--we were exploding anyway--

<and the dust’s falling down to rest on my shoulders>

Боль от рывка отдалась в спине, и Тони поморщился, придерживая рукой трос. Падение сказалось на нём не лучшим образом, учитывая, что он теперь висел в десяти метрах над землей. Тот боец «Кобры», что пытался выстрелить в него, свесился сверху, разглядывая открывшуюся ему картину, и этого Тони хватило, чтобы пристрелить его. Разряд, треща, отправился вверх, и через несколько секунд мимо Тони пролетело тело, пронзаемое электричеством. Он хмыкнул и аккуратно размотал трос, опускаясь рядом с телом. Он сплюнул кровь рядом с ним и побежал в сторону седьмого сектора, надеясь не застать там кого-нибудь чужого. Впрочем, до дома он так и не добрался: его внимание привлекла драка в районе скал десятого сектора — короткого перешейка, относившегося к Десятому и являвшегося частью восточной оконечности города. Он стоял за углом и наблюдал за перестрелкой, когда один из участников, парень во всём чёрном, внезапно вырвался из кучи, которую утроили дерущиеся, и прижался спиной к стене рядом с Тони, тяжело дыша. Он осмотрел парня с головы до ног и криво улыбнулся ему, вытягивая некое подобие рации. Тони с подозрением осмотрел аппарат, в то время как парень поднёс его к уху и яростно зашептал: — Да, чёрт возьми?! Нет… я в Десятом… чёрт, — он ещё раз осмотрел Тони. — Нет… есть… конец связи. Он убрал аппарат в карман худи и, ещё раз взглянув на Тони, уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но сорвался с места, исчезая за домом на соседнем перекрёстке. Тони бросился за ним. Парень добежал до чёрной полосы на домах, беспардонно врываясь на территорию Девятого, охранявшегося «Коброй». Подобной вольности не мог себе позволить даже Тони, хотя, вроде бы, он был тем ещё сумасбродом. На самом деле, стоило тебе войти на территорию сектора, тебя тут же засекали камеры, стоявшие на зданиях, по которым проходила чёрная полоса. Девятый оставался единственной частью города, где было электричество, помимо, пожалуй, восьмого сектора, куда Стиллы смогли подвести несколько кабелей через Десятый и пограничную зону между шестым, семнадцатым и шестнадцатым секторами. Перри остановился, сомневаясь, стоит ли идти в опасную зону, но всё же решил, что терять ему нечего, да и подразнить «Кобру» хотелось, так что он бросился к очерченным чёрным домам, стараясь разогнаться до такой скорости, на которой он бы долго не устал, но и бежал бы достаточно быстро. Как только он пересёк границу сектора, началась игра на выживание. Бойцы «Кобры» были здесь на каждом шагу, и они, заметив Перри, буквально сразу же рапортовали о происходящем вниз, в главное здание, в офис Габриэля Сапорты, находившийся прямо под ними. За очередным поворотом внезапно мелькнул уже знакомый капюшон, и Тони рванул вперёд. Он завернул на одно из главных когда-то авеню вслед за тем парнем и собирался уже выдать наибольшую скорость по достаточно ровному асфальту, вот только он наткнулся на одну проблему: за углом его с бластерами встретила дюжина человек, одетых во всё белое. — Мы взяли его, мистер Сапорта, — сказал один из них в рацию. Тони оскалился и поднял руки вверх. *** Спустя ровно тридцать шесть часов после смерти Хайми, Келлин стоял на краю скалы, глядя вниз. Поднималась луна, красная и огромная от суперлуния, будто пропитанная кровью. Холодный ветер сдувал пыль с каменистых склонов, занося ею город. Его волосы трепало этим ветром, и он, глядя на океан, не знал, плакал он, или же все его слёзы давно закончились. Вик, Джек, Джастин и Майк за его спиной разжигали костёр. Уильям сидел рядом с Келлином — в паре метров от него, — и, уставившись пустыми глазами на город, бормотал что-то себе под нос. На самом деле, Келлин представлял, что его жизнь в Сан-Диего будет немного другой. Он ожидал, что здесь, как и в его родном Медфорде, ему придётся кое-как сводить концы с концами, не есть и не спать днями, а то и неделями, жить в холоде и скрываться в каком-нибудь небольшом домике. Он совсем не ожидал, что в первые же часы пребывания в городе он найдёт себе стаю — что-то, чего никогда нигде не видел. Сан-Диего был первым городом, попавшим в Бойню, её центром, её началом. И всё же эти люди почему-то не уезжали отсюда, держась за свой родной город, будто утопающие за плот. Они, пожалуй, теперь уже единственные противники «Кобры» со всего континента, умудрялись по-настоящему жить, в то время как все остальные Либерты в других городах прятались по углам, как крысы. Сейчас, около горячих всполохов огня, глядя на бледное лицо Вика, на серьёзного, как никогда, Майка, на Джека и Джастина, приобнимающих друг друга и наблюдающих за тем, как тело Хайми медленно захватывают языки пламени, на Уильяма, всё так и сидящего за их спинами, Келлин чувствовал себя, как ни странно, живым. И это было, пожалуй, самое тяжёлое чувство в его жизни. Оно будто било по щекам своей реальностью, осознанием того, что все они закончат вот так: в ярком и весело сверкающем костре, сжирающем их тела. Кто-то из них вряд ли сможет увидеть стаю перед этим. Кто-то из них вряд ли вообще будет сожжён в присутствии стаи. Ведь кто-то же должен стать последним, верно? Келлин молился, чтобы так не случилось, хоть и понимал, что это невозможно. Рано или поздно, он будет стоять вот так, а в огне будет лежать тело Вика. Рано или поздно, возможно, Вик будет стоять у костра, глядя на его сгорающее тело. Кто знает, как всё обернётся. Только судьба, пожалуй. Но в этом городе понятие судьбы не имело значения. В этом городе не было ничего абстрактного. Абстрактное мешало. Мешал Бог, мешала вера в судьбу или карму, мешала надежда на чудо. В этом городе оставался лишь ты и твоя жизнь, управляемая твоими решениями. Келлину было страшно, потому что он не смог бы изменить что-то, а с принятием верных решений у него всегда было плохо. Оставалось надеяться на стаю и на человека, которого он любил. Вика Фуэнтеса. *** Джош подходил к дому, когда за его спиной затрещал бластер. Быстро вытащив свой, Франчески обернулся, стараясь не двигаться и оглядывать всё происходящее одновременно. Он подошёл к стене, всё так же целясь в кого-то невидимого в темноте. В доме все должны были уже давно спать, и Джош закрыл себе рот рукой, стараясь не заряжать бластер понапрасну: тишина ночного города была глухой и гулкой, и все звуки в ней разносились быстро и отчётливо. Всё было тихо, и он убрал руку, прикрывая глаза и выдыхая, но через секунду ему снова зажали рот, и он, распахнув глаза, увидел тёмную фигуру, едва видную в свете восходящей из-за зданий луны. Перед ним стоял Тони, зажимавший ему рукой рот. Парень выглядел изрядно побитым. Его толстовка была разодрана в клочья, волосы спутались, а одно из ушей было разорвано, отчего растянутые тоннелем куски кожи болтались, подобно тряпкам. Пирсинг под глазом был выдран с корнем — на его месте зияла чёрная от запёкшейся крови дыра, и глаза были подбиты. Губа парня кровоточила, но он улыбался, не обращая на это внимания. — Ты хочешь быть четвёртым, Джошуа? — прошептал Тони. Джош округлил глаза и мотнул головой. Каким ещё четвёртым? Что он пропустил, пока жил во втором секторе? Его же не было всего два дня, что значит? .. Мысли Джоша были прерваны резкой болью. Тони держал в руках нож и вырезал на его щеке что-то. Кровь закапала по щетине вниз, и Джош замычал. Хватка на рту усилилась, и Тони остановился, не убирая ножа. — Ты же понимаешь, что я перережу тебе горло, если ты посмеешь разбудить кого-нибудь или привлечь к нам внимание со стороны «Кобры»? — спросил он шёпотом, всё ещё улыбаясь. Джош закивал, и Тони продолжил резать его щёку, и Франчески не оставалось ничего, кроме как смириться и ждать. Тони, тем временем, начал напевать что-то. Джош терпел. — А знаешь, я ведь еле удрал от них, — внезапно прошептал Тони, продолжая что-то резать. — Они меня пытали. Порвали моё драгоценное ушко, где я теперь найду другой такой тоннель? А ещё и дермал потерял из-за них, вот беда-то! — он прекратил своё занятие и всплеснул одной рукой, и Джош потянулся к щеке. — Я бы не стал этого делать, заразу ещё занесёшь — будет не круто. Кстати, передавай моему любимому Майки привет. Поцелуй его в щёку от меня. Хотя нет, не целуй, а то я буду ревновать, а я очень сильно ревную, — улыбнулся Тони и воткнул нож Джошу в плечо, и Франчески задохнулся от боли. Кричать он не мог, так что он просто осел по стене на колени, открыв рот в беззвучном крике. Тони громко захохотал и бросился бежать, скрываясь в ночи. Джош смог подняться в здание только утром, когда на том месте, куда он прислонялся спиной, осталось достаточно большое пятно крови. Уильям взвизгнул, когда увидел, что стало с плечом Франчески. Он притащил аптечку и перевязал парня, бормоча что-то про то, что бинтов на всех стая не напасётся, а потом позвал Майка и Вика, чтобы они помогли разобраться в этом. Сам он ушёл куда-то, так и не сказав, зачем. Майк ахнул, увидев щёку Джоша. Он повернулся к Вику и сказал что-то вроде: — Этот сукин сын ещё жив, — и Вик кивнул. — Я думал, ты любишь его, — заметил он. Майк как-то печально вздохнул. Джош медленно улыбнулся. — Он тебе привет передавал, Майк, — кое-как выговорил он. Майк сглотнул и взглянул на брата. Вик пожал плечами. Вернулся Уильям, держащий в руках кусок зеркала. Джош не знал, откуда он его взял, да это было и не важно сейчас. Он схватил стекляшку из рук Уильяма и поднёс к лицу. На его щеке, вырезанное слегка кривыми, но изящными буквами, красовалось слово «четвёртый». *** Гейб Сапорта наблюдал за тем, как Тони Перри прорывается сквозь оцепление и выбегает на улицу. Он наблюдал за ним, когда он бежал по улицам Девятого, почти поскальзываясь на поворотах. Парень был искалечен, но продолжал двигаться. Он так и не сказал им, почему он это делает, почему продолжает истреблять людей в Верхнем городе, бойцов «Кобры», членов группировок, Либертов, всех. Он не сказал также и на кого работает, так что «Кобра» в очередной раз осталась ни с чем. Самым забавным было то, что Гейб наблюдал за Тони даже тогда, когда тот вышел за пределы досягаемости камер, и тот это знал. Он ускорялся, петлял, и, в итоге, избавился практически от всех преследовавших его бойцов «Кобры», но Гейб продолжал наблюдать за ним. До самого дома Уильяма и его стаи. После этого Гейб отозвал всех своих людей. Ярость загоралась в нём с новой силой. Он просто должен был сдержать своё обещание. Поэтому следующей ночью три отряда «Кобры» оцепили здание, вывели Уильяма оттуда и начали обстрел.