Полюбить я посмела Бога

Ты желала всегда иного - Ты не знала, о чем просила. Shai Celebnor

— Отвратительная, невежественная и невнимательная! — распалялась миссис Уайт перед ледяным в своем невероятном спокойствии директором школы Хай-Норт. Его аквамариновые глаза, казалось, прожигали провинившуюся ученицу, то бишь меня, насквозь. Этот влиятельный, пожилой и безукоризненно вежливый джентльмен внушал всем своим видом какое-то потустороннее благоговение и восторг. Словно спустившийся со страниц пыльного фолианта со сказками волшебник, он умело разрешал любые, даже самые острые конфликты, то и дело возникавшие в серой скукоте школьных стен. Стоит ли добавлять, что мистер Блумфилд пользовался невероятным уважением среди чопорного преподавательского состава и сеял крупицы вдохновения среди разношерстной ребятни и уже практически взрослых юных леди и лордов? — Мисс Эйдриан, потрудитесь объяснить, чем же вы все-таки столь сильно расстроили достопочтенную миссис Уайт? — очки мужчины лукаво блеснули в свете неяркой настольной лампы. — Прошу прощения, господин директор. Я имела неосторожность попасться за неподобающим занятием на уроке грамматики. — Эта девчонка опять чиркала в своей тетради, вместо того чтобы постигать азы нашего великого языка! Это недопустимо и говорит об отсутствии всякого воспитания! — черные глазки миссис Уайт вперились прямиком мне в лоб, в надежде просверлить дыру в черепе нерадивой ученицы. — Вот как? — не на шутку оживился мистер Блумфилд, к великому неудовольствию безукоризненно опрятной классной дамы. — Позвольте же узнать, что именно вы ставите в приоритет невероятно важному для вашего кругозора уроку? Я вперила смешливый взгляд в колени, едва моего слуха коснулись едкие нотки иронии в мягком голосе уважаемого джентльмена. Ему, как впрочем и мне, вся эта ситуация с безобидным рисунком казалась сущей нелепицей, однако ради спокойствия въедливой миссис Уайт приходилось битый час ломать бесспорно талантливую комедию, достойную самого мастера Шекспира. — Вот, полюбуйтесь! — визг, сравнимый лишь со скрипом пенопласта по стеклу, немедленно заполнил уютное помещение кабинета. Моя многострадальная тетрадь перекочевала из паучьих лапок тощей леди Уайт прямиком в светлые ладони директора. Он аккуратно разгладил потрепанную страдалицу и с осторожностью перелистнул первые несколько страниц, тщательно исписанных скучнейшими тонкостями грамматических структур. Когда же не по возрасту яркие глаза мистера Блумфилда остановились на аккуратном портрете прелестной молодой женщины, который я так некстати пыталась закончить на ненавистном уроке, былая веселость и ирония вмиг исчезли из по-прежнему юного взгляда. — Миссис Уайт, я был бы вам бесконечно признателен, если бы вы оставили меня наедине с ученицей. Уверяю вас, этот конфликт будет разрешен наилучшим образом. Хорошего дня. Тонкие губы классной дамы сжались в сплошную нитку, красноречиво намекая на лютое негодование, испытываемое ею в данную минуту. Тем лучше — ее назойливое неудовольствие и визгливый голос действовали на нервы больше, чем ежедневное утреннее пение моей соседки по комнате. Когда дверь из прекрасного темного дерева захлопнулась вслед за женщиной, я облегченно выдохнула. — Чаю? — с вежливым гостеприимством предложил директор, взглянув на мое измученное лицо. — С удовольствием! Благодарю вас. — Зеленый, с ароматом жасмина и без сахара? — скорее уточнил, нежели спросил мужчина, тем самым невероятно меня удивив. Едва ли кто-то знал про мои вкусовые пристрастия относительно чайной церемонии. Хотя... Мною, а, тем паче, моими вкусами вообще никто не интересовался, так что подобная прозорливость была вдвойне удивительна. Удержавшись от глупых восклицаний, вроде "откуда вы узнали", я предпочла окунуться в приятную тишину. Директорский кабинет был обустроен под стать характеру своего хозяина — приглушенные тона и безмерно дорогая мебель черного дерева вовсе не виделись вычурными, скорее, лишь оттеняли восхитительный вкус владельца помещения. На огромных, массивных полках скопилось столь много заманчивых фолиантов, что на прочтение их всех ушло бы по меньшей мере несколько лет безвылазного присутствия в библиотеке. Из гигантской глазницы окна открывался прекрасный вид на чопорный сад и неподвластный влиянию гнусных правил парк. — Прошу, — мистер Блумфилд протянул мне фарфоровую чашку с излюбленным напитком большинства достопочтенных англичан. Любить чай — такое же беспрекословное правило, как и расшаркиваться в витиеватых приветствиях при встрече соседа из близлежащего поместья. Я всю жизнь прожила в мире, который навечно застрял где-то в середине девятнадцатого столетия, и, к величайшему моему удивлению, окружающие были безмерно счастливы в своих плотных коконах из скучных правил и не менее скучных традиций. — Быть может, Эвелин, — директор учтиво обратился ко мне по имени, отбросив в сторону все эти выедавшие оскомину "мисс, миссис, леди", чему я была безмерно благодарна, — мой вопрос покажется тебе бредом выжившего из ума старика, но видела ли ты когда-нибудь девушку, столь талантливо изображенную тобой на уроке грамматики? — Я не уверена, сэр, — стоит ли посвящать мистера Блумфилда в столь тщательно оберегаемый мир моих хрупких фантазий? — Не хочешь ли ты о чем-либо поведать мне? — аквамариновые глаза, всепонимающие и юные, обещали разделить любой секрет, даже самый гнусный и отвратительный. — Мне снятся сны, сэр. Просто сны, где изумруды крон древних, как наш мир, деревьев подпирают ослепительный небосвод, а сочные и густые, словно дни юности, травы шелестят под музыку лесного народа. Иногда мне снится девушка небесной красоты. Она прекрасней, чем свет ледяных звезд. Прекрасней, чем все легенды нашего мира. — Должен признать, тебе удалось блистательно передать ее красоту, — мистер Блумфилд улыбался яркими глазами, и светлое это мерцание отражалось в стеклах блестящих очков. — Вы считаете меня странной и сумасшедшей, верно? — Вовсе нет. Магия может с легкостью пробиться даже там, где быть ей изначально непозволительно. Сны — самый легкий способ путешествия в полный первородного волшебства мир: от изумрудных лесных просторов, до сверкающих небесных границ. От тихих, серьезных слов и аквамариновых смеющихся глаз директора по спине побежали мурашки, и я повела плечами, срывая оковы потустороннего ощущения. — Я могу идти, господин Блумфилд? — Конечно, Эвелин, конечно. Уже на выходе из кабинета до меня вновь донесся спокойный голос мужчины: — Мисс Эйдриан? —я обернулась в недоумении. — Не стоит цепляться за сны и мечты, забывая о настоящем. В погоне за ними рискуешь упустить нечто действительно важное. Последние слова директора показались мне просто мудрым наставлением, но, к собственной глупости, я не приняла их всерьез. Кто бы мог подумать, что в ближайшем будущем меня ждет необыкновенное путешествие? Путешествие, раз и навсегда изменившее мою жизнь.