Побудь в моей шкуре

      «О, тень Великого Одина! Я — дракон!» — вопила Астрид, но вместо человеческого крика из глотки вырвался лишь оглушительный драконий рев. В ужасе дракониха стала интенсивно размахивать крыльями, отчего вспыхивали все новые и новые деревья. Густой дым застилал глаза, отчего зеленоватые оттенки еще больше темнели, и видеть было невозможно.       «Нужно срочно с этим что-то сделать! Нужно… нужно… ай!» — огромное кожаное крыло задело сосну и обрушило ее прямо на нос рептилии. Чешуя не обгорела и не поранилась, но было неприятно. Пламя словно огненный шлейф тянулось за Астрид, а как это остановить она не имела понятия. Лапы уже давно гудели от напряжения, а грудь рвалась от обжигающего изнутри пламени. Летняя яркая травка быстро погибала под огромными мощными лапами драконихи. Деревья проливают свою тягучую липкую «кровь» от жара объявшего их грубый стан. Птицы и животные в ужасе улепетывают от погибающего леса и разъяренного чудовища, а Астрид желает лишь одного: чтобы этот кошмар закончился, и она наконец-таки очнулась.       Ровный строй сосен неожиданно оборвался, и огненная бестия кубарем скатилась в овраг, оставляя за собой черную истлевшую траву. Еще пару секунд и дракон с громким шипением ввалился в озеро, заставив воду вскипеть. Астрид почувствовала, что грудь больше не рвется от «голодного» пламени и она потухла. На смену всепоглощающему жару пришел «мертвый» холод, от которого покалывало во всем теле, а сердце словно превратилось в кусок льда. Хофферсон энергично стала сучить лапами, чтобы как можно быстрее всплыть на поверхность, иначе она до смерти замерзнет. Особого труда ей это не доставило, дракониха могла запросто нащупать задними лапами дно, но панический страх не позволял ей здраво размышлять. Взрыхливая когтями твердую землю, Астрид выползла на берег и бессильно легла на земле. Создавалось такое впечатление, будто затушив свое пламя, она затушила и свое сердце, в прямом смысле этого слова. Даже на суше при благоприятной для Олуха погоде, когда она человеком могла носиться в одной кожаной юбке и льняной тунике, дракониха тряслась от холода, словно была середина декабря. Неожиданное озарение снизошло на Хофферсон.       «Я же дракон! Могу и огонь без труда развести!» Вдохновленный своей собственной догадкой дракон встал на лапы и, набрав как можно больше воздуха в легкие, со всей силы выдохнул его. Ничего кроме оглушительного рева и волн на воде это не дало. Астрид попыталась еще раз, но результат не изменился, в груди только с жалостью что-то запищало и пламени не последовало.       «Может, я неправильно пытаюсь изрыгать огонь?! Хвост Гренделя!» — сокрушенно заревела дракониха. — «Почему Хэддок не поперся первым за своим драконом! Бедная я несчастная Астрид!»       Бормоча себе под нос слова утешения и проклятья в адрес Иккинга, Астрид упустила из виду, что к ее «месту посадки» приблизился какой-то мелкий дракончик. При ближайшем рассмотрении это оказалась Жуткая Жуть. Первая реакция Хофферсон была схватиться за секиру и отчекрыжить эту мелкую зеленую башку от мерзкого туловища и тут же, к своему сожалению, вспомнила, что секиры нет, и она больше не человек. Астрид снова обиженно завыла, напугав мелкую рептилию. Изумрудно-зеленый дракончик испуганно подпрыгнул и отскочил от черного дракона.        — «Ты чего, сестрица?» — недоумевая, прошипела Жуть, осторожно подползая обратно к Хофферсон. Обращение «сестрица» весьма взбесило дракониху, и она тут же взревела:        — «Не твое дело, поганая ящерица!» Дракончик зажмурил свои янтарные глаза от оглушительного рева, но не сдвинулся ни на шаг.        — «Съела чего не того или люди тебе что-то сделали?»        — «Нормально все! Лезет всюду, козявка!» — Астрид медленно, из-за своей громоздкости, отвернулась от дракончика и свернулась огромным клубком, давая понять назойливому собеседнику, что разговор окончен. Но, похоже, Жути было все равно. Дракончик запрыгнул на костяной гребень, на спине Астрид и снова зашипел.        — «Ты скажи, если что, помогу! Драконы всегда выручают!» — без умолку трещал дракончик, подпрыгивая на шипах Хофферсон. — Так, чего ты не в духе?» Астрид обреченно фыркнула и нехотя, сквозь зубы процедила:        — «Я не могу изрыгать пламя и замерзаю…» Драконенок задумчиво почесал рогатый затылок, совсем как человек.       — «Интересно… Ты, часом, к людям случайно не забредала?» «Конечно, забредала, тупой червяк! Я — человек!»-хотела ответить дракониха, но сдержалась и лишь сказала:        — «Нет. Я была здесь в лесу. Потом побежала и случайно упала в это озеро…»        — «О, тогда все ясно!»  — Жуть махнула лапой, словно это была сама разумеющаяся вещь. — «Придется потерпеть, денек пламя изрыгать не будешь и сама‚ дымить не сможешь, пока не высохнешь и до конца не прогреешься». «Замечательно! Пролежать всю суровую летнюю Олуховскую ночь на холодной земле без огня! Молодец, Астрид!» Только Хофферсон хотела сказать что-то вроде слов благодарности, как дракончик исчез. Дракониха равнодушно фыркнула, ушел, так ушел. Когда рептилия уже давно забыла про назойливую Жуткую Жуть, драконенок, громко хлопая перепончатыми зелеными крыльями, притащил небольшую охапку сухих сосновых ветвей и сложил их аккуратной кучкой возле драконихи. Астрид удивленно наблюдала, как дракончик «пляшет» вокруг веток, складывая их красивеньким шалашиком, совсем как человек. Через пару минут, оглядев придирчивым взглядом собственное творение, Жуть сделала небольшой вдох и дыхнула оранжевым пламенем на горстку веток. Хворост тут же весело затрещал, и огонь стал облизывать сухие ветки.        — «Ты принеси веток побольше! Я большие не дотащу, а таким костерком ты и за сто лет не прогреешься!» Дракониха хлопнула себя лапой по голове, удивляясь, как сама не догадалась. Хорошо, что в овраге оказались деревья, иначе ей бы пришлось вылететь из убежища, а летать она не умела. Когда огонь уже вовсю гудел, а новый знакомый принес несговорчивой драконихе много рыбы, Хофферсон кое-как успокоилась. «Все не так уж плохо. С таким-то приятелем и от холода не помру, и от голода…»        — «Тебя как звать?» — на всякий случай спросила Астрид, надеясь, что у драконов есть имена.        — «Смараг!» — дракончик приложил когтистую лапу к груди и слегка поклонился. — «А тебя, сестрица?»        — «Астрид!» — ни на минуту не задумываясь, выпалила дракониха.        — «У тебя имя, как у человека…» — Смараг удивленно склонил голову набок, узкие зрачки внимательно смотрели на Хофферсон. — «Давай я тебя буду называть Астра — «звезда». Это один из синонимов твоего имени и больше похож на драконье. А то от «Астрид» я сразу вспоминаю этих вонючих галлов!» Дракониха пожала плечами и продолжила трапезу. «Драконы тоже недолюбливают людей в ответ на нашу ненависть. Конечно, мы убиваем их сородичей, делаем из этого забаву. Но тогда зачем они крадут нашу еду, если могут охотиться?» — Астрид не хотела себе признаваться, но ее прежняя вера начинала рушиться и ее прежние идеалы начинают утрачивать смысл…