--we were exploding anyway--

<tear this place apart until you find me hiding silently away>

Пепел падал на нагретый за день бетон, словно нетающий снег. Хотя, ладно, он всё-таки создавал иллюзию таяния, оседая и превращаясь из объёмных хлопьев в плоские сероватые пятна. Бочка, покрытая красноватой краской, словно кровью, легко светилась от огня, полыхавшего в ней. Келлину казалось, что так она очищается от той смерти, которой она была пропитана: эта красновато-кирпичная краска и правда слишком сильно напоминала ему кровь. Кто-то что-то тихо пел — кажется, Хайми, — и тихое пение, смешиваясь с потрескивающими искрами костра, улетало куда-то в небо, которое синело над их головами, давно уже не заливаемое заревом большого и шумного когда-то города. Тёплая рука Вика лежала в руках Келлина, и он медленно играл их пальцами, снова вспоминая всех, кого потерял. Майк сидел напротив них весь какой-то бледный. Он был совсем неразговорчивым в последнее время — будто сам не свой. Он молчал, иногда отпивая пиво из банки, что держал в руках. Келлина терзало сомнение, что он не пьет оттуда, потому что эту банку он держал уже несколько часов, с завидной регулярностью поднося её ко рту, так что там вряд ли до сих пор что-то было. Майк странным образом изменился за эти десять дней. Он почти не выходил из дома — даже попросил у Вика небольшой «отпуск», редко вставал с постели, ел и даже пил. И всё время, когда Келлин приходил к Вику, Майк окидывал его таким взглядом, будто что-то внутри него сломалось. Келлину всегда казалось, что Майк не может сломаться морально, но это произошло, и теперь Келлин даже не знал, что думать. Джек и Джастин обнимались и тихо говорили, зажатые между Хайми и Джошем. Они, следует сказать, были самыми счастливыми из всех их небольшой стаи. У них не было секретов друг от друга, зато было полное взаимопонимание и общие проблемы. И они честно пытались с ними справиться, и наличие одного у другого явно спасало. Они сейчас тихо посмеивались, явно разговаривая о чем-то своём. Джастин лежал на коленях у Джека, иногда показывая на звёзды, что проглядывались в синеве неба. Со смерти Джесси — одного из их ближайших друзей — прошло около месяца, и теперь ребята, отойдя от шока, начали разруливать сложившуюся ситуацию. Внизу трещали разряды, — очевидно, какая-то группировка воевала с другой на территории их квартала, — но им было как-то всё равно. Хайми забаррикадировал дверь, так что всё было в порядке. Кстати, о Хайми. Он редко появлялся в доме в последнее время, и Келлину думалось, что Вик договорился с ним, чтобы он заменял Майка, пока тот был не в состоянии работать должным образом. Тем не менее, Хайми полулежал на холодном бетоне, иногда отмахиваясь от летящего в его сторону пепла, и тихо напевал какую-то песню, в которой иногда угадывалось что-то мексиканское; то, как двигались его пальцы на грифе воображаемой гитары, завораживало Келлина не меньше, чем огонь в бочке, колышущиеся на ветру языки ярко-оранжевого цвета. Джош молча смотрел в догорающее небо. Было уже далеко за полночь, когда он поднялся сюда, и сейчас, ближе к рассвету, черты его лица казались какими-то грубыми в рыжем свете огня. Келлин видел пару раз, как он стирает слезу с глаз. Они с Виком постоянно переглядывались, будто между ними был какой-то секрет, и Келлин даже не хотел знать, какой. Он просто хотел чувствовать тепло огня в бочке и рук Вика в своих, пусть даже для этого и приходилось закрывать глаза на всё, что происходило вокруг. Всё же, он до сих пор был новеньким в стае, несмотря на то, что даже у Джека и Джастина закончился испытательный срок, и они считались полноправными её членами. Кстати, Джош теперь встречался с Хейли, секретаршей Гейба Сапорты. Гейба и Уильяма не было. Сапорта, очевидно, не пускал Уильяма к стае, хотя, возможно, Уильям сам не хотел возвращаться. Как бы то ни было, это было их делом, Вик, как он когда-то сказал, никого не держал. — Что ты чувствуешь сейчас? — тихий шёпот над ухом напугал бы Келлина, если бы он не знал, что за спиной никого, кроме Вика, быть не может. Он вздохнул, снова начиная перебирать чужие пальцы в руках. — Не знаю. — Так не может быть, Келлин, я знаю тебя, ты всегда что-то чувствуешь, — пробормотал Вик, целуя его за ухом. — Я и правда не знаю, Ви, — вздохнул Келлин. — Спокойствие? Чувство, что всё, наконец-то, так, как и должно было бы быть, не будь Бойни? — Это звучало, как вопрос. — Потому что это он и был. Я не знаю, что именно я должен чувствовать сейчас, — Келлин прикрыл глаза, наслаждаясь дыханием Вика, щекочущим затылок. — Меня не интересует то, что ты должен чувствовать. Просто то, о чём ты думаешь. — Я думаю о потерях, — пробормотал Келлин. — Знаешь, обо всех тех, кого уже потерял или потеряю в скором времени. О стае, возможно, — добавил он, глядя в глаза Фуэнтесу. Тот грустно взглянул в его глаза, крепче обнимая за талию свободной рукой. — Я не позволю никому забрать тебя. Не знаю, что со мной будет, если кто-то заберёт тебя. — Это очень мило, Викки, — хихикнул Келлин, чувствуя, как Вик тоже смеётся. — Ну, вот и всё, — наигранно обижаясь сказал мексиканец, задирая голову к небу, которое уже начинало заливаться розовато-жёлтыми пастельными отблесками. Такие посиделки всей стаей когда-то были регулярными, но после смерти Оливера мало кто горел желанием устраивать их, так что эту ночь можно было назвать возрождением старой традиции. Майк внезапно вскочил. Келлин одарил его непонимающим взглядом. — Я… э-э-э… мне ч-что-то плохо, я, наверное, с-спущусь вниз, — пробормотал он, стремительно бледнея, и убежал с крыши. Келлин обернулся. За спиной Вика, на соседнем доме, виднелась худая фигура, в которой он, в свете всполоха огня, разглядел Тони Перри. *** Майк сбежал по лестнице вниз, не желая даже смотреть в окна. Тони всё-таки явился. Он не забыл о Майке. Он не ушёл из его жизни. Этот маньяк продолжал преследовать его. Майк отчётливо видел кривую ухмылку, что застыла на его лице в тот момент, когда их взгляды встретились. Чёрт возьми, он же старался избегать появлений на улице. Фуэнтес забежал в комнату, стараясь не появляться там, где он был бы в поле видимости с соседней высотки. Он охнул и упал на колени около спальника, держась за живот, который свело спазмом. — Майки, почему ты меня избегаешь? — раздался из угла голос, и Майк вскочил с места, медленно пятясь к выходу. Тони не было видно в темноте. — Может быть, потому что ты для забавы убиваешь членов моей стаи? Да и не только моей, — пробормотал Майк, ступая назад. — Но, Майки, я же не собирался причинять тебе боль, я же… — Мне не важно это, чёртов ты псих! — прокричал Майк, чувствуя ярость, закипающую в груди. — Ты думаешь, я не забочусь о них? Ты думаешь, что я самовлюблённый мудак? Или, может быть, такой же псих, как и ты?! Ты ошибаешься, Тони. Я люблю их, они моя семья. Ты мне никто. Я не могу ручаться за то, что однажды ты не сбрендишь в конец и не пристрелишь меня, или что ты там собирался сделать со мной! — Майки, но я… — Тони запнулся. Он поднял глаза, до этого скрытые чёлкой, на Майка. — Ты и правда считаешь, что это всё просто так? — тихо спросил он. Майк молчал. Его грудную клетку будто рвало на части. Тони был психом. Но это же был Тони. Тот самый Тони, которого он помнил прыгающим, словно ребёнка, в свете последних закатных лучей на одной из улиц океанских кварталов, где они тонули ногами в мокром песке, когда в последний раз ходили на побережье. — Да. Потому что я знаю тебя. Потому что ты можешь творить такое, просто потому что тебе скучно, Тони. Этого не смей даже отрицать. Это так, и ты знаешь, что я это знаю. И я больше не хочу иметь с тобой ничего общего, — Майк развернулся, сбегая по лестнице вниз и пытаясь уверить себя, что он всё сделал правильно. Тони пожал плечами. — Как будто кто-то спрашивает, чего ты хочешь, Майки. Ты ещё захочешь быть со мной. Умолять будешь, — тоном обиженного ребёнка сказал он, тоже направляясь к лестнице. Сегодня днём Тони не спал. В его доме было слишком шумно от ветра, завывавшего сквозь тонкие перекрытия в полуразрушенных стенах, и холодный воздух пронизывал его до костей каждый раз, когда он двигался. В конце концов, он поднялся с постели и, ловко перепрыгивая проваливающиеся дырки в полу, приземлился на полуобрушенный подоконник, глядя на хмурое небо и бушующий под натиском ветра океан, подступавший к самому зданию. Он почему-то вспомнил день, когда они с Майком впервые встретились. Это было очень давно, несколько лет назад. В такой же пасмурный вечер, что и наступал сейчас, Майк бежал куда-то по одной из улиц, и Тони отчётливо помнил его худой силуэт, еле видный на фоне темнеющего неба. Перри преследовал его несколько кварталов, иногда догоняя, иногда отставая, но он помнил, что Майк его увидел лишь единожды — когда, по неосторожности, Тони попал под разряд и чуть не лишился руки. О том дне ему навсегда остался в память шрам на левом предплечье, который теперь уже едва заметен под огромным количеством татуировок, которые Тони набивал в Нижнем городе. Он хмыкнул, грустно улыбаясь контрасту того воспоминания, такого бесцветного и приятного, и сегодняшнего дня. Он наскоро вымылся, сменил одежду и, закинув на плечо рюкзак, вышел на улицу. Скоро уже должно было начать темнеть, и парень подумал, что было бы неплохо прогуляться по опасным районам. Ради адреналина Тони готов был отдать всё. И ради Майка тоже. Перри поморщился от мысли о Фуэнтесе. Нет, он определённо получит внимание Майка обратно. Проблема лишь в том, чего это будет стоить. Да и это было уже не так важно: Тони был готов вырезать хоть всю его стаю, хоть всю, мать её, «Кобру», лишь бы заполучить парня назад. Тони не знал, любил ли он Майка. Просто ему нравилось наличие этого парня рядом. Нравилось наблюдать за его реакцией на разные поступки, нравилось разбирать по полочкам. Майк был подопытным, которого изучал Тони. И самым ценным было изучение конечного результата, которого Тони не добился. Которого Тони никогда не увидит. Но это же не отменяет важности результата, верно? Тони хмыкнул в ответ на собственное умозаключение. Да, определённо не отменяет. Он свернул куда-то, сам того не осознавая. Красная полоса на стене здания обозначала начало (или конец?) сектора, а значит, если бы он не прошёл незамеченным, он бы нарвался на драку: рядом с Седьмым не было секторов, в которых жили бы мирно настроенные группировки. Тони хмыкнул, осматриваясь по сторонам. В зданиях никого не было, равно как и на улицах. Сумерки становились всё гуще, и он уже мог видеть костры на крышах некоторых зданий, на которых кто-то готовил еду. Он медленно шёл по улице, не зная, чем себя занять, а на другом конце города за ним начиналась охота. Тони предвидел это, поэтому именно об этом он сейчас думал. И, когда за его спиной раздался треск заряжающегося бластера, он рванул вперёд что есть силы, зная, что, скорее всего, он вряд ли выбежит за пределы этого сектора. *** В Нижнем городе не существовало отчётливого понятия дня и ночи. Все часы, так или иначе, шли неправильно, и Уильяму тяжело давались переходы из Верхнего города в Нижний. Но он не жаловался. Это было его платой за то, что он встречался с влиятельнейшим человеком континента. Тем не менее, он слишком долго находился внизу и потерял чувство времени, поэтому, когда поднялся наверх, был удивлён окружившей его темнотой, ведь он рассчитывал, что в восемь часов вечера солнце будет только заходить. Небо затягивала пелена туч, и ей не было ни конца, ни края. Гейб шёл рядом с ним, намереваясь поговорить с Фуэнтесом-старшим, когда отведёт Уильяма к стае. Прошло уже несколько недель с тех пор, как Беккет вышел из комы, и он попросил Сапорту вернуть его домой. — Так… ты видел его? — тихо спросил Уильям. — Кого? — Гейб приобнял парня за плечи, целуя в макушку. — Парня, который похитил тебя. — Нет, — Гейб смерил младшего недоверчивым взглядом. Уильям не обратил на это внимания. Гейбу было интересно, какого чёрта младший вообще заговорил на эту тему, но он промолчал на этот счёт. — Он был в шлеме. Не уверен, что это вообще был парень. — О, это был парень, поверь мне, — вздохнул Уильям. — И с этим парнем встречается Майк. Если бы Гейб не хотел как можно быстрее привести Уильяма домой, он остановился бы. Майк Фуэнтес встречался с тем психанутым человеком, похитившим его и избившим Уильяма до комы? Майк Фуэнтес знал обо всём и молчал? Стая тоже была способна на предательство? Это не укладывалось у Гейба в голове. Он практически чувствовал, как желание избить маленького предателя растёт в нём, закипая в венах. Голова кружилась. Странно было только то, как Майк смог утаить это всё, когда увидел Уильяма на полу их дома. О, Гейб отчётливо помнил его лицо в тот момент. Каким же прекрасным актёром был Фуэнтес-младший. «Кобра» уже не раз его ловила, и ни разу Гейб не видел ничего, кроме спокойной улыбки на его лице. Будто страха и не было. Оба Фуэнтеса были такими. Холодными суками. Бесчувственными куклами, не умеющими ничего, кроме как искусно лгать. Как же это было отвратительно. Как же это было необходимо в том мире, в котором они жили. Хотя, Гейб бы никогда этого не понял: как глава мощной корпорации, он мог не заморачиваться из-за спасения собственной шкуры, хотя делать это всё же приходилось. Тем не менее, Уильям всё шёл вперёд, сворачивая, петляя, с каждым шагом приближая их к дому. Окна были тёмными. Вокруг было тихо, лишь где-то вдалеке каркали птицы. Гейб слышал, как разбитая до щебня дорога хрустит под его ногами, будто кости. Они шагнули внутрь одновременно: дверь со скрипом подалась вперёд, открывая пустое тёмное пространство. Тишина нарушалась лишь тихим бормотанием на верхних этажах. Гейб оглянулся по сторонам: в Нижнем городе слышимость была не такой хорошей, и то, что звук шёл сверху, насторожило его. Впрочем, беспокойство ушло, когда Уильям потянул его за руку к лестнице, заменяясь гневом и нетерпением. Они быстро поднимались по лестницам, и Гейб, совершенно не привыкший к таким физическим упражнениям, вскоре начал задыхаться, и им пришлось остановиться, чтобы он мог восстановить дыхание. Теперь бормотание было отчетливым — оно слышалось откуда-то с ближайшего этажа. Говорил, кажется, Келлин. Гейб не смог различить целых фраз. Только обрывки слов. Маньяка… стая… Майк… отпуск… уехать… убить Уильяма и Гейба… Дальше этой фразы Гейб слушать не стал. Ярость в его крови закипела, как бульон на огне, но он, сдерживая её, выпрямился, направляясь по лестнице вверх. В его голове уже был план, как остановить это всё. *** Келлин сидел на спальнике, склонив голову Вику на колени. Тот мягко поглаживал его волосы, и Куинн почти что засыпал, едва сдерживаясь, чтобы не замурчать. — Ты тоже удивлён, что про маньяка ничего не слышно? — спросил он хрипловато, и окончание его фразы потонуло в очередном зевке. — Не знаю… это, конечно, настораживает, но так хотя бы проще, правда? — пожал плечами Вик. Его пальцы запутались в волосах Келлина, и сейчас он мягко массировал голову младшего, который уже начинал надолго закрывать слипающиеся глаза. — Майк ещё долго будет в «отпуске»? — Келлин изобразил руками кавычки. — Сколько ему понадобится. На самом деле, город меняется не так уж и часто. Я не в курсе, чем он на самом деле занимается на своих сменах, если обнаружил лестницу в Седьмом только спустя двадцать лет жизни в этом треклятом городе. А он ведь с самого детства носится везде, где ни попадя. Когда ему было семь, он уже знал город лучше меня, а я ведь его старший брат и должен был присматривать за ним. Однажды он спрятался от меня в заброшенной зоне второго сектора, и я весь день убил, чтобы найти его, а он заявил мне, что я слишком плохо играю в прятки, — Вик по-доброму улыбнулся, глядя куда-то в пустоту. — Должно быть, раньше стая жила проще. Когда не было меня, Джека с Джастином… когда ещё был Оливер, — пробормотал Куинн, снова чувствуя терзающие сознание отголоски ревности. Хотя, кажется, какая ревность могла быть к погибшему человеку? Это было бы так же глупо, как ревновать его к Кейтлин. Вик хмыкнул на его замечание, пытаясь казаться спокойным, но Келлин почувствовал, как дёрнулась рука на затылке при упоминании Оливера. — Возможно… это слишком разные времена, чтобы сравнивать. — Тогда было спокойнее. — Тогда было более одиноко. — А как же дружба? Разве она не спасает? Вик, по сути, никто в наше время не надеется на любовь. Мы с тобой больше похожи на каких-то детей, пытающихся играть в любовь, но не знающих, какой она должна быть. Ты не в праве сравнивать те времена, когда у тебя был настоящий друг, с теми, которые наступили сейчас, только по этому критерию, — выплеснул всё, что думал, Келлин. — Тогда я не знаю, как ещё тебе это объяснить. В городе никогда не бывает проще. Хочется уехать, умереть, сделать что-нибудь. И это желание постоянно есть. Бывают, конечно, времена, когда дышится легче, но это бывает так редко, что даже не заметить, что они наступили. Вот сейчас ты чувствуешь это? — Воздух прозрачный, — Келлин махнул рукой в воздухе. — Обычно не такой, — Вик рассмеялся. — Можно и так сказать. — Что, если маньяк хотел убить Уильяма и Гейба? Что, если он это уже сделал, Вик? — внезапно перевёл тему Келлин. Вик ничего не выражающим взглядом осмотрел пустоту перед собой, не отвечая на вопрос. Сумерки сгущались, и звёзды за окном, где-то на границе горизонта, сияли с каждой секундой всё ярче. В небе парили две чайки. Вик даже почти услышал их крики в тишине ночного города. На лестнице кто-то ходил, но было как-то всё равно и очень-очень тепло. Он не знал, почему. Может быть, виной всему была голова Келлина на его коленях и рука, державшая его руку. Может быть, воздух и правда был прозрачнее, чем обычно. Было не так важно, из-за чего это всё. — Вик, что будет? — Не знаю. Может быть, мы все умрём. Я не пророк, Келлин, — вздохнул Вик, сжимая руку Келлина сильнее. Вскоре младший заснул: его дыхание выровнялось, и он теперь тихо сопел, кутаясь в толстовку. Вик тихо уложил его в спальник и поднялся к себе, зная, что у него будут незваные гости. *** Майк вздрогнул, осматривая вошедших. Он приподнялся в спальнике, ничего не понимая. Его красные от недосыпа глаза болели: он не спал весь день, да и сейчас не мог. Всё это время он потратил на то, чтобы ещё раз хорошо обдумать всё, что произошло утром. Впрочем, ничего путного Фуэнтес так и не решил. На смену злости на Тони пришла злость на себя, ведь, каким бы ужасным маньяком Тони не являлся, Майк любил его, и было очень неприятно осознавать, что их теперь ничего не связывает. В комнату вошли двое. Майк долго фокусировал взгляд, но, как только он смог рассмотреть гостей, он подскочил на месте. Уильям Беккет и Габриэль Сапорта, стоявшие на пороге комнаты были достаточно неожиданным сюрпризом. Майк вскочил на ноги, игнорируя головокружение, и подбежал к Уильяму, крепко его обнимая. Тот тихо охнул и захихикал, а Гейб, кажется, просверлил в Майке дырку взглядом. — Ты вернулся к нам, Уильям? — хрипло спросил Майк, отходя от Беккета. Тот кивнул, потупив взгляд. Майк перевёл взгляд на Гейба и шумно сглотнул. — Гейб, ты что-то хотел? Ты, насколько я знаю, редко поднимаешься к нам. — Я хотел поговорить с твоим братцем, — процедил Гейб, стараясь казаться как можно более спокойным. Получилось не очень убедительно: Майк даже отшатнулся. В этот момент в комнату зашёл Вик, чьё спокойствие ещё больше раздражило Габриэля. Тот подошёл к окну и закурил, выдыхая дым в темноту, и только потом обратил своё внимание на присутствующих, впрочем, лицом к ним он так и не повернулся. — Ну, так говори, Сапорта, — фамильярно и наигранно равнодушно проговорил он, выглядывая на улицу. — Ты знаешь, что я не очень-то хорошо к тебе отношусь, Виктор. Если бы не Уильям, тебя бы давно уже не было, — вздохнув, начал глава «Кобры». — И я недавно узнал кое-что. Гейб многозначительно посмотрел на Майка. Тот съёжился под его взглядом, и Сапорта удовлетворённо хмыкнул. — Знаешь, Вик, твой братец-то, оказывается, знает маньяка лучше нас всех, — усмехнулся Гейб, наблюдая за изменениями в лице Майка. Тот побледнел, его глаза расширились, и он слегка приоткрыл рот, не способный сказать ни слова. Вик видимо напрягся. Гейб продолжил, пытаясь добиться необходимого эффекта. — Я готов поспорить, что он даже знал, что тот собирается делать. — Это так, Майк? — спросил Вик. Несмотря на то, что он не сдвинулся с места, голос его дрогнул, и Гейб ухмыльнулся ещё шире. — Н-нет, Вик, ч-честно, я п-правда не знал. Я-я узнал, что это он только пару недель назад, и все э-это время я сидел дома и… Вик развернулся лицом в комнату и прищурился. Майк замолчал. — Чего ты пытаешься добиться, Гейб? Чтобы я выгнал собственного брата из стаи? Чтобы прикончил его прямо здесь? — проговорил он с явным любопытством в голосе. — Я хочу, чтобы ты понял, Вик. Если это продолжится, я больше не буду сотрудничать с вашей стаей. Вы все попадёте под удар, кроме Уильяма, конечно же, — выплюнул Гейб и ушёл. Вик пожал плечами. Уильям смерил его непонимающим взглядом. Фуэнтес-старший развернулся к окну и продолжил курить. — Сколько раз мне угрожали? Не думаю, что это будет труднее, чем тогда, когда мы как-то обходились без подачек Гейба. Майк, сигарету будешь? — младший подорвался с места и подошёл к брату. Тот протянул ему сигарету и приобнял за плечи. Майк пробормотал что-то, и Вик, хмыкнув, ответил ему таким же тихим тоном. Уильям вздохнул и побрёл к себе на этаж. — И мне абсолютно насрать, что будет, если только вы с Келлином останетесь рядом, — улыбнулся Вик. Майк кивнул. — А не как тогда, когда я ушёл в тринадцатый сектор и просидел там неделю, играя в башню с самим собой, — рассмеялся он. За окном сгущались сумерки, и, пожалуй, надо было задуматься о том, что будет дальше. Сигарета приятно горчила, а тишина, изредка прерываемая едва слышимым звуком разрядов, была до мурашек приятной. И всё бы ничего, но её нарушил Тони, ввалившийся в дверной проём их комнаты, едва держась на ногах и оставляя за собой широкий кровавый след. Майк вскрикнул, а Вик скрипнул зубами, раздражённо закатывая глаза.