* * *
Через нее текли ручейки Силы, безжалостно выкачиваемые из земли, воздуха и воды зловещего вида посохом в виде змеи. Его незадолго до дня сражения ей дала наставница, очень натурально пообещав сделать из самой Фрейи посох, если с этим что-то случится. И был он вещью действительно уникальной и могущественной. И еще крайне своенравной. Откровенно говоря, Фрейя его по-настоящему побаивалась. Но работу свою он выполнял великолепно: вокруг нее на двадцать саженей во все стороны расползалось пятно заиндевевшей мертвой земли. Однако она этого не видела, как не видела и того, что творилось на поле боя — она вся обратилась в линзу, фокусирующую сырую магию в единственной точке ― Коралл. Фрейя не слышала лязга стали, криков раненых, хрипа лошадей и предсмертных стонов людей, всем существом она вслушивалась лишь в низкое, вибрирующее пение Силы, чутко лепила из множества бурных потоков магии один крепкий канал, не давала ему развалиться, гасила отдачу от заклинаний наставницы. Коралл обрушивала на нильфгаардские войска огненный дождь, обращала землю в зыбучие пески, превращала кровь солдат в кислоту, а позади Холма ее ученица стояла на коленях, упираясь лбом в древко посоха, чтобы не свалиться от усталости. Рядом лежало тело мертвой ученицы Йойоль из Каррераса, чуть поодаль блевал кровью молодой чародей, которому не повезло стать «накопителем» для Ваньелле из Бругге. Впрочем, всего этого Фрейя тоже не видела. Она толком так и не поняла, в какой момент фокус, точка приложения всех ее сил, вдруг исчез и как случилось так, что канал Силы не схлопнулся, обрушивая на нее всю мощь льющейся по нему сырой магии. Напротив, вместо ожидаемой волны магии, нарушая все известные законы и правила, от Коралл к Фрейе неслось что-то ослепительное, что-то огромное, обжигающе-колючее ― сущность мага, то, что отличает чародея от простого смертного, то, что было неизмеримо могущественней умирающего на вершине Содденского Холма куска плоти. «ВПУСТИ». Фрейя закричала, дернулась, попыталась закрыться. Посох в ее руках раскалился, от ладоней шел удушливый смрад горелого мяса. «ВПУСТИ МЕНЯ, ДРЯНЬ!» Литта Нейд по прозвищу Коралл отчаянно хотела жить. Она изо всех сил цеплялась за невидимую, но прочную нить, связывающую ее с миром живых, вгрызалась в разум своей ученицы с бешенством загнанного в угол зверя. Ее собственное тело уже почти умерло. Фрейя сделала еще одну безуспешную попытку вырваться, однако воля Коралл подобно кузнечному молоту сминала все барьеры. Спас ее, как ни странно, тот самый посох, который она получила от Коралл. Внезапно он просто перестал выкачивать энергию из всего, до чего мог дотянуться, превратившись из могущественного артефакта в инертную деревяшку. Лишенный подпитки, магический канал задрожал и начал таять. «ВПУСТИ-И-И-И-И-И», ― истерично выла в голове Фрейи Коралл, растворяясь в потоке магии. Фрейя наконец потеряла сознание.* * *
Существо повело жутким безглазым лицом, сразу напомнив Эскелю принюхивающегося хищника. За спиной ведьмака навзрыд плакала молоденькая дочка купца. Он надеялся только на то, что ни одна из низушек не потеряет голову от ужаса настолько, чтобы выйти из пентаграммы. Как оказалось, за них он беспокоился зря. Фрейя сдавленно вздохнула и сделала неуверенный шаг вперед, едва не наткнувшись на горящую свечу. ― Куда ты собралась? Эскель схватил ее за руку, но чародейка никак не отреагировала. ― Фрейя! Еще шаг. Эскель потянул ее на себя, не давая переступить нарисованную мелом черту. Существо заволновалось, забормотало еще быстрее. На лице Фрейи застыло выражение отрешенной покорности. «Вот же гадство, ― подумал Эскель. ― Стоит связаться с чародейкой, как отовсюду лезут демоны и зловещие магические артефакты. Как теперь вывести ее из транса?» Снаружи загрохотал гром, прямоугольник окна осветился молнией. Хищно вспыхнули глаза змеи в навершии посоха. Фрейя вскрикнула и отдернула руку, дуя на обожженную ладонь, потом с недоверием огляделась вокруг. Посох как ни в чем не бывало остался стоять вертикально. ― Что за?.. ― Добро пожаловать обратно, ― криво улыбнулся ведьмак. Она осторожно потрогала пальцем быстро остывающее древко посоха. ― Ненавижу, когда он так делает. ― Занятная вещица, ― сказал Эскель, напряженно глядя на Фрейю. Чародейка слабо пожала плечами. ― По большей части он ведет себя смирно. ― Чего не скажешь о демоне. ― Эскель повернулся вслед за существом. Непрестанно шевеля длинными черными пальцами, будто перебирая невидимые струны, оно двинулось вдоль линии круга. Жена и дочь купца, держась друг за друга, запричитали, осеняя себя знамением Вечного Огня. Фрейя устало опустилась на пол перед ними. ― Сущность этой твари столь же омерзительна, как и ее вид, я знаю, вы это тоже ощущаете. Но она не может переступить границу, не видит и не чует никого внутри, кроме того, кто создал пентаграмму. Вам нечего бояться, если никто не разомкнет круг, ― сказала она так, как обычно разговаривала с пациентами перед ампутацией. Флоренс Бибервельт покосилась на неподвижно зависшего у границы меловой линии демона. Ее заметно передернуло. ― До рассвета осталось чуть больше пяти часов, ― продолжила Фрейя. ― Нам вместе нужно продержаться до первых лучей солнца. А потом отвезем куда следует то, что дал вам господин Арбальд. Он ведь не просто так отослал тебя и Эву? ― Он так плохо спал по ночам в последнее время, ― сказала невпопад низушка, комкая в руках порядком изгвазданный носовой платок. ― Ему все казалось, что за ним кто-то следит. Он даже нанял еще больше краснолюдов. Эскель громко хмыкнул: ― Немудрено. Я бы тоже с той цацкой в доме плохо спал. Фрейя бросила на него осуждающий взгляд. ― Флоренс, кому ты должна была отвезти пластинку? Низушка заколебалась, отвела глаза. ― Пойми же, демон придет снова, потом снова. И будет убивать. Пострадают невинные. Так кому? ― с нажимом спросила чародейка. ― Есть один человек… Арбальд часто покупает для него всякое… На аукционах в основном… Оно уходит, глядите! Фрейя обернулась. Существо уплывало, двигаясь по какой-то странной зигзагообразной траектории, будто его то и дело сносило невидимым потоком. Оказавшись рядом с окном, оно совершенно неестественно изогнулось и тягуче переползло через подоконник. Эва Бибервельт громко зарыдала от облегчения, зачем-то крепко вцепившись в руку ведьмака. Эскель осторожно похлопал ее по круглому плечику. ― Это хитрость. Оно выжидает, когда мы выйдем, ― мрачно пообещал он. ― Согласна. Нам нельзя покидать пентаграмму. ― Фрейя порылась в сумке. ― О, вот то, что нам всем сейчас просто необходимо! По две капли на язык и запить глотком воды. Прошу. Темно-коричневый пузырек вместе с бутылью воды пошел по кругу, минуя подозрительно принюхивающегося ведьмака. Эффект сказался практически мгновенно: обе низушки и чародейка зарумянились и заулыбались. Эскель уселся лицом к окну и прикрыл глаза, концентрируясь на звуках снаружи. Его беспокоила судьба Василька и остальных лошадей. Но дождь слишком заглушал остальные звуки, сбивая с толку. Он так ничего и не уяснил для себя, поэтому стал невольно вслушиваться в разговор рядом. ― …я уже и не помню, как давно он притащил первую вещицу. Помню только, что был это пузатый уродец c во-о-о-о-от таким… Флоренс Бибервельт, хихикнув, как девчонка, наклонилась к уху Фрейи и прошептала, что именно и каким было у уродца. Эскель ухмыльнулся. ― А этот человек, для которого твой муж скупает редкости, ты его знаешь? ― Чародей это, госпожа Фрейя, вот что я точно знаю. Раньше он долго жил в Роггевеене, потом какое-то время Арбальд ездил к нему в Гулету, а после смерти Демавенда быстренько перебрался в Компач. Арбальд говорил, что он не хочет привлекать внимания, поэтому все думают, что он просто богач с придурью. По мнению Эскеля, с чародеями, которые прикидываются не-чародеями, не стоило вести никаких дел, а надлежало их и вовсе обходить за милю. Дальнейшие расспросы ничего не дали, похоже, что супругу в свои дела купец посвящал крайне неохотно. Огонь в очаге погас, никем не поддерживаемый. Под действием капель Фрейи Эва Бибервельт мирно заснула, положив голову матери на колени, сама Флоренс тоже клевала носом, так что разговор сошел на нет сам собой. Придвинувшись вплотную, Фрейя прижалась грудью к спине Эскеля и легонько погладила по лежавшей на крестовине меча руке. Он сглотнул. ― Спасибо, ведьмак, ― горячо прошептала она ему в шею. ― За что? ― спросил Эскель, уставившись на ее тонкие белые пальцы поверх его ладони. Ладошка Фрейи была раза в два меньше его собственной, и почему-то это вызывало в нем волну нежности. «Ну и пес с ними, с ее природой и вздорным нравом, ― подумал он. ― Но без меня она же точно пропадет». ― Ты снова меня спас. ― Скоро уже рассвет, ― пробурчал он уклончиво, потому как кто кого спас ― это, с точки зрения Эскеля, был спорный вопрос. ― Нам придется потратить немалое время на поиски лошадей. ― Думаешь, демон не сожрал их? ― Думаю, они оборвали поводья и сбежали. Как твоя рука? Чародейка вздохнула. ― Болит немного. Но я сейчас слишком устала, чтобы думать еще и об этом. ― Можешь вздремнуть немного. Как она. ― Эскель кивнул в сторону дочери купца и убрал меч со своих коленей. Фрейя тихо засмеялась: ― Пожалуй, это самое романтичное предложение, что я от тебя слышала за все наше путешествие. Эскель промолчал, тем более что ничего остроумного все равно в голову не приходило. Дождь наконец закончился, и стало по-настоящему тихо. Где-то неподалеку заухала сова. ― На самом деле я просто боюсь засыпать, если честно, ― неожиданно сказала Фрейя. ― Расскажешь? ― Нет, Эскель, прости. Не здесь и не сейчас. Может, потом. Он пожал плечами, лишь только накрыл ее ладонь второй рукой, согревая. Остаток ночи они провели в молчании, думая каждый о своем.