Спасти трибута Эндельса

      Сенека отдал последние распоряжения безгласым и обессиленно опустился на диван перед телевизором. С 76 Игр прошло пять месяцев, а об отдыхе не шло и речи; ему казалось, что все — от последней безгласой до Сноу — массово решили если уж не извести его, то устроить нервное расстройство точно. Распорядители уже пятый день спорят, куда надо повернуть Рог изобилия — на северо-восток или на юг. Сенеке все равно, и он не понимает, из-за чего все споры. Сегодня он высказался в пользу юга, за что получил продолжительные триады длиной в три часа от половины распорядителей, которые были против, и успел пожалеть, что не остался в стороне, как предыдущие дни. В итоге он приказал развернуть Рог на юго-запад, после чего приготовился к недовольству уже ото всех распорядителей. Оно не заставило себя долго ждать — в этом вопросе его подчиненные проявили единодушие, чего, собственно, и добивался Сенека — пусть лучше вместе ругают начальника между собой, распри в команде ему не нужны. Приняв на себя удар на рабочем месте и став жертвой одного из моментов рабочего процесса, мистер Крейн в очередной раз приготовился схватиться за сердце. Президент был не в восторге от бюджета следующих Игр, но Сенека прозрачно напомнил ему о стоимости Квартальной бойни. На фоне 75 Игр бюджет выглядел не таким пугающим и внушительным, а то, что 76 Игры стоили дешевле на треть… Так всегда бывает после очередного разорительного Квартала, впрочем, как и перед ним — Арена 74 Игр была очень проста в угоду надвигающейся Бойни. Запланированные контрасты в бюджете могут послужить и визуально — более детально продуманная Квартальная Арена соберет больше восторгов после весьма стандартной.       Гимн закончился, и Сенека посмотрел на экран телевизора. Мэр Одиннадцатого дистрикта начинает свою повторяющуюся из года в год речь, Сенека в нетерпении вертит в руке бокал с коктейлем. Наконец, мэр представляет победителя 76 Игр, и Стэн выходит на сцену. Эффи Тринкет мелькает на экране всего пару секунд, но этого достаточно, чтобы ее заметить — на фоне серого Дворца правосудия и серых одежд жителей дистрикта она как яркая конфетная обертка на бетоне. Стэн медленно подходит к микрофону, держа карточки, на которых она написала его речь. Народ на площади замирает, Крейн всматривается в Эндельса — парень бледен и, вероятнее всего, его первейшее желание — это провалиться сквозь сцену.       — С-спасибо, — неуверенно говорит Стэн. — Д-для меня честь сегодня быть здесь с вами… и… вспоминать павших трибутов этого дистрикта.       Сенека немного отпивает из бокала. Ну, парень, так дело не пойдет, если ты и дальше будешь заикаться.       — Ваши трибуты сражались как истинные герои и погибли, принеся уважение своим семьям и своему родному дистрикту, — продолжает читать Стэн.       Сенека хмурится, вспоминая. Трибуты из Одиннадцатого… Мальчишка двенадцати лет и девчонка тринадцати. Погибли в битве у Рога, не успев даже добежать до леса — их тут же настигли профи. Что за чушь пишет эта Тринкет? Если они где-то и сражались, то у себя в песочнице.       — Я преклоняюсь перед их самоотверженностью и героизмом, — Эндельс продолжает читать бред Эффи.       На Жатве эти двое расплакались, в Тренировочном центре жались к стенке. Сенека знает, по крайней мере одну, причину, почему Стэн чувствует себя неудобно на сцене — каждый во время чтения подобной писанины будет выглядеть кретином. Руки Эндельса заметно дрожат. Сенека усмехается, и понимает, что впервые он хочет, чтобы какой-нибудь снайпер-повстанец пристрелил победителя. Его личный позор и позор 76 Игр что-то мямлит в микрофон, но Крейн думает об одном: сейчас все это видит Президент. И впервые он жалеет о своей связи с капитолийкой. Теперь Сенека считает, что надо было подождать еще один год, посмотреть на трибутов 77 Игр — может, тогда Двенадцатый дистрикт поставит что-то достойное… Сенека не удивится, если после эфира ему позвонит Президент и опять устроит разнос.       Крейн снова не может сдержать грустную усмешку и доливает в бокал еще коктейля. Такое уже было после позапрошлых Игр. Мальчишка — это было видно — не разгадал планов своей обожаемой и проглотил морник. Девчонка, рыдая над его бездыханным телом и с ненавистью смотря в ближайшую камеру, сделала то же самое, когда над ними завис планолет. Темплсмит только зря надрывался, представляя победительницу. Распорядительская замерла, наблюдая за этой сценой. А через полчаса Сноу взглядом прожигал дыры в Крейне. Результат Игр он вообще проигнорировал, а вот взгляд девчонки на камеру его взбесил — как же! — такой демонстративный плевок всему Капитолию! Впрочем, Сенека держал при себе мнение о том, что из-за какого-то взгляда надо наводить панику и доводить Главного Распорядителя до предобморочного состояния. Президент не забыл припомнить индивидуальный просмотр с тем проклятым поросенком, разговор в розовом саду и непрозрачно намекнул, что подобных трибутов надо «убирать» еще на первой неделе Игр. Чтоб без сюрпризов в конце. Сенека тогда судорожно кивнул и был отпущен до следующей аудиенции. Не заходя в Распорядительский центр, он поехал домой и там напился как последний Эбернети. Приехавший к нему за подробностями в 11 утра следующего дня Цезарь, принял его состояние за переживание из-за истории «несчастных влюбленных». Лишь спустя 5 минут он понял, что «жених с невестой» Крейна не очень-то волнуют.       Зато Капитолий рыдал во главе с Фликерманом. Дополнением к этому была невиданная доселе сенсация: победителя нет. Замечание Крейна во время самого первого после Игр интервью, что победитель есть, только он по некоторым причинам не дожил до коронации, основная масса общественности решила хором проигнорировать. Зато букмекерские конторы и те, кто ставил на победу девчонки, вцепились в эти слова намертво. Некоторые не побоялись дойти и до Президента — большие деньги люди ставят! — за что мистер Крейн второй раз за неделю получил от Сноу нагоняй и настоятельные рекомендации разбираться с клиентами букмекеров самостоятельно. Если бы клиентов волновали только деньги!.. В эти дни Сенека старался никуда не выходить, кроме Распорядительского центра и для дачи интервью — если в начале громкие слова о красивой, такой несчастной и такой непродолжительной любви ему просто досаждали, то спустя пару — тройку недель откровенно бесили. И он был как никогда счастлив оттого, что не услышит от безгласых в его доме ни слова на эту тему. И мысленно благодарил Президента за такой вид наказания.       — Панем сегодня, Панем завтра, Панем всегда, — Эндельс заканчивает свою речь и уходит со сцены.       Ну хоть в девизе не заикался. Сенека продолжает задумчиво смотреть на экран. Это было… откровенно отвратительно. Парень или еще не оправился после новости о его новой роли в Капитолии, либо у него попросту боязнь сцены. Сенека увидел, как в дверном проеме Дворца правосудия мелькнула яркая Эффи. Если провал с выступлением будет повторяться в следующих дистриктах, то ей придется попрощаться с должностью сопроводителя… Крейн представил перед собой плачущую Тринкет и поморщился. Но тут же себя одернул — впереди еще десять дистриктов, возможно, ей удастся себя реабилитировать и «натаскать» неотесанного мальчика на более приличные выступления.       Безгласая подносит записку. Сенека чувствует, как все внутри холодеет. Сноу! Победитель ужасен, это видели все, и Президент тоже! А теперь он недоволен! Сенека берет записку. «Сэр, вас просит к телефону мистер Фликерман». Сенека облегченно откидывается на спинку дивана. Фликерман… Это всего лишь Фликерман…