Не бойся быть счастливым

      – Куликова! Вам, похоже, нравится секс на рабочем месте? – Шурка оторвала глаза от компа и уставилась на злющего, как сто тысяч чертей, босса. Алексей Владимирович грозно нависал над ней, сверкая глазами. Его взгляд обещал Шурке все кары, какие только возможны, и при чём тут секс, было совершенно непонятно.       – С-секс? – пролепетала она, хлопая глазами. – В смысле?..       – Да в том смысле, многоуважаемая Александра Георгиевна, что вы уже второй день трахаете мне мозг! – вызверился Леший.       – Э-э-э… я?.. – Шурка никак не могла въехать, с чего строгое начальство на неё взъелось.       – Нет, я! – рявкнул Леший. – Хотя обычно я самоудовлетворением не занимаюсь, знаете ли. Но в этот раз мне жутко не повезло с партнёршей. Не догадываетесь, о ком я?       Шурка, которую, наконец, осенило, втянула голову в плечи и осторожно обвела взглядом исподлобья притихших и жадно следящих за происходящим коллег. С особенным интересом внимала боссу второй дизайнер агентства Танечка Белова, которую Шурка неожиданно для самой себя обошла, что называется, на повороте. Во всяком случае, она понятия не имела, почему выгодный заказ на рекламный щит для сети салонов красоты отдали ей, а не, как обычно, Танечке. Та наверняка подозревала Шурку в подковёрных играх, кляузничестве и мерзких интригах – в общем, во всех существующих и несуществующих грехах. Нет, прямо Шурку она не обвиняла, но видно было, что Танечка затаила на коллегу нешуточную обиду, а посему теперь просто наслаждалась разносом, который учинил сопернице босс.       Алексей Владимирович вызвал к себе Шурку в пятницу, когда до окончания рабочего дня оставалось всего полчаса. Шурка лениво пялилась в монитор, неторопливо перелистывая страницы поисковика – она искала подходящий фон для рекламного буклета, который должна была сдать в понедельник и который был, в принципе, уже готов, вот только оставшееся до конца дня время нужно было как-то растянуть. А вот потом… Потом на повестке дня стояла встреча, долгожданная и желанная. Встреча с любимым человеком. Практически всю пятницу они перекидывались смс-ками и договорились сходить в ресторан, так что после работы Шурке предстояло быстро-быстро добежать до дома, благо жила она недалеко, привести себя в порядок и лететь на крыльях любви к любимому.       Любимого звали Гриня. Ну, то есть в официальных документах значилось совсем другое имя, но Шурка привыкла называть его так, как он ей представился в первый день знакомства. Он был… потрясающим. Остроумный, весёлый, удивительно жизнерадостный, Гриня вовсе не был красавцем, даже симпатичным его можно было назвать с большой натяжкой, но его обаятельная улыбка покорила Шурку с первого взгляда.       Они встречались уже несколько месяцев, познакомившись в апреле с его буйно тающими снегами и разлившимся бескрайним морем луж. Их встреча была банальной: Гринина машина окатила летевшую на работу Шурку грязной водой и, пока она беспомощно хлопала глазами, ужасаясь размерам случившейся катастрофы, Гриня подскочил и залепетал какие-то извинения. Конечно, в самый первый момент Шурка испытала практически непреодолимое желание убить незадачливого автовладельца, но во второй момент они с Гриней встретились глазами. Смущённый, растерянный, полный раскаяния мужчина чем-то Шурку зацепил, и она передумала убивать виновника своего опоздания на работу, несмотря на то, что в полной мере представляла себе последствия данного нарушения дисциплины. И правда, разъярённый босс лишил нерадивую сотрудницу премии, но зато Шурка обрела свою любовь.       Гриня казался ей сказочным принцем, хоть очки и заметная щетина немного выбивались из созданного в её воображении романтического образа. Но это не имело никакого значения, ведь эти несколько месяцев Шурка, привыкшая сама себя считать третьим пацаном в их компании друзей, ощущала себя настоящей Золушкой. И пусть у её принца была заурядная Лада Гранта, а не БМВ Х6, как у того же Шуркиного босса, например. Пусть он не был владельцем собственного рекламного агентства, да и вообще к частному бизнесу не имел никакого отношения, работая простым экономистом на заводе. Пусть он одевался не в бутиках, а в самых обычных магазинах, всё равно он был самым лучшим, самым прекрасным принцем из самой прекрасной сказки. Единственное, что несколько омрачало Шуркино настроение, был категорический отказ Грини знакомиться с её родителями и друзьями. И если по поводу знакомства с родителями Шурка ещё могла как-то объяснить самой себе его нежелание банальной и вполне естественной робостью, то когда дело коснулось Саньки и Сандро, она поначалу терялась в догадках, а потом решила, что Гриня просто ревнует её к друзьям, а признаваться в этом не хочет. И Шурка не стала настаивать, решив дать любимому мужчине время. Она даже не стала ничего говорить Саньке и Сандро о своём романе, чтобы лишний раз не искушать судьбу, хотя терпение никогда не было Шуркиной добродетелью. Но ради Грини…       Вот только в последнее время им всё реже удавалось видеться: то у Шурки, то у Грини возникали неотложные дела, которые мешали их встречам, и она каждый раз накручивала себя до предела, хотя это вовсе не было ей свойственно, в результате чего настроение скатывалось в ноль, а раздражение возрастало в геометрической прогрессии. Только этим Шурка могла оправдать свою нервозность в последнее время, да и перепады настроения тоже. Нет, ну а у кого не портилось бы настроение в вынужденной разлуке с любимым, а? Телефонных разговоров и обмена смс-ками Шурке категорически не хватало.       Но в эту пятницу у них с Гриней, наконец, всё срослось, и Шурка вновь воспрянула духом. А тут её ещё и босс вызвал и сообщил, что «Синий апельсин» заключил договор с сетью салонов красоты «Афродита-люкс» и теперь с неё, с Шурки, три варианта макета билборда ко вторнику.       – Времени, – сказал босс, – у вас, Александра Георгиевна, вполне достаточно, так что вы, наконец, сможете проявить себя в полной мере.       Во взгляде Лешего Шурке почудились ирония и плохо скрытое сомнение в её способностях, что только раззадорило её. Босс бросает ей вызов? Отлично, вызов принят!       Задание Полозкова съело Шуркин мозг тут же, как только она, кивнув боссу на прощание, закрыла за собой дверь кабинета. Даже свидание с Гриней прошло на фоне непрестанных Шуркиных раздумий о билборде. Не совсем романтичное сопровождение, конечно, но пересилить себя Шурка не могла. Желание доказать боссу, что она не такой никчёмный сотрудник, как он думает, было выше её. Впрочем, это вовсе не помешало девушке в полной мере насладиться каждой минутой, проведённой с любимым человеком. Да и Гриня в этот вечер был в ударе, кажется, влюбляя Шурку в себя всё больше и больше. Неудивительно, что Шуркино настроение взлетело чуть ли не до небес.       Домой она явилась под утро – после ресторана они долго гуляли по городу, благо погода позволяла, а потом Гриня затащил её в какой-то ночной клуб, где Шурка натанцевалась просто до упаду. И только после этого они отправились к Грине, чтобы заняться любовью. Гриня был потрясающим любовником – нежным и страстным, заботливым и ненасытным. Своими ласками он доводил Шурку до пика наслаждения легко, словно играючи. «Моя отзывчивая девочка…» – повторял он ласково, и эти слова скользили по краю Шуркиного сознания, унося её куда-то в упоительную слепящую высь. Гриня доводил её просто до умопомрачения. Во всяком случае, Шурка каждый раз после оргазма с трудом возвращалась в реальный мир. Он был лучшим – не то чтобы ей было с кем сравнивать, Гриня был для неё первым и, она очень надеялась, единственным. Кроме него, ей никто не был нужен. Никогда до этого она не чувствовала себя такой влюблённой и такой бесконечно счастливой, ей хотелось обнять весь мир, одарить всех людей улыбками и радостью, чтобы все были так же счастливы и влюблены, как она. Ей хотелось летать, но с полётами не задалось: засевшая в мозгу мысль о билборде приземлила её довольно быстро.       Все выходные Шурка работала над макетами, как прóклятая, перерыла интернет, пытаясь найти оригинальное решение, даже с Санькой и Сандро не смогла встретиться, – и вот она, благодарность начальства! Хотя, конечно, в какой-то мере Полозков был прав…       – Вы когда должны были представить проект? – продолжал тем временем наседать босс, вырывая Шурку из сладких грёз и воспоминаний.       Шурка с независимым видом передёрнула плечами.       – Ну, вчера… но я…       – Но вы предпочитаете тянуть резину, – Леший одарил нерадивую сотрудницу уничижительным взглядом. – А вы понимаете, что такое неустойка по договору?       – Да, но… – Шурка не решалась поднять глаза на начальство. А то разбушевалось не на шутку:       – Понимаете, что из-за вас агентство может не только не получить прибыль, но и понести убытки?!       – Я всё понимаю! – не выдержала, наконец, Шурка, вскакивая со своего места и оказываясь с наклонившимся над её столом боссом лицом к лицу – так близко, что ей стали видны даже морщинки в уголках его глаз и родинки на левой щеке… и длинные пушистые ресницы… и даже – вот уж она никогда бы не подумала! – едва заметная россыпь веснушек на переносице.       А он симпатичный, мелькнула у Шурки мысль, напугав её чуть ли не до смерти. Кто?! Этот тиран, который издевается над ней второй год? Этот самодур, возомнивший себя, по меньшей мере, вершителем судеб в отдельно взятом рекламном агентстве? Симпатичный? Он?! Чувствуя, как внутри неё нарастает самая настоящая паника, Шурка судорожно вздохнула и даже не взяла – схватила себя в руки.       – Я просто хотела сделать один макет с экстендером[1] , но никак не могла решить, что вынести за пределы щита, – почти спокойно пояснила она, глядя на директора по-прежнему – глаза в глаза.       – У вас, Александра Георгиевна, час, чтобы закончить макет, – процедил Леший, распрямляясь и оказываясь вдруг на привычном отдалении от миниатюрной девушки. – Ровно шестьдесят минут и ни одной секундой больше, включая время на дорогу до моего кабинета. Вам понятно?       – Понятно, – буркнула Шурка, плюхаясь на своё место и старательно отводя взгляд от лица босса. И что это только что на неё нашло? С чего она взялась разглядывать его? Откуда вдруг вообще такие мысли? Да он же ей даже никогда не нравился – ни как начальник, ни как человек, ни как мужчина. Неужели дурацкие подколки Саньки и Сандро так на неё повлияли? Ну и устроит она парням разнос, как только им удастся встретиться лично! Ох, и получат же эти зубоскалы! Да она их просто убьёт!       Алексей Владимирович развернулся и исчез так же незаметно, как и появился. Во всяком случае, Шурка как-то упустила из виду этот эпохальный момент, полностью погрузившись в свои не слишком весёлые мысли. Зато все остальные, едва босс покинул кабинет, оживлённо забубнили, обсуждая только что произошедшее событие.       Шурка вздохнула, окинула коллег страдальческим взглядом и решила слегка проветриться, благо что и повод был – организм настоятельно запросил хозяйку посетить дамскую комнату. * * *       Она мыла руки под струёй воды, всё ещё переживая по поводу своей странной и даже какой-то неестественной реакции на босса, как вдруг в туалет проскользнула Танечка. Шурка мельком глянула на коллегу, но не сказала ни слова – ссориться с явно раздражённой девушкой ей ничуть не хотелось, и без того проблем у Шурки было выше крыши.       – Ну что, Александра Георгиевна, – в язвительном Танечкином голоске звучало ничем не прикрытое торжество, – зря ножки перед начальством раздвигала, да? Мозгов-то всё равно не хватает, м?       Шурка повернулась к девушке и вытаращила на неё глаза.       – Ты совсем, что ли, Тань? – выдавила она ошарашенно. – Ты чего городишь?       Танечка скрестила на груди руки, прислонилась плечом к стене и с превосходством бросила:       – Что, правда глазоньки колет, да, Шурочка?       – Да какая правда? – начала заводиться Шурка. – Какие ножки? Ты спятила?       – Ножки-то? Да вот эти коротенькие раскривушки, – хмыкнула Танечка, указывая взглядом на Шуркины ноги.       Шурка опустила глаза, чтобы посмотреть на так нервировавшую коллегу часть своего организма. Ноги как ноги – конечно, не такие ходули, как у Танечки, но вполне себе приличные ноги и очень даже привычные. Во всяком случае, Шурку они вполне устраивали, да и Гриня пока ещё ни разу на них не жаловался.       – Не понимаю, каким местом мои ноги касаются тебя, – Шурка подняла тяжёлый взгляд на Танечку. – Завидуешь, что ли?       – Тебе? – издевательским тоном протянула та. – Да избави Боже!       – Тогда чего ты бесишься? – Шурка на самом деле не понимала, какая муха укусила Белову. Нет, у них никогда не было особо тёплых отношений, но до этого они умудрялись как-то ладить. И неплохо ладить, если вспомнить все их совместные чаепития и болтовню ни о чём. Конечно, в сравнении с Танечкой Шурка проигрывала просто с разгромным счётом: та была настоящей красавицей, высокая, с точёной фигуркой и ногами, что называется, от ушей – куда уж тут Шуркиным «раскривушкам»! Белова когда-то даже была какой-то там мисс – то ли универа, то ли города, но Шурка и не собиралась с ней тягаться. А уж в финансовом отношении Шурка и вовсе чувствовала себя рядом с ней чуть ли не бомжихой – Танечкин папа был известным банкиром, единственную дочку обожал и соответственно исполнял все её капризы. Белова разъезжала на Бугатти, одевалась от кутюр, меняла ежедневно драгоценности, а жила, по слухам, в собственном пентхаусе на Чистых Прудах. Шурка искренне не понимала, на кой чёрт Танечке сдался «Синий апельсин», но предполагала, что это было для дочки олигарха неким хобби. Ну, занимается же Санька своими экзотами, а Танечка вот – работает дизайнером в рекламном агентстве.       – Бешусь? – фыркнула Танечка, презрительно кривя губы. – Я? Да кем ты себя возомнила, чтобы из-за тебя беситься?       – Ну, тогда и оставь меня в покое, – отрезала Шурка, честно давя в себе желание заехать кулаком в холёное Танечкино лицо. – С цепи сорвалась, что ли?       – Ты, Куликова, пустое место! Билборд придумать не в состоянии! – с апломбом заявила Танечка, в её голосе почувствовались истерические нотки. – Думаешь, если спишь с Лешим, так из тебя вдруг креатив попрёт? Да у тебя сперма из ушей раньше попрёт, чем креатив, бездарь!       – Я сплю с Лешим? – выхватила из речи Беловой основное Шурка. – Ты совсем дура? С чего ты взяла?       – С того и взяла, – Танечка смотрела на Шурку с ненавистью. – Такие, как ты, тупицы только так и делают карьеру!       – Слушай, Тань, – Шурка хлопала глазами, от растерянности даже перестав злиться на коллегу, – ты говоришь глупости. Я не…       – Не прикидывайся невинной овечкой, Куликова! – желчно перебила её Танечка, выпрямляясь. – Да все знают, что ты с ним трахаешься!       С Беловой явно творилось что-то не то. Девушка раскраснелась, лицо её скривилось в злобной гримасе, руки сжались в кулаки, казалось, сейчас она просто набросится на Шурку – только определится, выдрать ей волосы или выцарапать глаза. Шурка подумала даже, что Танечке не помешала бы помощь психотерапевта. Или вообще – психиатра. Мысленно она приготовилась дать коллеге сдачи, если та действительно набросится на неё, Шурка всегда могла постоять за себя и никогда никого не боялась, а её маленькие кулачки обладали убойной силой. Конечно, за драку в женском туалете агентства их с Танечкой по головке не погладят, но если нужно…       Из закрытой кабинки послышался звук спускаемой в унитаз воды, дверь открылась и к раковине не спеша подошла Вера, медиабайер[2] агентства.       – Хватит вам, девчонки, – лениво произнесла она, открывая воду и намыливая руки.       Танечка поразительно быстро взяла себя в руки, превратившись из разъярённой фурии в привычную надменную красотку, зыркнула на Веру недобрым взглядом, облила напоследок Шурку ледяным презрением и, резко развернувшись, вышла.       Шурка проводила её взглядом и повернулась к Вере.       – Что это с ней?       Вера захихикала, суша руки под струёй тёплого воздуха.       – Ой, Шур, ты, правда, как с луны свалилась. Ты чё, не знаешь, что Танечка наша по Лешему четвертый год сохнет? Она и в агентство-то пришла, чтобы его окрутить. Только он на неё внимания не обращает, понимаешь?       – Нет, – Шурка помотала головой. – А я-то тут вообще каким боком?       – Так все в агентстве знают, что Леший к тебе неровно дышит! – Вера глянула в разом побелевшее Шуркино лицо. – Так ты чего, правда, что ли, не знаешь?       Шурка помотала головой, шокированно глядя на Веру. Та усмехнулась, кивнула и развела руками: дескать, прости, я здесь ни при чём. Шурка разинула рот, чтобы сказать хоть что-то, но тут же его захлопнула – сказать ей было нечего. И друзей убивать было не за что, парни оказались правы на все сто, а Шурка… Шурка была просто дурочкой, не замечавшей очевидные для всех остальных вещи. * * *       – Я хочу познакомить тебя со своими друзьями.       Наташа, расслабленно откинувшаяся на спинку скамейки, открыла глаза и, не скрывая удивления, посмотрела на расположившегося рядом Сандро.       – С чего бы это? – тихо поинтересовалась она, находя взглядом игравшего неподалёку с другими ребятишками Ваньку.       В этот день они все вместе выбрались в парк. Середина сентября всё ещё баловала народ по-летнему тёплой погодой, но все прогнозы уже грозили похолоданием и проливными дождями. А пока природа настоятельно требовала провести хотя бы несколько часов на воздухе, и они не устояли перед её зовом. И не они одни. Народу в парке было много, ребятня резвилась бойкими стайками, и Ванька, едва Наташа и Сандро нашли свободное местечко на скамейке, чтобы немного посидеть, тут же ускакал «знакомиться и дружиться», как он объявил.       Удивительное дело, он не взял практически ничего от своего биологического отца, зато был почти точной копией Наташи: та же солнечная улыбка, сияющие глаза, бесконечная доброта и обаяние, разве что волосы в отличие от белокурых Наташиных были тёмно-русыми. Характер у Ваньки был лёгким и открытым, пятилетний пацан моментально обрастал друзьями, стоило ему только приблизиться к детской компании.       Ванька принял Сандро сразу и безоговорочно, разве что папой только не называл, но вовсе не потому, что не хотел или не воспринимал появившегося в их доме молодого мужчину как маминого мужа, а потому, что ему ещё никто этого не разрешал. Да и Сандро прикипел к мальчишке сразу, как только встретил его ясный взгляд и такую же солнечную, как у матери, улыбку. Ему нравилось возиться с Ванькой: они вместе читали, строили из конструктора целые города, смотрели мультики. Наташа всегда наблюдала за ними, занимаясь своими делами, с лёгкой улыбкой, ласковой и снисходительной одновременно. Сандро нравилось проводить в маленькой комнатке Наташи долгие часы, и его не пугало и не смущало абсолютно ничего. Эти двое – мать и сын – вошли в его жизнь внезапно, но так легко и естественно, как входит в размягчённое масло острый нож. Сандро ощущал себя с ними единым целым – семьёй. Настоящей семьёй, которую он однажды потерял, а теперь вот обрёл вновь, чтобы никому и никогда не отдать. Они принадлежали ему – точно так же, как он сам принадлежал им.       Проблема была в том, что Сандро никак не мог решиться познакомить Наташу со своей семьёй и с друзьями. Не то чтобы он не был уверен в своих чувствах или в чувствах Наташи, не то чтобы он сомневался в правильности своего выбора, просто было так сложно представить, что и родители, и друзья примут Наташу с распростёртыми объятиями. Он боялся, что его близкие не поймут, не сумеют понять, какие чувства связали его с этой удивительной женщиной. Боялся, что они обидят её. Этого он никак не мог допустить.       Нет, в друзьях Сандро почти не сомневался. И Шурка, и Санька, конечно, поймут его. Особенно Санька. Он был уверен, что лучшему другу Наташа понравится. Она просто не могла не понравиться – со своей светлой обаятельной улыбкой и открытым лучистым взглядом.       А вот Шурка… подруга всегда была резковата в общении и могла ляпнуть что-то, что Наташа, совершенно не знавшая её, могла воспринять как оскорбление. А в последнее время Шурка была слишком нервной и риск попасть под её горячую руку возрастал в геометрической прогрессии. Конечно, в итоге Шурка всегда осознавала свою вину, обычно невольную – уж кем-кем, а стервой его подруга не была. Не умела вовремя прикусить язычок, слишком горячилась, отстаивая своё мнение, – да, бывало, даже довольно часто, но потом до неё доходило и она вполне искренне извинялась. Впрочем, и Сандро, и Санька давно знали её несносную натуру и практически перестали обижаться на неё. Но Наташа-то не знала! Сандро не хотелось подставлять любимую женщину под удар. С другой стороны, он не мог вечно прятать её. Это выглядело, будто Сандро стыдится Наташи, а это было не так. Он гордился ею и считал свою с ней встречу настоящим везением.       С семьёй было сложнее. Особенно с мамой. Особенно учитывая её матримониальные планы в отношении Сандро. Навязчивая идея матери женить младшенького очень его беспокоила. Он боялся, что его родители Наташу не примут. В самом деле, если взглянуть на ситуацию со стороны, не зная Наташи, то можно было увидеть довольно неприглядную картинку. Сандро знал это наверняка: у него уже был неприятный разговор на эту тему с Наташиной соседкой.       Это было в конце февраля, когда их роман только-только начинался. В коммуналке, где жила Наташа, было ещё четыре комнаты. Одна из них несколько лет пустовала, хозяин её находился в местах не столь отдалённых. Ещё две комнаты занимала семья с двумя взрослыми детьми. В своё время, как рассказывала Наташа, глава семейства Сусловых подсуетился и сумел заполучить освободившуюся после смерти не имеющего наследников старика комнатку. Теперь в ней жил старший сын со своей женой, а родители с младшим сыном – там же, где и жили всегда. А вот четвёртую комнатку занимала бабулька с довольно склочным характером, но весьма бодрым состоянием организма. Суслов-старший утверждал, что так на неё действует змеиный яд, который вырабатывает её змеиное жало, по недоразумению называемое языком. Бабулька, которую почтительно величали Анной Борисовной, была, что называется, совестью их коммунальной квартиры и следила за моральным обликом соседей почище того Цербера.       Вот она-то и поведала зачастившему к Наташе Сандро всю правду о непутёвой шалаве, которая меняет кавалеров чаще, чем бельё.       – И хто к ей тока не шастал, – шипела бабка, своим щуплым телом перегородив Сандро выход из общей кухни. – Каких тока кобелей тута не было. Ребятёнка сваво незнамо от кого нагуляла. Блядь она, как есть блядь.       Хорошее воспитание не позволило Сандро не только заехать противной старухе в нос, который она привыкла совать куда не просят, но ещё и заставило промычать что-то невнятное типа «м-м-м», что поощрило Анну Борисовну к дальнейшему диалогу:       – Ты б, пацанчик, шёл от ентой шалавы подале, а то ить окрутит она тебя, у ей же тока корысть одна на уме, сам не вишь, што ль?       Дальше Сандро слушать не стал, отодвинул вежливо бабульку с дороги, пожелал ей доброй ночи и вернулся в Наташину комнату. Ему на самом деле было безразлично, сколько «кобелей» шастало к Наташе до него, она была светлым и чистым человеком, никакая грязь не могла к ней прилипнуть, а главное Наташа была невероятно, немыслимо доброй. Ту же Анну Борисовну она искренне жалела, всё время повторяла, какая та несчастная и одинокая, и помогала ей: то в магазин сбегает, то в комнате уберётся, то обед сготовит.       У Сандро и тогда, а тем более теперь, спустя полгода, не было никаких сомнений в том, что они с Наташей созданы друг для друга. Просто она умудрилась родиться чуть раньше него, и это развело их на многие годы, а теперь они встретились и упускать свой шанс на счастье он не собирался.       Но проблема оставалась проблемой – как представить Наташу родителям, он не знал. Было бы проще, если бы мать не пыталась всё время познакомить Сандро с девушками, осыпая тех лестными эпитетами вроде: «образованная», «интеллигентная», «элегантная» и так далее по списку. Конечно, Наташа не имела за плечами высшего образования, не следовала правилам этикета, одевалась просто и удобно, но она была искренней и нежной, с нею было тепло и уютно даже просто молчать, а уж когда они занимались любовью, Наташа отдавала всю себя без остатка, и её страстность заводила Сандро с пол-оборота. Да и хозяйкой она была отличной и матерью – совершенно замечательной. Сандро не хотел потерять её, с этой женщиной он хотел провести свою жизнь и встретить старость. И ему было мало их встреч время от времени, ему хотелось быть вместе постоянно. Вопрос о женитьбе предстал перед Сандро во весь свой рост. Вот только как отнесётся к этому его семья? Ссориться с родителями, конечно, не хотелось, но и отступать Сандро был не намерен. Он пройдёт этот путь. Обязательно пройдёт – и будь что будет! Они вместе пройдут – рука об руку.       Но ведь нужно с чего-то начинать, почему бы тогда не начать с друзей? Сандро улыбнулся Наташе, которая напряжённо смотрела на него в ожидании ответа.       – С того, что я люблю тебя, – проговорил он. – Люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой.       – Ты делаешь мне предложение? – лучистые Наташины глаза изумлённо расширились.       – Пока нет, – качнул головой Сандро и, увидев разочарование на лице Наташи, поспешно добавил: – Я имею в виду, что намереваюсь сделать тебе предложение по всем правилам: романтический вечер, свечи, шампанское, колечко и я – на коленях перед тобой.       В Наташиных глазах неожиданно появились слёзы, она робко улыбнулась.       – А я могу ответить тебе прямо сейчас? – поинтересовалась она дрожащим голосом. – Без всего этого… не по правилам… Можно?       – Можно, – обнимая её, согласился Сандро. – Только всё равно будем считать это репетицией.       – Я согласна, – выдохнула Наташа ему в шею. – Согласна…