этим даром! Какую грань переступил он, чтобы его заполучить? — Он стер все границы, признавая лишь собственные правила, а оттого сейчас попал в такую ситуацию. — Нет, он попал в такую ситуацию, потому что его предали. Он попал в такую ситуацию, потому что его кровь слишком ценна, — будто не видя охотника, твердила Селин, впав в какое-то оцепенение. — Пойдем со мной! — взяв девушку за руку, проговорил Гэбриэл. — Нет, — покачав головой, отозвалась она. — Мой дом здесь! Мой долг здесь! Моя жизнь здесь! — А где твое сердце? — коснувшись ее щеки, проговорил он. — Умерло! — коротко ответила она. — Помяни мое слово — тебе не будет здесь жизни! Ты предала свой клан! Они убьют тебя! — Только если узнают об этом. Твоя душа потерялась в окружившем тебя мраке. Ты сам того не замечая, мечешься между трех огней, как мотылек. Но знай, эти огни рано или поздно опалят тебе крылья. Ты просчитался — не смог выполнить свой долг. Тебе пора уже выбрать сторону, иначе следующая ошибка может стать фатальной. Я не могу уйти следом за призраком, который видит во мне лишь тень той, другой... навечно завладевшей его душой. — Это не так! — притянув девушку к себе, проговорил он. Легкий поцелуй — мимолетное касание, в мгновение ока перешел в целую феерию страсти, обжигая огнем каждую клеточку их истосковавшихся друг по другу тел. Зарывая ладонь в копне ее иссиня-черных волос, охотник запрокинул ей голову, покрывая белоснежную шею десятками поцелуев. — Ты должен идти, — сквозь стон прошептала она, отзываясь на каждое его прикосновение. Она даже представить себе не могла, что этот момент прощания окажется для нее таким тяжким испытанием. Сохраняя ясность рассудка до последнего момента, Селин будто опьянела от легкого касания его губ, готовая в любой момент броситься в этот пугающую бездну страсти. — Ты должен идти, — уже более настойчиво проговорила она, ловя на мысли, что через мгновение уже не сможет его оттолкнуть. — Спасибо тебе! Надеюсь, мы еще встретимся, — отозвался охотник, сумев наконец побороть свой чувственный порыв. — Удачи, и прощай, — прошептала она, подавая ему такой же мешок, какой несколько минут назад вручила его сокамерникам. — Тут одежда и немного еды, а еще веревка, чтобы спустить вниз. Дракула сказал правду. Если хочешь спастись — выпусти наружу зверя, его инстинкты защитят тебя от детей ночи.       Напоследок Селин коснулась губами его щеки, запечатлев на ней прощальный поцелуй, и скрылась во мраке подземелья, даваясь слезами, комом подступившими к горлу. Дело было сделано! Жребий брошен! Не в полной мере владея правилами, она начала свою игру и не имела права отступать, поддавшись собственным эмоциям. Не здесь и не сейчас. Когда-нибудь, когда весь этот мрак рассеется, она обязательно позволит себе вдоволь насладиться этим чувственным водоворотом, но сегодня ее долг — слушать свой разум, иначе ее затея обернется полным поражением, а бессмертие — постыдной гибелью с клеймом предательства на груди.