Глава третья
Утро — важное время суток, поскольку то, как вы проводите утро, зачастую может сказать вам, каким будет ваш день. Например, если вы проснетесь в огромной кровати с балдахином под щебет птиц и увидите рядом с собой дворецкого, который держит серебряный поднос с завтраком из свежих булочек и вручную отжатого апельсинового сока, вы поймете, что ваш день будет прекрасен. Если вы проснетесь в обычной довольно большой кровати под звон церковных колоколов и увидите рядом с собой дворецкого, который держит на блюде
Одна ложка тонко помолотого кофе, молоко, корица и сахар — классический рецепт пряного латте. Он действительно очень высоко ценится, но это не мой рецепт. В моем рецепте есть ещё один ингредиент — любовь. Без неё кофе с корицей кажется мне таким же приторным, каким Бодлерам раньше казался сосновый запах. Но я не могу готовить свое латте без любви, ведь каждый раз я вспоминаю о ней. О нём. Он снова станет частью истории. Я стану частью истории.
Мы станем.
— Вы чувствуете? - жизнерадостно спросила Вайолет. Её голос был звучен и полон энергии.
— Чакус? - первой нарушила тишину решимости Солнышко, подразумевая нечто вроде: «Что именно?»
— Запах сосен, - аромат леса уже почти не тревожил детей, так как они его практически не ощущали.
— Слабо, - отозвался Клаус.
— Так и есть. Потому что теперь он означает, что мы отдаляемся от несчастий. Когда мы приехали на лесопилку, мы приближались к ним. Сейчас всё наоборот, - Вайолет продолжала воодушевленно работать веслом.
— Ты наконец поверила мне? - удивился книгочей, улыбаясь.
— Вы единственные, кому я могу верить, - у бодлеровских сирот появилось жгучее желание обнять друг друга. Они были вместе. Я тоже хочу быть рядом с любимым.
— Жетеми, - шепнула Солнышко, стараясь не мешать брату и сестре управлять лодкой. Мистер Сникет бы обязательно разъяснил данную фразу, но я не думаю, что она нуждается в сносках. Братские узы их семьи незнакомы многим, но они слишком ясны и щепетильны для переводов.
— Но давайте будем грести сильнее и быстрее, чтобы как можно раньше убежать от всех несчастий, - предложил Клаус.
— Отличная идея, - одобрила Вайолет и со всего маху ударила веслом. В томительном ожидании успешного причаливания к берегу какого-нибудь райского уголка, в котором бы целыми и невредимыми расположились их родители, Бодлеры устало скитались по реке. Они знали, что надежда увидеть эту картину пуста, но она и грела их сердце.
— Клаус, ты можешь как-нибудь определить, сколько сейчас времени? - сухо сказала Вайолет. Весь пыл, стойкость и рвение будто выжали из неё. Она предстала пред братом и сестрой опустошенной и измученной.
— Хорошо, я попробую. Но тогда тебе придется грести двумя руками, - книгочею было очень неловко просить об этом, видя состояние изобретательницы.
— Что ж, надеюсь, это ненадолго, - согласилась она, с трудом передвигая руки.
— Прости, - тихо сказал Клаус и сосредоточился на прочитанных книгах, что повествовали о времени.
— Насколько я знаю, Полтривилль находится в северном полушарии. Значит, нужно встать лицом на юг и... - он продолжал производить различные расчеты, непонятные сестрам, постоянно упоминая слова из ряда: «сегмент», «траектория», «горизонт» и «солнце».
— Я разобрался! - отрадно заявил Клаус. — Сейчас примерно девять часов. Значит, до заката осталось всего-ничего, - сообщил он, забирая у Вайолет весло.
— Мы приехали утром. На блуждание по лесу и на это водное дело мы потратили почти десять часов, - её голос поник и начал угасать, как внезапно потухнувшая звезда. Энергия изобретательницы израсходовалась чересчур быстро, что изумило Бодлеров.
— Клаус, - вмешалась Солнышко, призывая брата помочь старшей из сирот. Тот в мгновение ока аккуратно взял у неё из рук шест с лопастью и заключил:
— Ты можешь отдохнуть, Вайолет.
Закрывающиеся веки её сделали одно осторожное движение, она обернулась и увидела златовласую малышку, которая достала из чемодана стопку уродливых платьев, купленных ещё при их жизни у Миссис По. Солнышко сложила их причудливым образом, поэтому они напомнили детям небольшую подушку. Та четырнадцатилетняя изобретательница, что они знали, сразу бы выхватила гребок обратно, понимая свою ответственность перед родителями и перед ними. Но её таинственная усталь казалась им совсем не случайной, ведь Вайолет почти пала на небольшую постель, погрузившись во сны.
— Олаф? - спросила Солнышко.
— Не думаю, что он мог бы ей что-то подмешать. Навряд ли он бы успел. Тем более, что снотворное действует достаточно быстро. В крайнем случае, Вайолет могла бы выпить или съесть что-то утром, ночью. Но за целый день она и воды не глотнула, - констатировал брат, продолжая грести. Как он и предполагал, закат грянул скоро. Золотисто-оранжевые полосы его застали Бодлеров врасплох, освещая выгоревшим апельсиновым оттенком правильные черты лица старшей из них. Её кожа при нежном освещении захода солнца наливалась румянцем, а короткие белокурые локоны Солнышко сияли странной охрой. Очки Клауса наполнялись бликами. Дети выстаивали каждое дуновение ветра — и неважно, чему оно подобно: урагану Герману или лёгкой воздушной игре.
В радостной уверенности я —
Вивьен Скволор Вивьен Элль Вивьен Элль Скволор Я не хочу быть Скволор Я больше не Скволор. Теперь я Элль. Только не Скволор. Леди Элль — отпиваю ещё горячий кофе с корицей. Однако моя любовь к тому, ради кого я пишу всю эту историю, гораздо горячее. Но меня по-прежнему что-то гнетёт — я боюсь, что не встречусь с ним. Я боюсь, что что-то или кто-то нам помешает. Сейчас я нахожусь в комнате, где некогда Мистер Сникет писал на печатной машинке ту печальную книгу о Бодлерах, которую, надеюсь, вы никогда не прочитаете. Должна сказать вам, что все, что он клеймил в ней, становилось реальностью. Тётя Жозефина, что для меня лишь Миссис Энуистл, доктор Монтгомери — всё правда. Но правдой это обрисовывалось тогда, когда слово отпечатывалось. Знали ли вы, что и Бодлеров когда-то не было? И того, кого я люблю. И меня самой. Всех создал Мистер Сникет. Но он создал не только нас, но ещё и очень трагичную повесть про нас. Но я хочу её изменить. Как я хочу, чтобы у меня это вышло. Выйдет.
Вивьен Скволор Леди Элль, выкинь из головы ужасные мысли.
— Солнышко, мне кажется, что там берег! - шепнул Клаус.
— Люсме! - негромко восхитилась сестра, чьи речи гласили ясное: «Ура!»
— Я что-то вижу... - добавил он. Восторг златокудрой прервался.
— Это же... Девочка.
