Не бойся быть счастливым

      Сентябрь наступил неожиданно. Как будто хозяин дома, распахнувший дверь за мгновение до того, как ты нажал на кнопку звонка – вроде бы ты точно знаешь, что тебе сейчас откроют, а всё равно вздрагиваешь. Правда, погода, с середины августа не слишком часто баловавшая погожими деньками, а всё больше орошавшая землю по-осеннему холодными и занудными дождями, вдруг расщедрилась и выдала почти июльскую жару, давая возможность вновь влезть в майки, шорты и мини-юбки, и улицы запестрели яркими по-летнему красками.       Премьера новой еженедельной аналитической программы «Мнение» состоялась в первое воскресенье сентября, и, судя по рейтингу, оказалась вполне успешной. Конечно, в этом была большая заслуга Никиты, он выглядел одновременно стильным и совершенно обычным, этаким «симпатичным парнем по соседству», но при этом умел красиво говорить и с самым умным видом рассуждал о катаклизмах мирового масштаба, о российских проблемах и о событиях московской жизни. Редакторская группа, которую возглавляла Мальцева лично, сделала ставку на то, что воскресным вечером, в прайм-тайм, зритель жаждет самых разнообразных развлечений, и «Глория-ТВ» готова их ему предоставить, собрав в получасовой передаче всё самое интересное за неделю.       Идея была, разумеется, не нова: практически на каждом канале есть подобные программы, но у «Глории-ТВ» в рукаве оказался припрятан козырь в виде Никиты Сосновского. Вот что было у Ника не отнять, так это его удивительного обаяния и невероятно красивого голоса. Это, как и ожидалось, сработало, и теперь на студии полным ходом шла подготовка второго выпуска: собирались материалы, монтировались видеозаписи, писались тексты. Мальцева уверенной рукой продолжала руководить процессом, но уже плотоядно посматривала на Андреича, твёрдо намереваясь перетащить его в новый проект. К этому времени на студии все уже были в курсе романа Мальцевой и Сосновского, и злые языки утверждали, что Инга уж точно выведет своего любимого «мальчика» в люди, а потому никто не сомневался, что Андреича из новостей переманят на большие деньги, тем более что у того постоянно были проблемы с финансами из-за болезни жены. Всем вокруг вопрос казался решённым, и народ уже вовсю гадал, кто займёт его место.       Санька тоже ничуть не сомневался, что Андреич перейдёт в новую программу, и даже предполагал, кто именно будет новым шеф-редактором, потому что с самого начала сентября глаза Анжелы прямо-таки горели предвкушением. И, если честно, Санька считал, что это место как раз по ней. Она была, действительно, хорошим редактором, обладала при этом организаторской жилкой, наблюдательностью и умела ладить с людьми – со всеми, кроме самого Саньки, но это уже были мелочи, которые не касались никого, кроме них двоих. Конечно, Санька предполагал, что работать под началом Анжелы ему будет ой как нелегко, но, как гласила народная мудрость, человек ко всему привыкает, вот и Санька надеялся привыкнуть. Со временем. Впрочем, он не особо заморачивался на этот счёт, у него хватало и других поводов для головной боли.       Весь этот ажиотаж вокруг новой программы, казалось, Саньки не касался в принципе, он как работал в новостной бригаде, так и работал. Однако звучавшее то тут, то там имя Ника неприятно резало слух и отзывалось мерзким тянущим чувством где-то под ложечкой, хотя Санька честно старался не реагировать так остро и, по меньшей мере, не подавать вида, что ему до сих пор не всё равно. Тем не менее, мало-помалу жизнь входила в свою колею, да и сам Санька тоже начинал приходить в себя, к тому же, несколько дней он с Сосновским не виделся, даже мельком, чему был только рад. Жизнь закрутила его своими буднями, притупив боль от измены и от осознания собственной неудачливости в делах любовных, и его депрессия, на самом деле, отступила, словно свежая рана подернулась тончайшей пленкой новой ткани: не кровоточит, хотя трогать ещё нельзя. Санька почти успокоился, но, как оказалось, зря.       Как-то пятничным вечером, почти в одиннадцать, раздался звонок в дверь. В такое время Санька уж точно в гости никого не ждал. Удобно расположившись на кровати, он лихо строчил текст на заказ, поймав, что называется, вдохновение за хвост и лишь изредка сверяясь с испещрённым заметками листом блокнота. Никакие визитёры Саньку сейчас не интересовали, а потому он не спешил открывать, надеясь, что проблема рассосётся сама собой, как это иногда бывает. Правда, не в Санькином случае: как правило, его проблемы обладали поразительной устойчивостью к рассасыванию. Вот и теперь нежданный гость не только не исчезал, так ещё и оказался крайне настойчив, трезвоня в дверь, практически не переставая. Санька недовольно мотнул головой: ну что за мудака занесло к нему на огонёк? Так ведь можно всех соседей на ноги поставить, а у него тут сплошь и рядом – бабушки-старушки, да и Марка можно разбудить, если тот, конечно, не зарылся в своём ноутбуке, а отправился отдыхать. Хотя, насколько Санька успел понять, Марк был истинным жаворонком и спать ложился рано.       Как всегда в последнее время, при мысли о Марке Санька с трудом сдержал улыбку. В тот памятный «арбузный» вечер они с квартирантом засиделись на кухне допоздна, находя массу разнообразных тем для разговора. И Марк таки рассказал, кто научил его говорить по-русски. Его повествование хоть и было весьма обстоятельным, но ничуть не романтичным, как уже успел навоображать себе Санька. Буквально за пару минут перед его мысленным взором пролетела вся жизнь бабушки Марка, дочери бедных русских эмигрантов времён революции 1917 года, встретившей своё счастье в чужой стране. Когда же Марк поведал, наконец, свою загадочную «долгую» историю, Санька испытал настоящее разочарование, ведь правда оказалась столь же далека от его фантазий, как британский город Тёрск от своего российского тёзки. Всё было проще некуда: на стыке двух веков – прошлого и нынешнего – Марк Вейн, тогдашний студент, участвовал в программе обмена, в соответствии с которой полгода прожил в российской семье и учился в московском университете. Вот и вся романтика.       Правда, после того памятного вечера хозяин и квартирант стали понемногу общаться, даже изредка вечерами пили вместе чай, хотя уже и без строгого соблюдения правил этикета, что лично Саньку не могло не радовать. Марк тоже не проявлял недовольства отсутствием накрахмаленных салфеток и кучи столовых приборов, наоборот, Саньке казалось, что подобная простота англичанина устраивает гораздо больше. Конечно, квартирант по-прежнему ничего не рассказывал о причине, приведшей его в Москву, но по нескольким случайно оброненным фразам Санька предположил, что это как-то связано с семейным бизнесом. Наверное, англичане что-то в России покупали, и Марк был их, так сказать, разведчиком. Санька фыркнул: Агент 007, мать его!       Некто за дверью с силой вдавил кнопку звонка, истерично взвизгнувшего и тут же трагично смолкнувшего. Санька выплыл из воспоминаний, сообразив, что звонок пал смертью храбрых в борьбе с нетерпеливым гостем. И что теперь?       Через несколько секунд благословенной тишины в дверь забарабанили уже кулаком. «Пудовым», – решил Санька, со вздохом выползая из своей комнаты и двигая к дверям. Причём скорость движения Саньки возрастала по мере того, как кулак, по всей видимости, заменялся ногой. Санька потихоньку начал звереть. Ещё только войдя в прихожую, он точно знал, что визитёр ему не понравится, но только когда он распахнул дверь, намереваясь поведать гостю о существующих нормах поведения, Санька понял, насколько сильно визитёр ему не нравится. Хотя многие сочли бы это странным, учитывая, что, расплывшись в обаятельной, как тому казалось, улыбке и слегка покачиваясь под действием принятого горячительного, на площадке стоял Никита Сосновский собственной персоной.       – П-привет! – радостно вытолкнул из себя Ник и попытался войти в квартиру. Санька решительно преградил ему путь. Вот только пьяного Ника в одиннадцать часов ночи ему и не хватало в квартире для полного счастья.       Ник осоловело поморгал глазами, силясь понять, откуда у него на пути возникло препятствие, и попытался сдвинуть Саньку. В конце концов, он был решительно настроен на задушевную беседу с хозяином данной квартиры и никакие помехи ему были не страшны. Однако хозяин квартиры отнёсся к планам Никиты без должного пиетета. По всей видимости, у него были какие-то другие планы, и Ник, проявив стратегическую хитрость, отступил на шаг.       На самом деле, у Саньки не было никаких других планов – одно только желание выпроводить незваного гостя и вернуться к работе, пока мысли и вдохновение не успели разбежаться в разные стороны.       – Ты перепутал адрес места жительства? – осведомился он почти любезно.       Ник вновь расплылся в улыбке.       – Нет, – заверил он радостно. – Я к тебе.       – Правда? – Санька радости Ника не разделял, к безмерному удивлению последнего. – И с какой, блядь, стати?       Ник вновь захлопал глазами. Интеллигентный мальчик Саня Завьялов, произносящий слово «блядь», вызвал у него когнитивный диссонанс. Немного поразмыслив, Ник решил, что ему послышалось, тем более что он, будучи человеком в принципе непьющим, сегодня «слегка перебрал», а потому особой уверенности в работе органов чувств не испытывал.       – Слушай, – предпринял Ник новую попытку начать диалог с явно разозлённым парнем, – я понимаю, что недоразумение, которое между нами…       – Недоразумение? – перебил его Санька, чувствуя, что наглость Ника начинает его не просто раздражать, а уже не на шутку бесить. – Так теперь изменять любовнику, трахая на рабочем столе начальницу, называется недоразумением? Спасибо, что просветил, я не знал.       – Ну, Сань… – Никита был само смирение, – ты просто не так всё понял…       – Да? – Санька вскинул брови. – Это я слишком тупой или ты слишком умный?       – Сань, – Никита склонил голову набок с самым умильным видом, – давай поговорим, как нормальные взрослые люди… – он почувствовал, что кротостью Саньку не взять, но продолжал гнуть свою линию. В конце концов, Саня же добрый парень, он всё поймёт и тогда… – Имей совесть, – прочувствованно пробормотал Ник, – пусти меня, не держи на лестнице.       – Это с какой стати? – с неподдельным интересом осведомился Санька.       – Ну как? – Никита бессильно развёл руками, «добрый парень Саня» упрямо не желал идти на контакт. – Нам же надо поговорить, в конце концов.       Санька вздохнул.       – Вот честно, Ник, мне – не надо.       – Врёшь, – усомнился Никита, нахмурившись и с подозрением глядя на него. – Ты же… ну… должен понять и всё такое.       Санька только покачал головой.       – Знаешь, Ник, твоя наглость просто не имеет границ, – сообщил он Сосновскому доверительно.       – Да брось, – Никита ухмыльнулся и великодушно махнул рукой. – Это не наглость, а здравый смысл.       – Угу, – согласился Санька с иронией, – пусть так, только будь любезен, оставь меня в покое.       – Да как это? – удивление Никиты было настолько искренним, что Саньке стало даже смешно.       – Иди домой, Ник, – посоветовал он, – а то тебя Мальцева потеряет.       – Ладно, – Санька не успел даже обрадоваться такой поразительной сговорчивости Ника, потому что тот сразу же продолжил: – Раз не хочешь меня пускать, будем разговаривать здесь.       Санька закатил глаза.       – Ник, о чём нам с тобой разговаривать? Мы с тобой расстались, помнишь? Рас-ста-лись!       Никита скривился, сосредоточенно хмуря брови, но через несколько мгновений лицо его просветлело, а губы растянулись в обворожительной улыбке. Учитывая, правда, не совсем трезвое состояние Ника, улыбка вышла кривенькой, но ему казалось, что всё о’кей.       – Это ты так думаешь, – обвиняющим тоном выдал он. – Я вообще не понимаю, с чего ты вдруг так взбеленился.       У Саньки отвисла челюсть.       – Взбеленился? – неверяще повторил он. – То есть причины взбелениться у меня не было никакой, – Ник задумчиво сдвинул брови, потом уверенно кивнул. – То есть, увидев тебя с Мальцевой, я должен был вежливо извиниться и шагать домой, – Ник снова кивнул, его уверенность в своей правоте ничуть не поколебалась. – То есть я должен был терпеливо ждать, пока ты вволю натрахаешься и вернёшься ко мне?       – Н-ну… – Ник бросил внимательный взгляд на Саньку, и у него хватило совести принять виноватый вид. – Ты просто всё не так понял.       Санька осознал, что разговор пошёл по кругу.       – Ник, – начал он увещевающим тоном, – время позднее, тебе пора, иначе твоя Инга устроит тебе головомойку, да и меня сожрёт без хлеба и соли.       – Н-не, – Никита замотал головой. – Она думает, что я в ментуре.       – Что? Где? – Санькины глаза сами собой округлились. – Как это «в ментуре»?       – Ай, – Ник с пьяной беспечностью махнул рукой, – мы были на одной пафосной вечеринке, я слегка перебрал, видишь? – Санька кивнул. То, что Ник перебрал, было понятно и без слов. – Ну и вот, – нелогично, но решительно закончил Сосновский.       – Что «вот»? – не отставал от него Санька. – Почему она думает, что ты в полиции?       – Так я о тебе вспомнил и, это, ну, думаю, как-то нехорошо у нас получилось и, думаю, поговорить же надо.       – И ты слинял?       – Ага, – довольно захихикал Ник. – Позвонил ей и сказал, что вышел покурить, а меня менты загребли, – и с видом «как я крут!» уставился на Саньку.       – Ты что, совсем дурак? – с жалостью осведомился Санька. – Она же сейчас все отделения обзвонит и поймёт, что тебя там нет. Как потом оправдываться будешь, а?       – Никак, – Никита смешно выпятил грудь и задал вопрос, который его собеседник счёл риторическим: – Я мужик или не мужик?       Санька вздохнул. Чёрт с ним, пусть делает что хочет, в конце концов, Мальцева – это его проблема, не Санькина.       Ник, явно довольный одержанной над Санькой победой, решительно шагнул к нему. Тот запаниковал, поспешно отступая назад, но по-прежнему загораживая проход. Он не ощущал в себе достаточно сил, чтобы противостоять напору бывшего любовника, его сердечные раны были ещё слишком свежи, а чувства до конца не угасли. Меньше всего на свете Санька сейчас хотел, чтобы они вспыхнули вновь, а потому предпочитал держаться от Никиты подальше.       – Сань, – увещевающе заговорил Ник, в его голосе внезапно зазвучали знакомые до боли бархатистые нотки, обволакивающие Саньку, словно морок, – ну что ты как неродной прям, а? Нам ведь было хорошо вместе, так зачем ты всё портишь? – Санькина челюсть устремилась по привычному уже маршруту, а именно – к полу. Оказывается, это он – он! – всё портил, совсем не Никита. – Неужели маленький досадный инцидент разрушит всё то хорошее, что было между нами, Сань?       Санька помотал головой, стряхивая наваждение.       – Инцидент? – прищурившись, повторил он. – Ты считаешь измену всего лишь досадным инцидентом?       – Ну, – Ник кивнул. – Глупость же.       – Глупость?       – Не придирайся к словам, – недовольно пробормотал Сосновский. – Ну, конечно, я поступил не очень хорошо, но, понимаешь, она…       – Она здесь абсолютно не при чём, – отрезал Санька. – Это же ты мужик, а она просто женщина, которой хочется счастья, вот и всё.       – А ты такой великий психолог? – скривился Никита. – Специалист по женщинам? Я думал, по мужикам.       – Да пошёл ты! – вскинулся Санька. – Ты же всегда видел только самого себя.       – Ну почему? – на губах Ника застыла пошленькая улыбочка. – Ещё и тебя видел. Причём в самых разных позах. И имел тебя, между прочим!       – Ну знаешь ли… – ещё больше разозлился Санька. – Какого хрена ты вообще явился сюда, да ещё ночью? Устроить концерт по заявкам для соседей?       – Да мне плевать на твоих соседей! – сообщил Никита.       – Да тебе на всех плевать, кроме себя, – огрызнулся Санька.       – Неправда, – возмутился Ник. – Я же вот к тебе пришёл, значит, на тебя мне не плевать.       – Необычайно польщён, – буркнул Санька. – Но на этом, я считаю, нашу беседу можно уже и закончить. Иди домой, Ник.       – А трахаться? – в глазах Сосновского появилось искреннее недоумение, и у Саньки возникло подозрение, что часть их разговора он благополучно пропустил, а потому не в курсе произошедших без него событий. Так бывает, когда выходишь из комнаты во время рекламы, а возвращаешься, пропустив важный кусок фильма, и тупо моргаешь глазами, пытаясь понять, что же здесь произошло. И, хоть Санька вроде никуда не отлучался, эпизод, где они с Ником договаривались трахаться, явно выпал из его памяти.       Однако он понимал, что Ник, будучи навеселе, мягко говоря, не совсем адекватен, а потому спорить с ним и что-либо ему доказывать – себе дороже. А потому Санька просто бросил «пока» и захлопнул дверь перед носом Сосновского. Правда, не успел он облегчённо вздохнуть, как в дверь забарабанили, кажется, всеми четырьмя конечностями. Санька побился головой о стену и – а что делать?! – вновь распахнул дверь.       – Слушай, я сейчас просто вызову полицию, и они упекут тебя именно туда, куда ты и мечтал попасть, – пригрозил Санька, глядя на довольно ухмыляющегося Ника. – И для алиби будет замечательно, хочешь?       – Санни, я уже вызвал полицию, – раздался сзади мягкий голос Марка. – Позвонил по 02, правильно?       – Правильно, – резко оборачиваясь, растерянно отозвался Санька. Заспанное лицо квартиранта со следами от подушки на щеке было слегка встревоженным, между бровей залегла тонкая вертикальная складка, а в глазах, не спрятанных, как обычно, за очками, застыло странное выражение. Поверх пижамы на нём был халат, который тот как раз завязывал на талии. Видимо, шум, устроенный им и Никитой, всё-таки разбудил Марка, и тот обеспокоился и даже, вероятно, испугался. И даже, вероятно, испугался за Саньку. Впрочем, разбираться в его душевном состоянии у Саньки времени не было, потому что в этот момент Никита метеором рванул внутрь квартиры с воплем:       – А это ещё что за хмырь?!       Санька едва успел лечь грудью на амбразуру.       – Стоять! – рявкнул он и – странное дело! – Никита неожиданно послушался. – Не твоя забота, – посчитал-таки нужным ответить на вопрос Сосновского Санька.       – Как это не моя?! – взъярился Ник. – Не успел я за дверь – ты уже привёл хахаля!       В который раз за вечер Санькина челюсть устремилась к полу.       – Да ты вконец оборзел, Ник! – возмутился он. – Пошёл ты к чёрту!       – Я всегда знал, что ты шлюха, – заявил Сосновский, презрительно кривя губы. – Но подумал, что у нас есть шанс, а ты…       – У нас? – Санька едва сдерживался, чтобы не скатиться в истерику. Ну надо же, и бывший любовник, и лучшая подруга оказались столь единодушны в оценке его морального облика. А может, они правы?       – Вам лучше уйти, – спокойно посоветовал Марк негодующему Никите. – Сейчас сюда явится полиция, и, боюсь, вам придётся провести ночь за решёткой.       – А ты кто такой, чтобы мне указывать?! – злобно отозвался Ник.       Марк хладнокровно пожал плечами.       – Не думаю, что вас это касается.       Санька перевёл взгляд с одного мужчины на другого и уже открыл рот, чтобы высказать всё, что он о них думает, но тут из распахнутой форточки на лестничной площадке послышался отчётливый вой полицейской сирены.       Никита на мгновение замер, прислушиваясь, потом метнул на Саньку злой и многообещающий взгляд.       – Ну, Саня… – прошипел он, резко разворачиваясь и практически скатываясь вниз по лестнице, очевидно, напрочь забыв о существовании лифта.       Санька проводил его взглядом и, захлопнув входную дверь, медленно обернулся к Марку.       – Вы что, правда, вызвали полицию? – изумлённо поинтересовался он.       – Конечно, – кивнул Марк. – Как же иначе?       – Да это просто смешно, – нервно хохотнул Санька, привалившись спиной к двери. – Мы с ним и сами бы разобрались, без посторонних. А уж тем более – без полиции.       – Что всегда меня в вас, русских, поражало, – с иронией усмехнулся Марк, – так это ваше желание разобраться во всём без посторонних, нарушая при этом общественный порядок. А полиция для того и существует, чтобы заботиться о его соблюдении.       – Да какой общественный порядок? – возмутился Санька. – Мы просто разговаривали.       – При этом он пытался нарушить границы частной собственности, шумел после двадцати трёх часов, оскорблял вас, – методично перечислил Марк. – Вы с вашим… другом, – лёгкая заминка в чёткой речи квартиранта не ускользнула от Санькиного внимания, – могли бы беседовать в том же духе до утра, не придя ни к какому результату. В данной ситуации необходимы другие методы, которые, кстати говоря, имеются у полиции.       Санька мог бы рассказать Марку много интересного о «заботливой» полиции и методах её работы, наверняка сильно отличающихся от методов работы английских коллег, но тут раздался звонок в дверь.       – Вот и блюстители порядка, – сообщил он квартиранту, не скрывая сарказма, который однако пропал втуне, поскольку тот никак не отреагировал, лишь удовлетворённо кивнул.       К чести англичанина, тот принял огонь на себя. Марк охотно подтвердил, что это он вызвал наряд полиции, и даже поблагодарил двух усталых мужиков в тёмно-синей форме за то, что те так оперативно отреагировали на сигнал, да только – вот беда! – неизвестный хулиган уже успел сбежать. Слегка опешившие от столь радушного приёма стражи порядка проверили у хозяина квартиры и его жильца документы и въедливо поинтересовались, законно ли Санька сдаёт комнату иностранному гражданину, на что он выволок в прихожую целую кипу документов и потряс перед носом полицейских договором о найме и налоговой декларацией.       Когда за блюстителями закона закрылась дверь, Санька обессиленно опустился на полку для обуви и облегчённо выдохнул. Марк иронично усмехнулся, вежливо пожелал хозяину квартиры спокойной ночи и ушёл к себе. Санька бросил взгляд на часы, отсчитывающие первый час, и устало потёр лицо ладонями. Где его вдохновение? Куда ускакали его мысли? Про текст можно было забыть, по крайней мере, на сегодня. Сейчас Саньку мучило кое-что другое. Конечно, время позднее, а после всех треволнений квартирант наверняка рухнет сейчас в постель и заснёт, не успев донести головы до подушки, но… та заминка, когда Марк назвал Никиту «другом», явно подразумевая иное определение, не давала Саньке покоя. Одно дело, если в англичанине просто заговорила природная деликатность, и совсем другое дело, если Марк был гомофобом. Это маловероятно, убеждал себя Санька, ведь Великобритания – одна из наиболее толерантных к сексуальным меньшинствам стран, однако, возражал ему внутренний голос, и там существуют люди, ненавидящие геев. А жить с человеком, который тебя ненавидит… Нет уж, такого счастья Саньке не надо.       Он поднялся и решительно направился к комнате Марка. Ждать и откладывать смысла не было, да и терпения тоже. Выяснить всё и сразу, не откладывая в долгий ящик, – это по-нашему. В конце концов, всё равно ночка получилась сумасшедшей, так почему бы не продолжить банкет?       Санька сделал глубокий вдох, мысленно досчитав до семи, и постучал в дверь комнаты Марка.       – Простите, – неуверенно проговорил он, надеясь, что тот не успел заснуть, – я должен кое-что уточнить.       – Да, конечно, – дверь распахнулась перед Санькиным носом с такой поспешностью, словно Марк ждал его визита, – так что Санька едва успел отскочить назад.       – Марк, вы… гомофоб? – видя, что брови квартиранта поползли вверх, Санька поспешно добавил: – Н-ну… я имею в виду…       – С чего вы взяли, Санни? – у Марка, который ещё даже не снял халат, был по-настоящему изумлённый вид.       – Просто я подумал… мне показалось, что вы были недовольны появлением Ника и… то, как вы сказали «друг»…       – Разумеется, я был недоволен появлением Ника, – с сарказмом подтвердил Марк. – Он вёл себя недостойно… недопустимо. Он обращался с вами так, словно вы ему принадлежите и…       – Так вы что, всё слышали? – изумился Санька. – Весь наш разговор?       – Естественно, – с подлинной английской чопорностью отозвался Марк. – Ваш… э-э-э… экс-бойфренд так ломился в квартиру, что я подумал, что должен вмешаться.       Санька покраснел. Марк услышал шум и бросился на помощь, по всей видимости, решив, что к ним ломятся бандиты. Это умиляло, хотя Санька и сомневался, что от квартиранта была бы в схватке хоть какая-то польза. И он даже не имел в виду бандитов. Нет, хватило бы и одного Ника. Он мысленно поставил рядом Марка и Никиту: худощавый очкарик против широкоплечего мачо. М-да, сравнение явно не в пользу англичанина. Ник завалил бы его одной левой. Но решительность Марка, его готовность прийти на помощь вызывали невольное уважение.       – И вы…       – И я понял, что он, как это у вас, русских, называется, качает права, – усмехнулся Марк. – И мне это не понравилось, только и всего.       – Так вы не гомофоб? – не успокаивался Санька.       Марк покачал головой.       – Нет, Санни, вовсе нет, – уверил он. – Если бы не моя бывшая супруга и десятилетний сын, я бы даже сказал, что я гей. Однако, если быть предельно точным, то я, скорее всего, бисексуал, – многострадальная Санькина челюсть вновь поползла вниз, а Марк, едва заметно улыбаясь, добил его контрольным в голову: – И вы мне очень нравитесь, Санни.